f027 В Желтом городе нет санаториев

    Из опущенных окон черной с хромом машины надрывались динамики:
    - Are we human, or are we dancers?
    “То ли люди, то ли куклы...”, - Василий Викторович адаптировал текст под знакомые слова и еще раз с завистью посмотрел на номера “крикуна” - там на голубом фоне мерцало серебряное крыло - знак, дающий права.
    Какие права давались водителю “крылатого” автомобиля, Василий Викторович не помнил. У него вообще после последнего залета в госпиталь память стала напоминать голландский сыр - дыр больше, чем самого сыра. Кажется,  “крылатым” можно было ездить в Желтый город и что-то еще.
    Завидовал Василий Викторович скорее по привычке. Чему там завидовать? Возможности заразиться? Сколько он себя помнил, в  Желтом городе всегда были эпидемия, от которой не спасали ни герметичные стены машин, ни распоряжения Управления.
    Много-много лет назад, как гласят легенды, Управление пошло дальше собственных распоряжений. Они не просто закрыли доступ в Желтый город, а водрузили стену. Даже не стену - стенищу. Наглухо - ни туда, ни оттуда. Правильно, конечно, сделали, но в какие средства это вылилось!
    Вот построили бы забор в два, три, ну в четыре человеческих роста. Построили - и забыли. Так нет же. Даешь сооружение, чтоб циклопов за ним прятать! А как же иначе? Трудовой подвиг деятелей Управления Временем должен быть виден отовсюду, даже из долины Забвений. Если они берутся творить, то с расчетом на самых дальних потомков. Чтобы было неповторимо и монументально. Чтобы запас прочности - на века. Чтобы знали, помнили и отдувались.
    Естественно,потомки и отдувались. И не одно поколение.
    А с другой стороны, как еще бороться с эпидемией? Когда-то Василий Викторович сам умудрился хватануть. К счастью, зараза засела в нем неглубоко, так что отделался сравнительно легко: ссылкой в Желтый город, легким испугом и полной потерей памяти. Кто он, что он, зачем он? Все, что случилось с ним до выздоровления, было напрочь забыто. Целые годы заблудились между извилинами, оставив одни вопросы.
    С работы его, соответственно, выперли, жена, разумеется, сбежала. Иинвалиды и неудачники не нужны никому.
    Иногда Василию Викторовичу снились сны, в которых он сам ездил по Желтому городу на “крылышках” или вел толпы народа по пескам. Совершал что-то важное.
    А иной раз закрывал глаза, и вокруг становилось светло-светло. Ни тумана, ни проникающего во все щели ветра... Потом появлялись бороды... Лица. Злые, надменные, недобрые. Его хватали... Ах нет, это врачи. Они пытались его спасти. Излечить от времени. Но разве время в человеческой власти? Впрочем, был один в Управлении Временем, который МОГ, но и его не пощадила эпидемия.
    После таких снов Василий Викторович просыпался мокрым от страха; когда настоящей памяти нет, может присниться все, что угодно.
    Чаще всего ему снился Лабиринт. В народе поговоривали, что Лабиринт и есть основа основ. Самое древнее, самое разумное. То, от чего все произошло. Вот уж кто никого не боится и ни от кого не зависит.
    Василий Викторович побаивался Лабиринт, но в тоже время, ему казалось, что он понимет этот огромный непонятный живой организм и даже чувствует к нему привязанность. Он считал, что с Лабиринтом можно говорить, и регулярно пытался это делать во время своих многочасовых путешествий. И хотя в каменных переходах ему никто, кроме эха, не отвечал, Василий Викторович был убежден, что диалог между ними - только вопрос времени.
    Зачем ему надо завидовать водителям “крылышек”, если он почти что дружит с самим Лабиринтом? Пусть у них есть разрешение на свободный проезд по поверхности. Он лучше по-прежнему будет добираться домой под землей. Дольше? - Да! Опасней? - Может быть. Но, как это ни парадоксально, надежней и веселей. А главное, знаешь, что к вечеру точно попадешь в свою квартиру. Поплутает тебя Лабиринт, попугает, а потом выведет коротким путем.
    Музыка в машине вдруг замолчала, мотор заглох, и из глубин салона выплыла грациозная брюнетка, задрапированная в облегающую чешую. Чешуя грозно по-змеиному переливалась  вдоль стройного тела, словно предупреждала о сходстве характеров хозяйки и ее одежды. Брюнетка проехалась по Василию Викторовичу взглядом сытого питона, перешла улицу, потом, словно что-то вспомнив, еще раз обернулась, внимательно на него посмотрела и толкнула плечом стеклянную дверь кафе.
    Василий Викторович инстинктивно расправил плечи, подобрал живот и провел ладонью по той части, где когда-то был чуб. Нет, чуда не произошло; после выхода из госпиталя, чуб его  стремительно выгорел, став вдруг из блондинистого пепельно-серым, а потом и вовсе исчез. Сполз по-предательски к затылку, за пределы визуальной досягаемости зеркала. Пришлось в качестве компенсации отращивать волосы на оставшейся части головы. Однако, когда роскошные седые локоны стали романтично спадать на плечи, его былая интеллигентность улетучилась, уступив место имиджу то ли разжалованного апостола, то ли спившегося скрипача.
    - Ну и пошли они, - выругался Василий Викторович непонятно в чей адрес -девицы, чуба или обоих, - пойду-ка я  домой. Там телевизор без меня совсем заскучал.
    Крышка входа в Лабиринт, с четырьмя проржавевшими девятками, мигала индикаторами у самых ног, но воспользоваться ей мог только сумасшедший или несмышленыш: Лабиринт постоянно что-то в себе перестраивал и не допускал протоптанных тропинок, а Василий Викторович именно из-под этой крышки вылез сегодня утром. Даже если проход еще не зарос до сих пор, его уже успели заполнить толпы вечно голодных пиранитов, привлеченные запахом человека.
    “Не страшно! Сейчас, днем входов будет хоть пруд пруди”. - Он оглянулся по сторонам и тут же обнаружил возле двери кафе совсем новый люк. Василий Викторович осторожно поставил ногу на проезжую часть, убрал и поставил снова - дорога в этом месте запросто могла оказаться спиной замаскировавшейся семиножки.
    Нет, вроде все в порядке - твердая, надежная поверхность.
    На носках, почти бегом он пересек бетонную полосу и подошел к люку.
    Треск. Грохот.
    За спиной послышалась возня. Монотонный скрежет надрывно ударил по перепонкам. Оглядываться не было смысла - если это все-таки семиножка, то она опоздала - он у цели. Под крышкой его не достать, и вообще в Лабиринт наземным хищникам лучше не соваться.
    Василий Викторович набрал код номера крышки, сбежал на несколько ступеней вниз и... очутился в воде. С плаваньем у него всегда возникали проблемы: он был готов плыть на неопределенное расстояние, но по горизонтали только первые пять метров. Остальная дистанция зависила от глубины бассейна. Его способности тонуть завидовали топоры.
    Не-ет, в воду он не полезет. Неужели фильтрация? Перекрывают верхний уровень Лабиринта, чтобы сбежавший преступник не мог уйти под  землей.
    Василий Викторович перебрался на сухое место, вылил из ботинок воду, потом приподнял крышку и выглянул.
    Над проезжей частью поднималось плоское тело семиножки. Ее ухолокаторы были однозначно направлены в его сторону. Плоская серо-асфальтовая спина шла волнами и искрила. Сейчас семиножка полностью кристаллизуется и тогда ему не пройти.
    Он выскочил из люка и что есть духу бросился к кафе. Духу оказалось немного. Едва красный и задыхающийся Василий Викторович захлопнул дверь кафе, как на землю за его спиной обрушился сбитый семиножкой балкон: она так спешила его достать, что даже не дождалась окончания регенерации. Теперь ее последняя пара ног продолжала сиротливо торчать из бетона дороги, а остальная часть нервно бегала вокруг, то и дело заваливаясь на зад, оставшийся без опоры.
    В кафе было зябко, темно и немноголюдно. Большого окна в торце помещения для освещения явно не хватало.
    Что-то загудело.
    Ветер.
    На длинной пустынной улице перед кафе он чувствовал себя весело, как в аэродинамической трубе. Его резкие порывы разогнали туман, и здание напротив приобрело более определенные очертания. Взметнулись готические арки на многометровых, изрезанных каннелюрами колоннах, в нишах под ними оскалились гранитные сфинксы, а дремавшие на верхих ярусах окна вдруг проснулись и тупо уставились в пелену поверх крыш.
    Плоская часть дома зашевелилась, и от стены отделилась семья мимикрировавших семиножек. Падая, самец неудачно завалился на спину, и теперь отчаянно размахивал конечностями, пытаясь перевернуться. Самка в сопровождении двухметровых “малышей” подошла к благоверному и принялась с аппетитом выгрызать содержимое его живота - не пропадать же добру.
    - Все как у людей. Грызем друг друга. А зачем? Ради чего?
    Василий Викторович повернулся на голос: давешняя девица в серебристом перехватила его взгляд и сказала вслух то, о чем он подумал сам.
    - Садитесь, вам расти уже совсем не обязательно, - девушка указала на стул напротив. - Официант сейчас подойдет. Не хотите ли заказать вина?
    - Пардон, непьющий. Да, я знаю, что похож на пьяницу, тем не менее, увы... Уже давно.
    - Какое мне дело пьете вы или нет? Закажите для меня.
    Василий Викторович посмотрел девушке в лицо. Мелкие морщинки, чуть-чуть дряблая кожа на шее. Вблизи она оказалась значительно старше, чем почудилось ему на улице, и не такой уж идеально красивой. И еще, пожалуй, знакомой. Точно! Такие лица он видел на славянских иконах. Густые брови, почти смыкающиеся над длинноватым носом, темные круги вокруг глаз... Выдвинутая верхняя губа наплывающая на нижнюю. Пожалуй, благодаря этой губе ее лицо несло вечную маску скорби и обиды. От ноздри к середине щеки тянулся чуть заметный шрам.
    Собеседница прочитала его взгляд по-своему:
    - Что, не нравлюсь? Это от ползуна, - объяснила она появление шрама. - Многие после ползуна не сумели восстановиться вообще. Ну, так что, вино закажете?
    Подошел официант, и Василий Викторович попытался выполнить просьбу соразмерно своему кошельку. Однако девица завозмущалась:
    - Что же вы, уважаемый, так зажимаетесь? Понятно, что кошелек у вас на диете. Так и вам диета не помешает. Купите рубинового - будет причина для недельной голодовки. Купите! Ну чего вам стоит?
    Высокий и худой Василий Викторович в диете не нуждался, а главное, понял, что его “раздевают” самым наглым образом. Тем не менее, приказав остаткам разума заткнуться, он заказал рубиновое.
    - Неужели вы в этом кафе получаете комиссионные от продаж? Я не думал, что обладательницы крылатых машин подрабатывают таким образом, - от замечания он все-таки не удержался; пусть хоть ехидная фраза как-то компенсирует его мягкотелость.
    - Это не моя машина, Я ее ммм... скажем, одолжила. - Девушка явно не ожидала, что Василий Викторович поведется и раскроет свой кошелек, да еще так щедро. Появившаяся с опозданием совесть заставила нахалку покраснеть.
    Подошел официант и церемонно поставил перед ней фужер из дымчатого стекла.
    - А ведь вино и правда хорошее. Давайте напополам. Вас как зовут? - она все еще чувствовала себя неловко и не пыталась это скрыть.
    - Василий Викторович.
    Официант принес еще один фужер и отлил в него из первого ровно половину. 
    - Так все-таки, как вы умудрились попасться ползуну? Они же такие неповоротливые! - Василий Викторович со своей стороны тоже попытался снять возникшее напряжение.
    - Я специально. Дурацкая идея фикс.
    - Легко отделались. Ощущения, наверное, незабываемые?
    - Залезьте в стометровую мясорубку и посмотрим, сумеете забыть или нет. Год потом восстанавливалась. Мне действительно повезло. Я встречала уродов со слабой генетикой, у которых при восстановлении ноги из затылка начинали расти.
    - Бр-р-р.
    - Согласна, бр-р-р!
    - А вас как зовут? - Василий Викторович вдруг решил, что ее недавнее смущение только притворство, и сейчас она начнет клянчить сигареты.
    - Рия.
    “Врет”, - опять не поверил он. Василий Викторович вспомнил на кого еще похожа собеседница. Это дало пищу для его грустных размышлений по поводу искренности собеседницы. 
    Словно прочитав его мысли о сигаретах, она усмехнулась и достала из нагрудного кармашка пачку:
    - Закурите?
    - Некурящий. Некурящий и непьющий. Вот только замуж никто не берет.
    - Староваты вы замуж. И жениться староваты тоже. Да и кошелек у вас пустоват. А вот в любовники - можно подумать.
    - И в любовники старый тоже. - Он помолчал. - Так зачем вы к ползуну сами в пасть полезли?
    - Дался вам этот ползун. Говорю же: “Идея фикс.” Вон как у того деда на крыше, - Рия ткнула сигаретой в сторону окна.
    Там по жестяным скатам несся Петруся - сосед Василия Викторовича по подъезду. Над ним, чуть поотстав, летели два Пожарника. Пожарники лениво взмахивали перепончатыми рукокрыльями и периодически поливали беглеца огнем. Наконец Петруся оступился, потерял равновесие, съехал вниз, однако в последний момент зацепился одеждой за водосток и повис орущей проклятия сосиской на уровне восьмого этажа.
    Василий Викторович вскочил.
    - Сидите, - остановила его Рия. - Все равно ничего не успеете сделать. Ветер сорвет несчастного через полминуты.
    Она ошиблась. Ветер добраться до Петруси не успел: один из Пожарников подлетел к самому лицу старика, и через мгновение к земле падал пылающий факел.
    - Это мой сосед, - горько пояснил Василий Бикторович. - Носится с дурацкой идеей, что никакой эпидемии в Желтом городе нет.
    - Ну и?
    - Думает, что там радостно и весело. Все любят друг друга совершенно бесплатно. Сияет солнце и птички не пытаются выклевать глаза. Что-то вроде курорта для особо заслуженных лиц. Короче, бред. Сосед уже ложился под семиножек, раз десять горел и, как вы сами убедились, продолжает бузить. Все надеется, что в Управлении Временем его посчитают сумашедшим и загонят лечиться за стену. Да только в Управление дураков не берут. Они видят, кто притворяется, а кто заразился на самом деле.
    - А вы отуда знаете, что она там есть?
    - Кто она?
    - Эпидемия, - Рия выпустила дым углом рта в сторону.
    - Я там был.
    - Ну и как?
    - Если честно - не помню, - Василий Викторович растеряно пожал плечами. - Помню только госпиталь, врачи в масках, яркий свет, какая-то женщина. Красивая. Нет, женщина была раньше, кажется... И еще отдельные фрагменты, лица, слова. Кажется, я водил машину. Тоже черную. С крылышками, как у вас. Сны. Все это не более, чем дурацкие сны.
    - А может, и не сны. Я думаю тебя заперли в Желтый город на длительное время и ты многое успел, - Рия неожиданно перешла на “ты”.
    - Судя по прическе, я успел состариться.
    - Прическу тебе могли сделать тут вместе с установкой фиктивной памяти.
    - Зачем? Какой такой секрет я мог оттуда вынести?
    - Правду. Ты думаешь только твой сосед верит в рай за нашей супер-стеной? Смотри, - Рия оголила предплечье, демонстрируя не менее десятка красных припухших крестиков, обозначавших восстановление тела с нуля. - Я знаю многих таких, - продолжила она. - А теперь спроси сам себя: “Почему у сотен людей возникла одна и та же идея? Почему представители Управления меняются чуть ли не каждый день? Куда девался Последний руководитель Управления, действительно способный управлять временем?”
    - Что касается идей, то мы знаем из истории множество случаев, когда ложные идеи поддерживались толпами народа.
    Шум за соседним столиком заглушил последние слова Василия Викторовича. Пожилая элегантная дама закатила глаза и с грохотом сползла под стол. Ее правая нога согнулась в колене, неприлично задрав кожаную юбку и обнажив бледное, покрытое сеткой вен бедро. Женщина выгнулась и задергалась в конвульсиях. Ее рот наполнился пеной. На груди нервно замигал значек элиты Управления.
    - Доктора! Доктора! - истерично завизжала одна из ее подруг с таким же значком.
    - Счастливая. Сейчас ее завезут в Желтый город, - тихо прокомментировал другой голос где-то рядом.
    - Бежим, - Рия дернула Василия Викторовича за рукав. - Через минуту тут будет толпа ищеек.
    Встречаться с представителями сыскной службы ему не хотелось тоже.
    Они выскочили наружу и тут же прижались к стене: безногой семиножке наконец надоело оплакивать потерю конечностей, и она принялась регенерировать новые. Ей это почти удалось, но видно сегодня был не ее день - роняя на ходу слюну, подоспела семиножка-вдова с детьми. Тело папы и мужа не сумело насытить веселую троицу. Они жаждали продолжить трапезу. И хотя семиножка, восстанавливающая ноги была вдвое больше вдовы, голодная дама, не задумываясь, прыгнула на спину гиганту и вцепилась в плоский хребет. Дети матроны также не стали дожидаться в стороне результатов поединка, а занялись еще мягкими регенирируемыми ногами несчастного животного.
    - Им сейчас не до нас, - прошептал Василий Викторович и осторожно двинулся к ближайшему люку.
    - В машину! - скомандовала Рия.
    Она храбро обогнула клубок качающихся по земле тел и открыла дверку авто.
    Василий Викторович, вдохновленный ее примером, а еще больше командой, вприпрыжку заковылял вслед за девушкой.
    Шум мотора привлек внимание животных. Куча-мала распалась. Семиножка-инвалид напрасно регенерировала конечности. Она опять оказалась без ног. Видно не судьба.
    Рия резко подала машину назад, развернула и помчалась прочь.
     - Как правило, семиножки не нападают на транспорт с крылышками, и все-таки лучше от греха подальше. Не будем дразнить фауну.
    Они выехали на радиальное шоссе, ведущее в долину Забвения. На дороге, открытой для ветров, порывы чувствовались еще сильней, но машин было мало, и Рия все прибавляла и прибавляла скорость.
    - Куда мы мчимся? Тебе хочется, чтобы я прошел через полное восстановление тела тоже?
    - Не помешает. Посмотри назад.
    Василий Викторович оглянулся. Их нагоняла стая Пожарников.
    - Ты не догадываешься, почему Управление оказывает тебе столь пристальное внимание?
    - Почему мне, а не тебе? Я правительственные машины не угонял. И вообще.
    - Что вообще? Договаривай, - Рия зло сжала и без того узкие губы.
    - Я ведь знаю, почему ты скрыла настоящее имя, Мария. Мария Магдалина. Не сразу вспомнил, но вспомнил. Я видел картины Рибейры и Перуджино. Они написали тебя очень похоже. Особенно Рибейра. Всех представителей лишних профессий давно заперли в Желтом городе. Я не сомневаюсь, что в Желтом городе ты бывала тоже. Как же тебе удалось сбежать? Поменяла профессию? А главное, как ты после эпидемии все помнишь?
    - Эпидемия тут ни причем. Память стирают врачи Управления. Не там, а тут.
    - Тут! Там! Какая разница? Если это Управление лишает памяти, как ты ее сохранила?
    - Ты помнишь, что означает “Магдалина”?
    - Кажется, на  арамейском “Накручивающая волосы”... и еще... “шлюха”.
    Рия проглотила застрявший в горле ком, а потом весело согласилась:
    - А раз знаешь, то зачем спрашиваешь? Накрутила волосы нужным людям в Управлении Времени, точнее, их главе. А ему это так понравилось, что он, наоборот, побоялся, не дай бог, я о нем забуду.
    - Шлюха.
    - Шлюха и есть, - весело согласилась Рия. - Вот и к тебе память начинает возвращаться. Про шлюх, наконец, вспомнил.
    - Что я вспомнил? Про Магдалину? Прочел, наверное, в Библии. Я в детстве много читал.
    - Ну, ты совсем идио... больной на голову. Откуда ты можешь знать, что было в детстве, если все происходившее “до” ты забыл? И Библия вне Желтого города никогда не появлялась. И про Рибейру с Перуджино тут никто никогда не слыхал! Да и не похожа я особенно ни на картину  Рибейры, ни тем более, Перуджино. В тебе говорит другая память. Скрытая. Та, которую невозможно стереть, потому что она хранится в каждой клетке тела, в касании пальцев, в дыхании, в поте, в крови. Я соврала. Я ничего не помню. Мне, как и тебе, вырезали из памяти все, что можно. Помню отдельные картинки. Кажется , я была замужем. Его звали Иоанн, но в снах я его зову почему-то Ваней... Люди из Управленияиспользуют Желтый город  как зону развлечений. И живут там настоящей жизнью. Там - не тут. А для остальных настроили страшилок, чтобы наше тупое серенькое бессмертие не заплесневело от однообразия. Все эти ползуны, Пожарники возникли только для того, чтобы мы не завыли от скуки, прятались, а не лезли в Управление с вопросами типа: “Как уже тысячу лет расходуются налоги на стену? Почему на убитых семиножках иногда можно найти штампы наших биологических компаний?” А самое главное, чтоб не лезли в Желтый город и не мешали ходить туда им.
    Рядом с колесом в землю вонзился огненный столб.
    - Держи руль! - Рия сдвинулась к проходу, освобождая водительское место и одновременно стараясь удержать машину на шоссе.
    - Я никогда не водил...
    - Держи! - закричала девушка. Она отпустила руль и зачем-то полезла за сидение.
    Василий Викторович нервно ухватился за рифленое колесо и приготовился закрыть от страха глаза. Однако, именно страх не дал их заплющить - ведь с закрытыми глазами он уж точно не сможет управлять.
    Дорога делала поворот. Он быстро переполз на место Рии. Нога инстинктивно нажала на тормоз, сбавляя скорость.
    Прямо перед машиной бухнулся еще один огненый шар, но это, как ни странно, его успокоило.
    - Ну погодите! Нас так просто не возмешь!
    Он вдруг представил, как лихо водил машину во сне, расслабился и, доверяя инстинкту, вжал педаль газа до самого пола. Взвыл мотор, колеса крутнулись на месте, машина дернулась из стороны в сторону и вдруг, словно отпущенный на волю снаряд, понесслась вперед.
    Пожарники поотстали, но вскоре снова начали нагонять. На минуту притихшая Рия вдруг поднялась из-за седения с толстой трубой на плече. Она выставила конец сооружения в верхний люк машины, и через мгновение от ближайшего пожарника полетели клочья.
    - Получай достижения науки и техники, падаль!
    - Где ты это взяла?
    - Где-где! В машине нашла. Оружие и инструкция по эксплуатации входят в комплект машин с крылышками.
    - А повторить можешь? А то вон еще один подбирается.
    Рию опередили. Очередная порция пламени ударила в борт. Машину понесло в сторону. И хотя Василий Викторович удержал руль, положение стало еще более угрожающим. Начала тлеть обшивка. В салоне запахло горелой пластмассой. Внутренняя панель дверки согнулась и из под нее повалил дым.
    - Смотри! - Рия храбро засунула руку в образовавшуюся щель и достала пакет, плотно обмотанный термостойкой герметической пленкой.
    - Что это?
    - Пакет.
    - Сам вижу, что не бомба. Может там деньги? Вот гульнем!
    - Сейчас выясним. - Рия надкусила пленку зубами и принялась стягивать.
    Распеленать пакет она не успела: один из Пожарников с характером камикадзе обогнал машину, развернулся и, похоже, приготовился ее таранить. Остальные в ожидании зрелища сбились в плотную кучу.
    - Ты посмотри на них, чертовы дети, спектакль устроили, - Рия опять подняла свое странное устройство и выстрелила в центр стаи.
    Горючее вещество, наполнявшее тела Пожарников, сдетонировало. Мощный взрыв разорвал туман, и на землю посыпались горящие куски тел. Для оставшихся в живых животных, включая камикадзе, урок оказался достаточно убедительным, и они поспешили прочь.
    - Давно бы так! - Рия хотела выстрелить в догонку, но передумала и повернулась к Василию Викторовичу.
    Пока она воевала с Пожарниками, он достал содержимое пакета и теперь тупо рассматривал один из документов. Машина обидилась, что ей уделяют недостаточно внимания, и собралась нырнуть в кювет.
    Рия поправила руль
    - Что это? - спросила она,указывая на бумаги.
    - Пакет.
    - Сама вижу, что не бомба, - повторила она его недавнюю “остроту” и выхватила бумагу из рук.
    Небольшое фото в левом верхнем углу изображало бородатого длинноволосого мужчину. Вне всякого сомнения, это был Василий Викторович, только лет на сорок моложе. Дальше шли биографические данные. Больше всего ее поразила должность “Главное Управление Времени. Председатель.”
    - Зачем же меня лишили памяти, если я ими командовал?
    - А вот затем и лишили, чтоб не командовал, а передал власть преемнику. Во всех учебниках истории сказано, что как раз сорок лет назад стали появляться эти уроды, семиножки, ползуны, пираниты. Подставили тебя, Ваня. И охотятся за тобой до сих пор. Вдруг ты что-то вспомнишь. Вспомнишь и изогнешь время так, что от твоих бывших зажравшихся коллег полетят только рожки и ножки. А, Ваня?
    - Какой Ваня?
    - Ты прочел бумагу до конца? Подпись разборчиво: Иоанн Богослов. Ввод кода семь-семь-семь-з. Три счастливые семерки для заср..цев.
    Василий Викторович взял бумагу из рук девушки, остановил машину и посмотрел еще раз сам.
    - Я не знаю, кто из нас Ваня, но нечто похожее на этот код я видел, - ни говоря ни слова, он развернул машину и помчался в сторону города.
    Когда они подъехали к знакомому кафе, было уже темно. Свет фонарей упирался в туман, образовывая висящие в воздухе шары. Рядом прошлепало что-то большое, темное и ухающее.
    - Еще одна страшилка, - прошептала Рия.
    Они вышли из машины. Василий Викторович включил фонарик и почти сразу обнаружил люк с ржавыми девятками. Он опустился на колени и начал исследовать цифры.
    Ухающее животное прошлепало на сей раз гораздо ближе.
    - Быстрей, чего ты возишься?
    Вместо ответа он постучал по крайней девятке торцом фонарика. Цифра легко подалась, и он довернул ее рукой, сделав из девятки шестерку. Рядом с ней тут же загорелась цифра “один”.
    - Шесть и один - семь, - посчитала Рия. - Крути дальше.
    Еще две девятки превратились в семерки. Последняя девятка смещаться не хотела. Как сделать из нее тройку, Василий Викторович пока не представлял.
    Раздвигая туман, высоко над головами появилась зубастая пасть. Вслед за пастью из тьмы вылезла уродливая голова, раскачивающаяся на длинной шее. Голова покосилась на парочку Желтым глазом и проглотила слюну. Вдоль по шее с уханьем скользнул кадык. Голова устремилась вниз.
    Рия толкнула Василия Викторовича в одну сторону, а сама отскочила в другую. Желтые клыки исполина зарапнули по крышке. Та задрожала, но выдержала. От сотрясения от последней девятки отскочил кусок окалины превращая ее в восьмерку.
    - Вот она, тройка, - не обращая внимания на чудище, Василий Викторович бросился к люку и принялся колотить фонариком по восьмерке.
    Бесполезно.
    Тем временем животное готовилась к новому заходу. Оно опять прицелилось Желтым глазом, распахнуло пасть, но вдруг жалобно завыло и начало скользить назад - уже в который раз за сегодня Василия Викторовича спасало семейство семиножек. Мамаша деловито ухватила ящера за хвост, дети - за ноги, и команда дружно потащила добычу в темноту.
    Добыча опомнилась. Быть съеденной ей совсем не хотелось Скорее, наоборот. Гигантскому хищнику понадобилось буквально несколько минут, чтоб превратить семейство семиножек в окровавленную груду. Однако лакомство в виде твердого хитинового панциря животное не прельщало, и оно вернулось к люку.
    Василий Викторович оглянулся на нарастающее сопенье, опершись на крышку. Его пальцы попали в отверстия восмерки, и он вскрикнул от боли. Фаланги пальцев сжало, словно тисками, в мякоть вонзились сотни игл, но тут же половина восьмерки поехала в сторону, освобождая пальцы и превращая восьмерку в тройку. Крышка задрожала и заскользила вниз, увлекая на себе Василия Викторовича.
    Рия, услыхав его крик, бросилась на помощь, споткнулась о край люка и полетела вниз головой.
    Крышка опускалась достаточно долго.
    За это время Рия, упав на Василия Викторовича, успела принять нормальное положение вверх головой.
    Наконец площадка остановилась. Василий Викторович не сомневался, что они находятся в самом центре Лабиринта. Тут он еще ни разу не был. Гладкие полупрозрачные стены будто подсвечивались изнутри. Как только они ступили на пол, его поверхность вздрогнула и вдруг понесла их вдоль по корридору.
    - Куда он нас тянет? - Рия сидела на коленях, упершись ладонями в пол, и боялась пошевелиться.
    - Ты еще не догадалась? В Желтый город.
    - Ты уверен? Неужели Лабиринт купил для нас путевку в санаторий?
    - В Желтом городе нет санаториев. В нем, живут. И мы когда-то в нем родились и жили. А когда мы умерли, то попали за стену. В серое тупое бессмертие. Где нас заставляли плясать под дурацкую дудочку Управления. То, что мы называем Желтым городом, на самом деле целый мир. Мир живых. Лабиринт дает нам второй шанс.
    - Ты вспомнил?
    - Да. Я вспомнил все.
    Далеко впереди мелькнуло желтое пятно. Пол остановился. Дальше они пошли пешком. С каждым шагом становилось все светлее и светлее. Наконец стены Лабиринта раздвинулись, и они увидели солнце. Яркое, горячее солнце над зеленым лугом. Лучи света ударили в лицо, наполнили тело невероятной свежестью, растворили в себе.
    - Мария, я знаю, как повернуть время. Нам надо начать все с начала.
    В ту же секунду в роддомах на разных концах Москвы появились на свет мальчик и девочка. Девочка была очень красивой, а мальчик родился совсем седой.
    - Я назову тебя Иоанн, - сказала ему мать.