Мой город… Он всегда со мной.
Каждый день он близко. Так близко, что мне не вырваться из его каменных объятий.
Мой город… Он холоден, туманен и сер.
И он стар. Он сотворён из праха и крови, и он гордится каждым днём своей жизни.
Под камнями переулков, щербатыми от многовековой влаги и ветров, он хранит свою душу.
Мой город... не пытается притворяться кем-то другим, не смеётся невпопад и не прячет своих слёз.
По ночам мой город зовёт меня.
Мой город – моя любовь.
И я ему нужна.
***
Шум воды врывается в сознание. С трудом разлепляю веки – вокруг клубящаяся чернота.
Каменный ящик. Просторный гроб. Похороненная заживо…
Глянцевый блеск галогенных ламп. Горячая вода хлещет из крана. Пар поднимается из такой же черной, как кафель раковины.
Запотевшее зеркало во всю стену. Стираю мелкую водяную взвесь с его прохладной поверхности – испуганное бледное лицо в отражении. Моё лицо.
Облизываю пересохшие губы.
Всего лишь чья-то ванная комната.
Похороненная заживо?..
Не в этой жизни!
- Дина? – настойчивый стук в дверь.
- М-м? – в ушах звенит, руки дрожат. В первые секунды сложно сосредоточится. К затылку больно прикасаться – будет здоровая шишка. Видимо ударилась, потеряв сознание. В горле пересохло.
Не обращая внимания на звуки, доносящиеся из-за двери, переключаю воду на холодную и жадно пью прямо из-под крана.
Вытираю губы тыльной стороной ладони и наконец-то отпираю замок.
Загорелый мужчина в сером свитере, искусственно мятых джинсах с дымящейся сигаретой в уголке рта.
- Что-то упало? – голос властный, волевой, тон – ничуть не обеспокоенный. Ненавижу таких самовлюблённых типов.
- Да. Я.
Отодвигаю его плечом и выхожу в коридор, разительно контрастирующий с ванной ослепительной белизной стен. Современный дизайн… «Что б его…» – ругаюсь сквозь зубы, пытаясь найти её сумочку. Вернее, свою сумочку. По крайней мере – на сегодняшнюю ночь.
- Ты куда? – мужчина стоит, привалившись к дверному косяку ванной комнаты. Слегка улыбается.
Уверенный в своей неотразимости хищник.
- Домой, - говорю я тоном, пресекающим всякие возражения.
Он удивлённо вскидывает брови. Как же так? Добыча уходит из-под носа.
«Извини, дорогой, сегодня я – не твоя жертва».
Срываю с вешалки пальто: черный твид, лёгкая подкладка, без утеплителя – видимо, сейчас, весна. Или осень.
Натыкаюсь взглядом на огромное зеркало. Внимательно оглядываю фигуру Дины: короткое тёмно-бордовое платье, чёрные чулки в мелкую сетку, волосы, некогда уложенные в прическу, растрепаны.
Вздыхаю. Картина ясна: вечер в клубе после утомительного трудового дня, пара бокалов в компании с подругами, потом еще пара за счёт мужчины в сером свитере, предложение подвести домой, уже в машине – приглашение на кофе, чай, бокал Мартини – нужное подчеркнуть. Обычный сценарий. В последнее время слишком часто я оказываюсь в телах таких вот дурочек.
Встреча с незнакомцем, волшебный вечер, на утро – трупп в канаве.
Ладно! Утрирую. Но суть от этого не меняется: верно учил Михаил Афанасьевич. Даже тот факт, что этот классик младше меня на пару столетий и я, по идее, должна быть много мудрее и опытнее, не умоляет гениальности фразы - «Никогда не разговаривайте с незнакомцами».
Я бы поостереглась доверять и знакомым… Ну да речь сейчас не обо мне.
Оборачиваюсь. Пристально смотрю в его глаза. В карем омуте вспыхивают и гаснут злые искорки.
Жертва ушла из когтей. А счастье было так возможно. Усмехаюсь про себя.
- Домой, - повторяю ровным, спокойным тоном, повторяю, скорее для себя, чем для него.
Его верхняя губа нервно дёргается – не привык к отказам. Такие всегда идут до конца. Он делает шаг вперёд и замирает.
Жду.
Он медлит и отступает. Вынимает сигарету и стряхивает пепел прямо на паркет.
Нет, не он убийца.
Дине повезло.
Повезло бы… Не очутись я в её теле. А раз я здесь – значит, именно сегодня ночью её судьба стать невинной жертвой сумасшедшего маньяка. И моя роль – не дать ей умереть.
Два раза оборачиваю вокруг шеи яркий розовый шарф и выхожу. Мужчина не спешит меня провожать.
Ну да не очень то и хотелось.
Тает в пустом подъезде эхо нарочито громко запирающихся замков.
Небо беззвездно и холодно. С запада надвигаются тяжелые тучи. Видны редкие вспышки молний. Быть грозе.
Всё-таки весна. Я вдыхаю ночной воздух полный смеси запахов клейких тополиных листочков, бензина и, кажущийся чуждым здесь, запах озона.
Прячу руки в карманы. Вместо перчаток пальцы нащупывают прямоугольную пачку – сигареты. Останавливаюсь. Что ж – покурим. Спешить некуда.
Огонь трепещет, обжигаем пальцы.
- Прикурить будет? – хриплое сопрано застаёт меня врасплох. Я вздрагиваю и роняю зажигалку.
Дешевая газовая зажигалка отскакивает от асфальта и исчезает в кустах.
- Растяпа, - беззлобно бормочет бомжиха, кутаясь в безразмерную куртку, и, ломая ветки, лезет за зажигалкой.
Я отхожу к подъезду и сажусь на скамейку.
И это не убийца. Что ж – подождём.
За годы я уяснила одно: ищешь ты приключений на свою голову или нет, они всегда найдут тебя. Случайно меня не забрасывает ни в одно тело.
Помню, вначале я старалась всячески избегать угрожающих жизни ситуаций, запиралась в безопасном, как мне казалось, месте, пряталась, предпринимала все меры своей защиты… Но не судьба. Ила наоборот – судьба. Фатум. Неотвратимость.
«Сиди на берегу и воды принесут тебе тело твоего врага» - не помню, кто сказал, но подмечено точно. Только я жду не врага – убийцу.
Тяжелая капля тушит сигарету. Щелчком я отправляю её в мусорку, зеваю, откидываюсь на спинку скамейки и прикрываю глаза.
Как же я устала.
Следующая капля падает на щеку. Я смахиваю её привычным жестом, как когда-то вытирала слёзы. Когда-то давным-давно…
Так невероятно давно, что та, прошлая жизнь, уже стала казаться сном. Невероятным. Далёким.
Жизнь, случившаяся не со мной.
***
Они несли меня куда-то вниз. Круг, круг, еще один. Всё вниз и вниз по винтовой лестнице. Подвал, поняла я.
Голова закружилась и сердце, до этого бешено колотившееся, замерло. Они даже не покинули замок!
Они убьют меня в собственном доме!
Свежий воздух почти не проникал через плотную ткань простыни, в которую я была завернута словно в саван.
Я устала кричать и дёргаться, и теперь только хрипло дышала, безвольно повиснув на руках своих похитителей. И мечтала стать тяжелей мраморной плиты, чтобы ни один из них не смог сдвинуть меня с места. Но с каждым их шагом мои мечты таяли, будто разгоняемый первыми лучами ночной туман.
За те бесконечно долгие минуты, что они прошли, не произнеся ни единого слова, от моей спальни до подвала, я молилась, чтобы всегда бдительная охрана услышала подозрительный шум и пришла мне на помощь… Но ни мечты, ни молитвы, как я успела убедиться сегодняшней ночью, не имели никакой силы.
Охрана патрулировала город.
Все искали убийц.
Убийцы же нашли меня.
Они остановились. Опустили живой груз па пол. Холод камня сквозь ткань обжег плечи.
Изо всех сил я прислушивалась, силясь различить звук, подсказавший бы, какую расправу готовили мне эти душегубы, но до слуха долетало лишь шарканье ног, звяканье ключей, скрип отпираемых дверей и потрескивание факелов.
Я попыталась сосредоточиться. Трое. Их трое. Не меньше. Один держал меня за плечи, второй нёс за ноги, третий, по-видимому, открывал двери и освещал путь.
Господи, помоги!
Убийцы, наконец, остановились. Всё так же молча, сосредоточенно сопя, они поставили меня на ноги. Спиной, сквозь тонкое ночное платье и простынь, я почувствовала влажный холодный камень. Нижнее подземелье! Господи! Они миновали подвал и спустились к месту бывших камер.
Холодное, страшное, мерзко-удручающее место. Проклятое! Здесь некогда держали преступников. Ходили жуткие слухи о тех временах, о пытках и кровавых расправах.
Я никогда не спускалась в эту часть замка, не думала, что сюда вообще можно попасть. И вот, поди ж ты – гнездо убийц было под самыми нашими ногами! Когда отец узнает…
Если отец узнает…
Теперь к знакомым звукам примешались другие: глухой стук камней, натужное сопение убийц и шепот. То ли молитва, то ли заклинание…
Страх душил. Холодные волны мурашек прокатывались по коже. Слёзы навернулись на глаза, я тихо заскулила.
Ноги подогнулись, я начала сползать вниз по стене, когда колени уткнулись в неожиданную преграду.
Внезапная догадка стрелой пронзила сердце. Я сглотнула и замотала головой с утроенной силой, пытаясь сбросить с лица простынь. Пока они несли меня, ткань значительно размоталась и… удалось!
Ничего. Темнота, хоть выколи глаз. Позади стена из огромных, неровно обтесанных камней, впереди – такая же стена.
От ужаса стало трудно дышать. Они замуровали меня! Похоронил заживо!
Краем глаза я уловила слабое свечение. В нововозведенной стене, в неровной кладке я заметила трещину.
Изогнувшись, насколько позволял мне туго обмотанный вокруг тела саван, я прильнула глазом к источнику света.
Убийцы стояли спиной к моей могиле, их черные плащи валялись на пыльном полу.
Их действительно было трое.
Лица двоих я не разглядела, но когда третий выпрямился и вытер пот со лба – мне показалось, что я сошла сума.
- Отец?!
Он подошел к стене и мазнул раствором по трещине.
Последний гвоздь в крышку гроба.
Паника накрыла меня алой удушливой волной. Он замуровал меня! Как? Почему?
- За что?!
Я закричала и лишилась чувств.
Так темно. Так холодно.
Так одиноко.
И так страшно.
Примерно за час до этого
Граф поднялся с массивного кресла, откинул медвежью шкуру, укрывавшую ноги, прошелся от стены к стене.
Зал тонул в полумраке. Свечи потрескивали и чадили, выхватывая из тьмы встревоженные лица влиятельных горожан. Четверо купцов, пятеро ремесленников и мастер золотых дел смотрели на сеньора с тревогой.
Не смотря на внушительных размеров графский замок, сам городок был крохотным. Пересечь его из конца в конец можно было за час. Ни о каком транспорте в городе речи даже не шло, кони и то были не у всех. Не столица же, в конце концов. Улочки узкие, домишки жмутся друг другу точно птицы в холода.
- Все вы в курсе, - наконец начал граф, – что творится в нашем городе…
- Угрозу нападения степных кочевников пережили, - перебил сеньора недовольный голос, - и это переживём.
Граф сверкнул глазами, на его щеках вздулись желваки, но, взяв себя в руки, он продолжил:
- Вы все в курсе, что творится на улицах нашего города. Сегодня нашли пятую жертву, - граф подошел к лежащей у стены куче разноцветного тряпья. Горожане затрепетали, предчувствуя нехорошее.
Мужчина взял у камина кочергу и приподнял покрывало. Раздался приглушенный вскрик. Купцы и ремесленники в ужасе смотрели на обескровленный труп юной девушки.
Шею и руки несчастной покрывали глубокие порезы. На белом лице застыло выражение бесконечной боли и нечеловеческого ужаса.
- И это ждёт наших дочерей и жён? - мрачно спросил граф. – Патрулирование ни к чему не привело… – Он замолчал, словно передумав продолжать мысль. - Я собрал вас и спрашиваю: что будем делать?
Горожане сидели с широко раскрытыми от ужасного зрелища глазами, бледные с дрожащими губами.
Когда первое тело обнаружили в канаве, грешили на приезжих торговцев. Когда второе – насторожились. Третье повергло город в панику. Строго после заката главные городские ворота запирались, фонари зажигались на час раньше, а добровольцы из числа горожан и часть графской охраны попеременно патрулировали улицы. Как видно – все эти меры не помогли.
- Этот изверг, - начал полный мужчина с рыжеватой бородкой, - этот человек…
- Человек?! - зло хохотнул худой, черноокий золотых дел мастер. – Вы уверены?
Он вскочил и подошел к трупу.
- Вы уверены, что так, - мастер опустился на колени и посмотрел девушке в лицо, - так смотрят на людей?! Что скажите, господин книжник?
Щуплый, седловатый книжник, сидящий у самых дверей, вздрогнул и близоруко обвёл взглядом зал.
Граф грозно свел брови.
- Говори!
- Я же предупреждал об опасности, - залепетал книжник. – Я же говорил... Эта книга, она не то чтобы совсем тёмная магия, но и не белая. Никакая белая магия не одобряет жертвы. Тем более люди… Это же не козы. Да и животные тоже не должны быть…
- У нас не было выбора! - взвизгнул один из купцов и тут же притих под тяжелым взглядом золотых дел мастера.
- Я подозревал, что дух выйдет из-под контроля, - продолжал лепетать книжник. - Я…
- Ты обещал, - яростно начал граф, - что варвары не пройдут на территорию города, если мы… - он запнулся, - если мы, следуя указанием твоей проклятой книжки, принесём жертву…
- Здесь сильная энергетика! – пискнул книжник. – Сильная земля. Город стоит в месте древнего захоронения. Нам всего лишь нужно было обратиться к душам тех, кто погиб защищая эту землю. Обратится напрямую! Доброволец. Добровольная жертва! Никто его не принуждал. Кто ж знал, что варвары пойдут войной южнее?.. Необходимость в защите отпала, но дух добровольной жертвы не успокоился и сам начал мстить.
- Мстить? – спросил граф. – Нам? За что?
- Нам, всему городу, - кивнул книжник. – Его цель не была достигнута. Миссия не завершилась. И теперь он сам уничтожает всех, кого считает угрозой.
- Этих юных девушек? Угрозой?!
- У неупокоенных душ своя логика. За гранью они видят больше, чем мы можем предположить. Дух не может действовать своими руками, но вселяется в наиболее подходящее тело. Мы можем пересадить или поубивать всех дееспособных граждан, но духа, таким образом, мы не остановим.
- Допустим, - кивнул граф. – И что ты предлагаешь?
Книжник пожевал губами.
- Не тяни! – рявкнул граф.
- Есть два варианта. Один из них предполагает новую жертву.
- А второй?
- Сжечь город дотла, а пепел оросить водой настоянной на цветках восьмицветья.
Граф стиснул челюсти так, что скрипнули зубы.
- И эта новая жертва, она уничтожит духа?
- Нет, - качнул головой книжник. – Но у духа появится достойный соперник, а у города появится шанс.
Граф прикрыл глаза.
- Хорошо, - было видно, что слова даются ему с трудом. – Есть добровольцы?
- Сеньор, - перебил его книжник. – На этот раз жертва не должна быть добровольной.
В зале повисла тишина. Гнетущая и удушающая. Все понимали, что выбор предстоит тяжелый, возможно самый тяжелый за всю их жизнь, но жить в постоянном страхе город больше не мог.
- Остаётся единственный путь, - мрачно вымолвил граф и обвел глазами горожан. – Кинем жребий?
***
Посторонний звук привлекает внимание. Хруст сухой веточки. Еле слышный днём, оглушительно громкий – ночью.
Он пришёл. Они всегда приходят – летят как мотыльки на пламя.
Огонь всегда есть огонь, в какой сосуд его не помещай.
Нарочито медленно разглаживаю складки на платье.
- Ну здравствуй, мой убийца… - то ли подумала, то ли сказала вслух.
Поднимаюсь со скамьи. Я не вижу себя со стороны, но знаю, глаза лихорадочно поблескивают под густой чёлкой. Улыбаюсь самыми кончиками губ.
Он подходит ближе. В ладони зажат нож. Изогнутое лезвие блестит, когда на него попадает фонарный свет. Какая яркая вспышка! Мне так не хватает света.
- Там так темно, - на этот раз произношу точно вслух. Он недоумевает, отчего его жертва не боится. – Так темно… и страшно.
Не обращая внимания на лезвие, я обнимаю убийцу за плечи, прижимаюсь к нему всем телом. Он растерян и возбуждён, и пока не понимает что происходит.
- Поверь мне - там будет очень страшно.
Он напуган. Вот теперь он по-настоящему напуган. Дёргается, но не сдвигается ни на миллиметр, открывает рот в беззвучном крике.
Я возвращаю страх Дины, ужас всех его женщин. Не только тех, кого он насиловал, но и тех, кто спасся, кто успел убежать. Как жаль, что это было не в моём городе. Как мне жаль… Но теперь он здесь. Он решил поохотиться на моей территории. В моём городе!
И город позвал меня.
Страх плещется в глазах убийцы, страх плещется над ним, сжигает, топит, рвёт на части, тянет к самому дну. Всё ниже и ниже.
Судорожный вздох.
Толща ужаса сильнее его воли к жизни. Темные воды страха обнимают его тело – так крепко, что трещат кости, рвутся сухожилия, лопаются артерии… Ещё чуть-чуть: всё ниже и ниже. К истокам моего города. К камням, помнящим чадящие факелы и конские копыта. Камням, под которыми покоится прах убийц и героев, обывателей и знатных вельмож. И невинных жертв…
Асфальт жадно впитывает то, что осталось от убийцы. Мой город выпил его до дна.
И теперь он навечно заперт под каменными мостовыми, переулками, под ногами ничего не подозревающих горожан. Погребён. Но не мёртв.
Его душа будет вечно кричать от ужаса, молить о пощаде – но кто прислушивается днём к призрачным звукам из-под земли?.. Кто задумывается: что же там под ногами? Ниже асфальтированных дорог, ниже канализационных тоннелей, всё ниже и ниже…
***
Мой город просыпается: трамвайные перезвоны, шелест шин, автомобильные клаксоны, стук каблуков, взмахи голубиных крыльев…
Мой город. Живой. Невероятно шумный.
Следующей ночью я открою глаза, и не буду знать, кто я… и сколько мне осталось.
Сегодня Дина проснётся и не вспомнит вчерашнюю ночь.
А я?
Я умерла.
За Дину. Вместо сотен невинных жертв.
А мой город?..
Он принадлежит мне, а я – ему.
Мой город – моя любовь.
А я…
Его душа. |
Рассказ открыт для комментариев