Справа был Лес. Мягкие новорожденные иголочки окутывали сосны нежной дымкой. Из зелени в серебро переливались осины. Дрожала невесомая паутинка. Бабочки, пчелы, птичий звон. Ни деревца засохшего, ни коряги валяющейся. Идиллия. Картинка.
Слева громоздился Город. Мрачные коробки зданий, путаница тесных улочек, ряды слепых окон. Свалявшиеся серые облака лежат прямо на крышах. Безмолвие, безлюдье, беспросветность. Тоска, воплощенная в реальность.
Между ними пролегала дорога. Девочка стояла на сером асфальте, покрытом густой сетью трещин. Ярко-желтые кроссовки беспокойно топтались на месте. Брови у девочки были нахмурены, ровные белые зубы нервно покусывали нижнюю губу. Не переставая напряженно вглядываться вдаль, она тряхнула головой – подпрыгнули роскошные светлые кудри, собранные в высокий хвост – и сделала неуверенное движение, будто собираясь убежать. Но осталась на месте.
Дорога исчезала. Невидимая рука стирала ее, словно гигантским ластиком. Взмах, другой… Невообразимая, клубящаяся серым туманом бездна росла. Граница ее неумолимо приближалась. Девочка растерянно завертела головой по сторонам, не в силах выбрать путь для бегства. Лес или Город? Направо или налево? Быстрее! До мутной бесконечности оставалось десять шагов… Восемь… Пять…
Наконец, девочка шагнула в сторону Леса. Поздно. Безжалостный стиратель подобрался вплотную и асфальт под желтыми кроссовками исчез. Хрупкая фигурка полетела вниз. Ветер падения обжег щеки, выдавил слезы из-под сжатых век, больно ударил в грудь…
Ланка закричала. И проснулась.
Настроение было испорчено на весь день. Такой сон накануне четырнадцатилетия – плохой знак. Ланка даже не стала отрываться в школе – хотя сегодня можно все, сама директриса слова не скажет. Праздновать тоже не особо хотелось, так, посидели в кафешке, поковыряли ложечками талое мороженное и разошлись. Таля – верный хвостик с первого класса – пыталась расспрашивать, бормотала что-то неопределнно-утешительное. Куда там. Ланка кое-как отвязалась, торопливо юркнула в подъезд. Отрезала внешний мир хлопком двери. Прислонилась спиной к холодным кирпичам и замерла, растворилась в своем отчаянии.
Завтра будет легче. Завтра станет понятно, что все это – последний сон детства, гадания, наговоры – всего лишь суеверия. У нее все будет отлично! По-другому не может быть! И жизни этой – серой, скучной, тихой – у Ланки не будет. Как родители живут: ровненько, гладенько. Только бы не совершить ни хорошего, ни дурного, только бы подольше протянуть здесь. Вместе. А зачем такое «вместе», если на стенку лезть хочется от тоски? Нет, она тут не задержится! Короткая, яркая жизнь здесь и счастливая бесконечность там – вот что ее ждет!
Квартира встретила девочку тишиной. Отражение в мутном, треснувшем наискосок зеркале скорчило гримасу, показало длинный розовый язычок. Вот так! Пусть знают! Ее такими глупостями не сломать!
Первый настоящий сон приснился Ланке только спустя три недели. Не Лес. Сама виновата, впрочем. Ланка всегда была оторвой и заводилой. То, что ей удавалось держать себя в узде почти месяц - уже чудо. Мама каждое утро тревожно всматривалась в родное личико с капризно изогнутыми губами, боясь увидеть на нем следы Города.
Повод был не то чтобы пустяковый, но… несоразмерный. Этот гад Синякин сам виноват! Малолетка тринадцатилетний безнаказанный! Взял и настучал химичке, что Ланка в журнал себе лишних пятерок вписала. Не сдержалась она, да, устроила мерзавцу бойкот от имени всего класса. А он на третий день молчания возьми да и заболей от расстройства. Прямой вред здоровью получился. Кто ж знал, что эта скотина такая чувствительная!
Ланка сразу-то и не сообразила, чем это ей грозит. Вечером со своими в кино сходила, по набережной прошвырнулась… Устала. Дома, не поужинав – брык в кровать. И открыла глаза в Городе.
Все оказалось не так, как в «гадальном» сне. Совсем не так. Хуже. На первый взгляд – нормальный такой городишко, дома невысокие – три-четыре этажа, не больше. Улочки, хоть узкие и извилистые, но чистенькие. На второй взгляд стало неуютно: людей нет, машин нет, деревьев – и тех нет. И тишина стоит такая… как нигде. Не бывает такой тишины в реальном мире. Даже в могиле – там, если окажется тот, кто сможет слушать, так он и будет звуки издавать – дышать, ворочаться, кричать, наконец. А тут – вакуум, ноль, безмолвие. Бр-рр!
Ланка сначала растерялась – не готова она оказалась ко всему этому. Потом ничего – взяла себя в руки. Улыбку на лицо натянула – кривую, но уж какую смогла, да и все равно не видит никто. Даже попыталась напеть что-то дрожащим голоском. Но сразу бросила. Так еще жутче стало. Она сама себя не слышала. Звук вроде бы срывался с губ и сразу куда-то исчезал. Кошмарное ощущение.
На сколько ее сюда занесло было непонятно. Сама-то Ланка считала, что вообще нечестно наказана, но жаловаться некому, оставалось терпеть и ждать. Она посидела на скамеечке у запертой парадной. Долго. Очень долго. Все больше нервничая. Потом бросила взгляд на часы – они исправно нарезали время частыми взмахами секундной стрелки – прошло пятнадцать минут. А показалось – несколько часов. Девочка встала. Прошлась туда-сюда. Прикоснулась к отполированной железной ручке подъезда. Отдернула руку, будто обожглась. Металл был неприятно нагретым, словно хранил тепло чужой ладони. Ланка затравленно оглянулась.
- Эй… - всего лишь вибрация в черепной коробке. Наружу не вырвалось ни звука.
Накатил страх. Дикий, иррациональный. Паническая атака. Не хватало воздуха, перед глазами замельтешили черные точки. Волнами накатывал то жар то холод. Лана всхлипнула и бросилась прочь от скамейки, от двери, от теплой, никогда и никем не тронутой ручки.
Она неслась по пустым улицам, сворачивала, натыкалась на заборчики и бордюры. Несколько раз упала – штанина на коленке набухла кровью. Потом резко закончились силы. Ланка остановилась, словно ударившись в невидимую стену. Со стоном втянула слежавшийся, невкусный воздух. Опустилась на корточки и заплакала, по-прежнему беззвучно, некрасиво кривя рот, размазывая по щекам слезы и сопли. И проснулась.
- А, знаешь, говорят, что можно во сне встретить человека. Ну… если любовь там или дружба… Если вы с ним связаны сильно. И в Городе и в Лесу можно. Представляешь, мы с тобой встретимся! Вот было бы здорово!
Талькин сбивчивый шепоток неприятно обдувал ухо. Ланка брезгливо отодвинулась. Подружка не унималась – шла математика, повторяли пройденный материал, и отличнице Тале было скучно.
- Лан, ну ты чего? Что с тобой такое?
- А что со мной?
- Ну, ты такая стала… В последнее время. Сама не своя. Тебе что… снилось? Да?
- Отвяжись! – Ланка с преувеличенным старанием принялась строчить в тетради глупые формулы.
Талька надулась и отодвинулась на самый край парты.
После седьмого урока Ланка брела домой, равнодушно скользя взглядом по крохотным солнышкам мать-и-мачехи в свежей, не запыленной еще траве, и думала. Лучшая подруга случайно ткнула в болевую точку. После того сна прошло уже несколько месяцев. За это время ей не приснилось больше ни одного настоящего сна. Города – потому что теперь она вела себя тихо, как мышь под веником, всем улыбалась и по большей части молчала. А Лес… В первые недели взрослости Ланка старательно переводила старушек через дорогу, дома мыла посуду и полы, и даже помогла соседке – противной и скандальной – донести до квартиры тяжеленные сумки. Ей ничего не засчитали. Наверное, потому, что делалось не от души. Потом она устала. Устала постоянно держать себя в руках, устала скалиться в улыбке, устала жить вполсилы.
Мимо прогрохотал нарядный, чисто вымытый трамвай. Девочка проводила его взглядом и вдруг поняла, что не может идти домой в таком состоянии. Мама обязательно привяжется с расспросами (как назло, именно сегодня у нее выходной), а что будет, если Ланка начнет огрызаться… У мамы давление, ей нельзя нервничать.
Компания мальчишек из параллельного оккупировала сдвинутые скамейки на детской площадке. Друзьями они не были – так, здоровались – но сейчас так не хотелось идти домой, что Лана зачем-то подошла.
- Садись! Будешь? – ей протянули ополовиненную бутылку дешевого вина.
- Нет, спасибо. Что празднуем?
- У Лехи завтра День рождения. Последняя возможность погулять нормально.
- А-а-а… - настроение еще упало, хотя, казалось бы, дальше некуда. – Пойду я, ребята…
- Эй! Ты чего? Куда?!
- Да так… Пока, пацаны.
- Ну, нет! – будущий именинник оказался настырным. – Посиди уж. Ни одной девчонки нету – непорядок. И давай-ка пей!
Под шумное одобрение приятелей он принялся вталкивать в губы Ланке мокрое горлышко. Она крутила головой, все еще не веря в происходящее – это же ее район, знакомые ребята! Потом разозлилась и резко оттолкнула руку с бутылкой. Темно-красное пятно расползлось на модных Лехиных джинсах.
- Слушай… Извини. Но ты тоже… Чего привязались-то?.. – забормотала девочка, испуганно наблюдая за тем, как меняются лица парней. – Ну, все, пошутили – и ладно. Пошла я…
- Стоять!
Ее усадили на скамейку. Повисла нехорошая тишина. «Глупо, - успела подумать Ланка. – Им сейчас все можно. И никто не поможет. Кому оно надо – в Город из-за меня попадать… А слов они не поймут». Леха поиграл желваками на скулах, открыл рот…
- Проблемы? – осведомился насмешливый голос.
Шесть голов повернулись одновременно. Высокий худой парень стоял в метре от скамейки – поза расслабленная, руки в карманах кожаной куртки, на лице - легкая улыбка.
- Иди отсюда, мужик, - буркнул Леха, теряя интерес к незваному гостю. – Это наши дела.
- Да? – удивился парень. – А мне кажется, девочка не согласна. Так?
Лана молча кивнула. Она боялась поверить в счастливое разрешение проблемы. И не напрасно. Виновник торжества все-таки поднялся и нарочито медленно развернулся к пришельцу. Щелкнуло лезвие «выкидухи».
- Иди, мужик, - почти ласково проговорил Леха. – Я ж тебя порежу – и ничего мне не будет. Сегодня. А ты ж меня не тронешь. Понял?
- Хм… - На лице незнакомца обозначилось понимание. – А-а-а… Ясно.
- Ну вот и иди… Давай, - Лезвие спряталось в рукоятку, хозяин ножа начал опускаться обратно на теплые доски.
- Только ты ошибся, мальчик.
- А?..
Чужак резко выдернул руки из карманов. Одним быстрым движением за ворот куртки сдернул на землю пацана, сидящего справа от Ланки. Ногой снес того, что слева. Короткий, без замаха удар опрокинул Леху на спину.
- Еще кому? – осведомился спаситель. – Нет желающих? Пошли, – это уже Ланке.
- А-а-ах ты, с-су… - Леха прямо с земли бросился на противника, на лету выщелкивая нож.
Удар, еще, еще…
- Щенок! Ты на кого… Недоделок! На тебе!
- Стой! Сто-о-ой! – Ланка повисла на чужаке, как лайка на медведе. – Подожди! Они просто… не надо! Остановись!
Ее обжег бешеный взгляд. Показалось, что сейчас последует сбивающий с ног удар, но нет – ярко-синие глаза погасли, напряженные мускулы под Ланкиными руками обмякли. Он еще разок толкнул ногой распростертого в пыли Леху и зашагал прочь. Ланка зачем-то потащилась следом.
Нежданный спаситель шагал размеренно и, вроде бы, спокойно. Но уже через несколько минут девочка поняла, что почти бежит следом и все равно отстает.
- Ты… Зачем?.. Не боишь… ся?.. – задыхаясь прохрипела она в обтянутую черной кожей спину.
Парень остановился и резко обернулся. На лице его нарисовалось такое удивление, будто он уже не помнил, что за девчонка привязалась к нему и откуда она взялась. Тонкие губы изогнулись – презрительно, как показалось Ланке.
- Ты чего за мной потащилась?
- А… что? – она растерялась.
После чудесного спасения, после проявленного благородства («И жестокости», - напомнил внутренний голос) – и вдруг такой вопрос. Да еще это выражение снисходительного недовольства. Словно щенок облезлый пристал: и взять нельзя и прогнать жалко.
- Ну, извини, - хотела саркастично, а вышло глупо и заискивающе. – Не буду мешать.
- Да подожди ты! Обиделась… - парень хмыкнул, разглядывая спутницу и пробуждающимся интересом. – Я – Грай.
- Лана.
- Хорошо. Пойдешь со мной?
- А… куда?
- Не знаю, - он пожал плечами, опять скривил рот. – Погуляем.
- Ага!
Долго шли молча. Ланке показалось, что Грай забыл о ее существовании и если обратиться к нему сейчас, во взгляде будет то же обидное недоумение. Ей стало грустно. Потом жалко себя – все не как у людей, даже прекрасный принц какой-то не такой. Потом она разозлилась.
- Слушай, а ты что… не боишься? – повторила она вопрос.
- Чего? – Грай явно не удивился, спрашивал для вида.
- Ну… - смутилась девочка. – Наказания…
- Могильника этого, что ли?
Ланка молча кивнула. Сердце колотилось как бешеное, сильнее, чем во время драки у скамеек. То, что происходило сейчас, было гораздо серьезнее, страшнее, запретнее. Нельзя говорить про сны. Никто не расскажет, где был сегодня ночью. Никто не спрашивает, что снилось другому. Это – табу. Твоя личная награда или наказание.
- Не боюсь.
- П-почему?
- Здесь не лучше, - коротко ответил парень.
- Что?.. – растерялась Ланка.
- Здесь – не лучше, - четко выговаривая слова, повторил Грай. – Ты что не видишь, как мы живем?
- А… как? Нормально.
- Нормально… Да тут же болото! Все ползают, как тени – серые, тихие, скучные. Тебя там насиловать бы начали – кто-нибудь бы вмешался? Нет! А почему? Ну, как же – не приведи Верхний, в Город сошлют! Тьфу! Каждому главное себе вечное блаженство выспать, а все остальное – побоку! Да что тут…
Грай махнул рукой и снова зашагал вперед. Ланка, не в состоянии сразу переварить то, что услышала, еще некоторое время стояла столбом, потом кинулась догонять.
- Подожди! Но ведь там… Ведь страшно же! Как же…
- Иди сюда, - Грай свернул к стоящей неподалеку беседке, полускрытой густыми зарослями сирени. Сел на лавочку, неторопливо достал из кармана пачку сигарет. Щелкнула зажигалка, выпуская на волю крохотный огонек. Ланка поежилась – ей вспомнился другой щелчок - раскрываемого лезвия. Как бы все закончилось, если бы не Грай? Насколько далеко зашли бы подвыпившие малолетки, уверенные в своей безнаказанности?
- Так вот, - парень, наконец, прикурил и теперь жадно, глубоко затягивался. – Никто не знает, что ждет в конце. На самом деле. Никто ведь не возвращался? Так откуда все это – бесконечность в Городе, выход в другой мир в Лесу… Кто рассказал? А значит… что?
- Что? – эхом отозвалась зачарованная Ланка.
- Ничего! – отрезал Грай. – Надо жить сейчас!
Она бегала за ним, как приблудная собачонка – сбоку и чуть позади. Выворачивала шею, искательно заглядывала в глаза. Расцветала от случайно подаренной улыбки, от вскользь брошенного слова, таяла под сильной рукой, небрежно положенной на плечо. Грай принимал Ланкино обожание, как… солнце – оно просто есть и все. Иногда тепло в радость – можно погреться, а иногда – яркие лучи неприятно слепят глаза. Но и то, и другое нужно просто принять, а изменить невозможно.
Ему было двадцать два. Сильный, уверенный в себе, не признающий правил и запретов. Какие-то личности постоянно крутились поблизости – парни и девушки. Ланка мучилась, ревновала, рыдала в подушку, клялась вычеркнуть его из своей жизни. И снова приходила, усаживалась на лавочку перед подъездом, в миллионный раз изучала трещины на асфальте, ожидая появления кумира.
Грай вывернул наизнанку ее представление о мире, о добре и зле, да и о самой себе. Вдруг оказалось, что она – яркая, раскованная, нестандартная – такая же, как остальные серые мыши, считающие себя людьми. Он был – другой. Непредсказуемый. Опасный и притягательный одновременно. Мог ни с того ни с сего обидеть случайного прохожего. А мог выгрести из кошелька все деньги и отдать усталой женщине с грустными глазами. То улыбался каждому встречному, а то замыкался, прятался в раковину, как моллюск. И никогда – никогда! – не оглядывался на других.
Спустя несколько дней после знакомства она решилась спросить:
- Ты… Тебя за драку… как? – слова застревали в горле, но Ланка уже знала: с ним – можно.
- Месяц, - коротко ответил Грай.
Девочка задохнулась:
- Как?! Как же ты…
- Я разговаривал с тобой, - просто сказал он.
Ланка забросила учебу. Кое-как переползла в следующий класс. Наступило лето. Какое счастье – не видеть опостылевших одноклассников, не слушать учителей, не притворяться. Просто быть рядом с ним. С утра и до ночи. Она давно бы перешагнула последнюю границу, но Грай словно не замечал ее готовности. Или не хотел замечать. Ровно в одиннадцать вечера он неизменно бросал: «До завтра, малыш» и жизнь останавливалась до утра.
Однажды Ланка сорвалась. Сидеть перед подъездом в то утро пришлось дольше, чем обычно. Она с надеждой вскидывалась на каждый дверной скрип, но выходили чужие, бесцветные люди. Потом вышел Грай. На нем практически висела яркая, вульгарно одетая девица. Одной рукой она по-хозяйски обнимала парня за пояс, а другую, кажется, засунула ему в штаны. Ланку подбросило со скамейки, и мир вокруг исчез. Когда из темноты проступили очертания знакомой улицы, девица неопрятной кучей валялась на асфальте, обильно забрызганном кровью, и страшно, на одной ноте выла. А саму Лану держали четверо мужиков. Грай стоял в стороне и наблюдал. С интересом.
Ее упекли в Город на целую неделю. Как ни странно, продержаться ей помог тоже Грай, пусть и косвенно. В ночь после их знакомства Ланке приснился Лес. Наверное, за то, что она не дала забить Леху до смерти. Это было… прекрасно, волшебно, незабываемо. Никакие слова не могут описать чувства человека, попавшего в Лес. Там тепло, и свет, и радость. Там нет времени – только бесконечное счастье. Два дня абсолютного блаженства пролетели, как один миг.
Теперь воспоминания об этом помогли ей не сойти с ума в пустоте и кошмаре Города. А еще она разговаривала с Граем.
Когда Ланка пришла к нему в следующий раз – через три дня, на большее ее не хватило – Грай внимательно посмотрел ей в глаза и удовлетворенно кивнул.
- Теперь ты наша.
- Что еще за «ваша»? – вяло огрызнулась девочка.
- Не важно. Сама поймешь. Позже. Ты сделала только первый шаг.
У Грая оказалось множество знакомых. Объединяло их только одно - желание достичь непонятно чего, вырваться за пределы окружающего мирка. Сначала Ланке казалось, что они стремятся к саморазрушению. Бейс-джампинг, ночные гонки на мотоциклах, сплав по бурным рекам на крохотных лодочках-каяках, альпинизм, диггерство. И, конечно же, вмешательство в происходящее вокруг. Заступиться за слабого, унизить самоуверенного, шокировать добропорядочного обывателя – без сомнений, без страха, без тормозов.
- Почему вы это делаете? Зачем ежедневно рисковать жизнью? Или… смертью, - Ланка смотрела требовательно, хмурила брови – пыталась понять.
- А ты знаешь, куда попадает человек, умерший не во сне?.. И никто не знает. Есть предположение, что учитывается перевес добрых или злых дел. Соответственно – Лес или Город. Но этого никто не может знать точно…
- А про тех, кто во сне? Откуда знают?
- Хороший вопрос! Вы же в школе учили: Верхний и Нижний, первый человек, «Да будет сон тебе по делам твоим…» и все такое. А?
- Ну, учили, - неохотно ответила Ланка. – Только я теперь не знаю уже, правда это или…
- Вот! – На лице Грая было написано удовлетворение. – В том-то и дело! А как можно это выяснить? Попробовать самому. Что?
- Ничего… Страшно. А вдруг все-таки правда. И попадешь в Город. Навсегда.
Ланка вздрогнула. Грай взял ее лицо в ладони:
- Смотри на меня. Ты мне веришь?
- Я… да.
- Иди за мной!
На крыше дул ветер. Несильный, но какой-то пронизывающий и очень холодный. Уже через несколько минут хотелось укрыться. Спрятаться от этого постоянного выматывающего напора. При виде раскинувшегося внизу города сжималось в груди и перехватывало дыхание. Крохотные людишки деловито сновали по узким улицам, модельки машин скользили между игрушечных домиков. Город казался театральной декорацией.
Люди на крыше вели себя непринужденно: весело переговаривались, то и дело увесисто хлопали друг друга по плечам и спинам. Трое суетились вокруг невысокого паренька в ярко-красном комбинезоне – обвязывали чем-то похожим на парашютную сбрую. Парень заметно нервничал: слишком громко смеялся, преувеличенно бодро шутил и часто вытирал губы тыльной стороной ладони.
- Что?..
- Сейчас увидишь, - Грай подтолкнул девочку к самому краю и встал за спиной. – Нравится?
Порыв ветра мягко подтолкнул в спину. Ланка, заворожено смотревшая в безграничный простор, на мгновение почувствовала себя птицей – свободной и легкой – и едва не сделала шаг. Сильные руки бережно придержали ее за талию.
- Подожди. Смотри.
Она обернулась. Тощий паренек, густо обмотанный какими-то ремнями и увешанный карабинами, стоял на невысоком парапете, окружающем крышу.
- Давай, Линн! – выкрикнули из толпы.
- Сейчас… Сейчас… Я могу! Я могу… Ну же! А-а-а!..
Тонкая фигурка раскинула руки и исчезла за краем. Ланка вскрикнула и чуть не упала – подкосились ноги. Остальные зрители с радостными возгласами бросились к ограждению и дружно уставились вниз.
- Он?.. – слабым голосом спросила девочка.
- Посмотри, - отозвался Грай весело.
Ланка на негнущихся ногах приблизилась к краю и поняла, что не может. Она беспомощно оглянулась. Грай ободряюще улыбнулся и кивнул. Тогда она опустилась на колени и, намертво вцепившись побелевшими пальцами в надежный поребрик, заглянула в пропасть. Сквозь выступившие на глазах слезы – от ветра или от ужаса – ей с трудом удалось разглядеть крохотную красную фигурку, болтавшуюся на конце длинного троса. Парень раскачивался как маятник, над верхушками деревьев и орал что-то бессмысленно-восторженное.
Лана без сил качнулась назад, прижалась онемевшей щекой к теплому кирпичу бортика. Ужас медленно вытекал из нее, оставляя ощущение пустоты и равнодушия…
- Ну что, готова? – Грай улыбнулся и протянул ей ворох широких ремней…
Ланка громко захлопнула за собой дверь квартиры. Двумя движениями сбросила кроссовки, напевая, побежала по коридору в свою комнату.
- Нагулялась?! Где тебя носило опять?! Ты что вообразила? Что взрослая уже?!
- Ма-а-ам… Мне некогда.
Девочка попыталась бочком проскользнуть вдоль стенки, недоуменно глянула на зацепившийся за что-то рукав…
- Ты никуда не пойдешь! – взвизгнула мама.
Ланка молча попыталась стряхнуть мамины пальцы. Тонкая ткань растянулась, затрещала.
- Пусти!
- Ты останешься дома! Посмотри на себя! Мне стыдно перед людьми! Вырастили на свою голову! Неблагодарная тварь!
В запале мама замахнулась. Ланка смотрела молча. С интересом. Не закончив движение, мамина рука бессильно упала.
- Отпусти, - негромко проговорила дочь.
Мама всхлипнула, зажала рот ладонями. Из широко раскрытых глаз одна за другой сползали прозрачные капли.
- Я сюда больше не вернусь, - сказала Ланка негромко. – И некого будет стыдиться.
Когда через несколько минут она с большой сумкой, выходила из квартиры, мать все так же стояла в коридоре, привалившись к стене, и тихо плакала.
Известие о том, что ей негде жить, Грай воспринял спокойно. Выделил полку в шкафу, буркнул: «Располагайся». Ланка постаралась не выдать охватившего ее запредельного счастья – теперь все по-настоящему! Теперь они вместе навсегда!
В первый раз она осталась ночевать у Грая после того прыжка. Мир вокруг оставался нереальным еще долго после того, как Лану сняли с веревки, и под ногами оказалась надежная, прочная земля. Всю дорогу до дома Грая она без умолку болтала, смеялась и чувствовала себя пьяной и свободной. У двери квартиры он повернулся, чтобы привычно сказать: «Пока, малыш…». И тут она повисла на нем, прижалась всем телом, обвила руками и ногами, слилась в одно целое…
За окнами сгущались летние сумерки, когда Грай начал собираться. Ланка еще с утра заметила, что он выглядит необычайно сосредоточенным и собранным, но не придала этому значения. Теперь, наблюдая за тем, как парень одевается – черные джинсы, черная футболка, любимая кожаная куртка – она почувствовала нарастающее беспокойство.
- Ты куда?
- По делам.
- Какие еще дела? Ночь уже! – Ланке самой стало противно от прозвучавших в голосе скандальных ноток, но взять себя в руки никак не удавалось.
- Не твое дело.
- Грай… Что-то случилось?
Он неожиданно прервал свое кружение по квартире. Подошел к девочке, как когда-то взял в ладони ее лицо, пристально всмотрелся в наполненные страхом глаза.
- Ты мне веришь?
- Конечно, - прошептала Ланка.
- Одевайся. Нет. Вот это надень. И это.
Ланка послушно натянула старенькие темно-серые слаксы, которые никогда не любила и взяла из дома просто по ошибке. Завершили наряд черная футболка и куртка цвета хаки. Пальцы дрожали – скользкие пуговицы никак не хотели попадать в тесные отверстия петель.
- Готова? Вперед.
Молча дошли до трамвайной остановки. Пока стояли в ожидании, Грай не проронил ни слова, ни разу не взглянул на спутницу. Он был весь собран, натянут, будто тугая струна. Ехать пришлось долго – на другой конец города. Ланка устала волноваться, а под конец пути даже заскучала. В тесном дворике, с трех сторон окруженном глухими стенами домов, их ждали. Трое парней в таких же нарядах, как и у Грая – все черное, облегающее.
- Порядок? Поехали.
Вместе вышли на широкий проспект. Бесшумно разъехались большие стеклянные двери – Ланка не успела заметить, что это за здание.
- Всем на пол!
У Грая в руках откуда-то появился автомат. Страшный, неприятно короткий, словно обрубленный. Задрав тупорылый ствол кверху, Грай дал в потолок короткую очередь. С громким хлопком взорвалась лампа, хлынули осколки. Кто-то завизжал, кто-то бросился к двери.
- На пол, я сказал! Пристрелю!
- Не вздумай! – это уже кассиру.
Человек за толстым стеклом побледнел и поднял руки, демонстрируя пустые ладони. Немногочисленные посетители лежали на блестящем мраморном полу, прикрывая головы.
- Молодцы! Если все будут вести себя правильно, ничего страшного не случится! Ты – давай сюда наличку! Шевелись! Выгребай деньги! Ланка, возьми!
Девочка, застывшая в оцепенении с той секунды, как раздался первый выстрел, даже не пошевелилась.
- Давай! – окрик хлестнул, как кнутом.
Лана взяла протянутую ей большую черную сумку.
- Иди к нему! Забери деньги!
Шаг, второй… В дальнем конце зала раздался шум, короткий негромкий вскрик. Послышался звук удара и все стихло.
- Порядок? – не отводя взгляда от кассира, поинтересовался Грай.
- Нормально, - отозвался веселый голос. – Рыпнулся тут один… Больше не дернется, небось.
Ланка наконец очутилась перед стеклянной будкой. Расширенные глаза кассира притянули ее взгляд, загипнотизировали. Реальность стала отдаляться. Исчезли распростертые на полу люди, растаяли волны страха и отчаяния, исходящие от них, затихли и отдалились резкие, командные окрики Грая. Остались только два бездонных черных провала зрачков. Они раздвигались, увеличивались, заполняя собой весь мир…
- Ланка! Действуй! Быстрее!
Девочка очнулась. С трудом пропихнула в крохотное окошко сумку. Служащий торопливо начал загружать деньги в ощетинившуюся зубцами молнии пасть. Руки у него тряслись, купюры разлетались, падали на пол, на стол. Наконец, он стал выталкивать наполненную сумку обратно в окошко. Ничего не получалось. Ланка очень близко видела белое, как снег, лицо, крупные капли пота, стекающие по щекам, тонкую струйку крови из прокушенной губы…
- Кидай! Через верх кидай, идиот!
Обезумевший человек за стойкой не реагировал на крик. Тогда Грай зарычал и дал еще одну очередь – прямо на уровне безумных расширенных зрачков. Ланка заворожено наблюдала, как гладкую поверхность стены уродует цепочка неровных выбоин. Ей не пришло в голову, что она находиться на линии огня, что ее может задеть. Это все происходило не с ней. Будто она смотрела кино, сидя в уютной безопасной темноте зрительного зала. Пунктирная линия оборвалась в полуметре от Ланки. Страха по-прежнему не было.
Полупустая сумка взлетела и шмякнулась на пол.
- Уходим! Уходим! Время!
Прогремели еще несколько выстрелов в разных концах зала и черные фигуры устремились к выходу.
- Йо-хо! Отлично, народ! Малыш, ты молодец! Мы лучшие! – Грай приподнял ее над землей и крепко поцеловал.
Остальные участники вооруженного ограбления смеялись, возбужденно перекрикивались, вырывали друг у друга из рук набитую сумку. Ланка стояла и чувствовала, как что-то в ней стремительно меняется. А потом тугая пружина, в которую скрутилось ее существо в момент первого выстрела, вдруг распрямилась. И стало легко. Как после первого прыжка с крыши. Реальность взорвалась множеством красок, звуков и запахов. Все вдруг стало немножко чересчур. Слишком громкие голоса, слишком синее небо, слишком яркое солнце… Ланка поняла, что вместе со всеми кричит, и смеется, и обнимает кого-то, и… живет.
Лунный свет заливал комнату, не освещая, а, скорее, пряча предметы.
- Ты смотрел фильм «Брик и Рада»?
- Угу…
- Правда, похоже? На нас…
- Хм…
- Точно тебе говорю! – Ланка приподнялась на локте и требовательно заглянула Граю в лицо. – Они тоже… Бандитами были. А потом…
- Что?
- Ты что, не помнишь?
- Ну, так… Смутно.
- Они забрались на крышу. На очень высокое здание. И прыгнули. Взявшись за руки. И вместе оказались в Лесу.
- По-моему, такого там не было, - недоверчиво поднял брови Грай. – Про Лес.
- Ну… - смутилась Лана. – Это и так понятно.
- А-а-а…
- Что а-а-а?.. Ты вообще когда-нибудь думал о том, что потом?
- Когда – потом?
- Не знаю…
Ланка откинулась на подушку. Уставилась в потолок. Грай молчал. Когда девушка снова заговорила, в голосе ее звенели слезы:
- Я уже не знаю, что лучше? Как правильно? Мы… делаем все это… Зачем? Может, надо было просто жить? Вместе. Растить детей, сидеть тихо, не высовываться. Зато вместе. Долго.
- Эй! – Теперь уже Грай приподнялся и навис над подругой. – Ты чего? Все отлично! Мы живем, понимаешь? Живем! Не киснем, как все эти людишки. Мы делаем то, что хотим! И сами выбираем, что нам делать! Вот что главное!
- Да? Выбираем – что?! Ограбил – отмучился – проснулся – ограбил… И так по кругу! Ничего не меняется, ты понимаешь это?! Мы крутимся в этом колесе, как мыши. А потом мы умрем. И никогда не встретимся там. Это все сказки, – устало закончила Ланка и отвернулась.
- Знаешь… Я бы хотел, чтобы наказание определяли люди, - он говорил негромко, словно размышлял вслух. – Пусть бы специальные люди ловили преступников, решали, как их наказать или простить.
- Как это – люди? Они же могут не успеть. Или сделать ошибку. Или сами сжульничать.
- И что? Зато это было бы правильно. А так… слепая сила – ни одного шанса. Нечестно. И ведь никто – никто – не знает, что на самом деле ждет там, в конце.
- А ты… как думаешь?
- Я думаю, что решается не по делам. Ведь и хороший человек может совершить подлость – случайно или вынужденно. И последний негодяй может сделать доброе дело. Нет, дела – это не главное.
- А что – главное?
- То, что внутри. И эта сила, которая сторожит нас, должна знать.
- Что?
- Кого куда отправить. В самом конце.
Потянулась тишина. Густая, тяжелая. За окном проехала машина – метнулся по комнате свет фар, выхватывая и искажая предметы.
- Грай…
- Что?
- А ты… Мог бы… Ну… на самом деле… выстрелить в человека?
- На самом деле? Не знаю. Вряд ли.
- Потому что за это – навсегда? В Город.
- Нет, - он мотнул головой. – Потому что… это же человек.
Было второе ограбление. И третье. И восьмое. Ланка больше не впадал в ступор - научилась смотреть на это, как на игру. Ведь «на самом деле» никто не пострадает. Это то же самое, что весь остальной экстрим: прыжки, сплав, гонки. Для того, чтобы почувствовать себя особенно живым. После каждой «акции» мир расцветал. Все становилось таким полным, реальным, настоящим. Затем проходили дни, недели, и мир опять тускнел, будто подергивался мутной пленкой. Нужно было впрыскивать в кровь новую дозу адреналина.
С Граем они практически не расставались. Не было сказано ни слова о любви. Ланкины родители ни разу не видели ее… мужа? Жениха? Да и сама она ничего не знала о его прошлом, о семье, о родственниках. Они просто жили – здесь и сейчас. От рассвета до заката.
На этот раз выбрали продуктовый магазин. Грай уже несколько дней находился в состоянии тихого бешенства – теперь-то Ланка знала, отчего накатывают эти внезапные депрессии. Вечером он долго пялился в холодильник, страдальчески кривил губы и, наконец, хлопнул дверцей так, что с нее шумно осыпались разноцветные магниты.
- И пожрать-то нечего! – выдохнул Грай и пнул бедный холодильник ногой. – Все! Надоело!
Десяток звонков – и на следующий день шесть человек в черной одежде ворвались в скромный магазин на другом конце города.
Все шло по отработанному сценарию. Очередь в потолок, все залегли, кассир выгребает наличку, Грай следит за ним дулом автомата… А в следующее мгновение все рухнуло.
В трех шагах от Ланки стоял Мик - мальчишка совсем, шестнадцать лет, сирота. Родители его не проснулись в одну ночь. Мик искренне верил, что они, взявшись за руки, бродят по сказочной чаще и ждут сына. На дело его взяли в первый раз – Грай всегда долго присматривался к новичкам, а Мик, к тому же, приходился ему каким-то дальним родственником. Мальчишка совершенно потерялся в общей слаженной работе. Пистолет в его руке – такой взрослый, такой настоящий – смотрел в пол, глаза остекленели, по телу пробегали волны крупной дрожи.
Ланка мельком взглянула на пацана и в душе слегка посочувствовала – она прекрасно помнила свою первую «акцию». Вжикнула закрывающаяся молния – человек за стойкой наконец-то опустошил кассу и протягивал ей приятно отяжелевшую сумку. Ланка шагнула к нему, когда за спиной раздался крик.
Дальше все происходило очень медленно. Вот Ланка поворачивается. Сначала взгляд натыкается на пистолет, плавно, с прокруткой, скользящий по гладкому полу. Потом в поле зрения появляются две сцепившиеся фигуры. Тщедушный мужчина, секунду назад лежавший на полу, висит на плечах Мика, рычит и, кажется, пытается его укусить. Глаза мальчишки абсолютно безумны, лицо неподвижно. Похоже, он не понимает, что происходит.
Мужчина каким-то звериным броском перехватывается выше и начинает душить Мика. Боковым зрением Ланка улавливает движение. Смотрит туда. Грай не спеша ведет дулом автомата в сторону дерущихся. Все остальные замерли, как в стоп-кадре. Кажется, только четыре человека находятся вне этого временного коллапса. Ланка неимоверным усилием воли разрывает вязкий поток застывших секунд и бросается на помощь Мику. В то же мгновение раздаются выстрелы – это автомат Грая. Что-то сильно толкает Ланку в бок и в грудь. Она вроде бы продолжает бежать, но прямо перед лицом вдруг оказывается грязный, затоптанный линолеум. Очень близкие, очень крупные песчинки образуют на нем сложный узор, постепенно скрывающийся под красным и текучим…
Темнота.
Любопытная белка рыжим прочерком мелькнула в густой зелени. Цепко держась крохотными лапками за шершавый ствол, зависла вниз головой, внимательно наблюдая за происходящим на солнечной поляне.
Высокая трава – изумрудный ковер с вкраплениями белых и красных цветов – была вытоптана, безжалостно смята, валялась неряшливыми, выдранными с корнем пучками. Ланка снова и снова набирала полные горсти узких плотных листьев, дергала изо всех сил и отбрасывала, не обращая внимания на кровь, стекающую из десятков тонких порезов на ладонях, не замечая бегущих по щекам слез.
- Нет! Нет! Пожалуйста, нет! Это нечестно! Это ошибка, просто ошибка! Я сама подставилась! Сама! Я не хочу! Слышите, не хочу так! Мне не нужен ваш Лес! Отпустите меня! Ну пожалуйста…
Она упала, наконец обессилев, и затряслась в рыданиях. Белка осторожно спустилась на землю и сделала несколько робких шагов в сторону скорчившейся фигурки. Отпрянула, когда девочка приподняла голову. Распухшие, искусанные в кровь губы что-то непрерывно шептали, покрасневшие глаза с лихорадочной надеждой оглядывали деревья. Черные расширенные зрачки наткнулись на крохотного рыже-серого зверька, замершего на краю поляны. На грязном лице Ланки отразилась напряженная работа мысли. Медленно, очень медленно, девочка подняла правую руку и протянула ее к белке:
- Иди сюда… Хороший зверь… Иди ко мне… Красивая, хорошая белочка… Ну, иди же…
Маленький нос нервно подергивался, черные бусины глаз не отрывались от раскрытой ладони – пустой.
- Иди же сюда! – Ланка сорвалась на крик, но тут же взяла себя в руки, заметив, как вздрогнуло пушистое тельце. – Тихо-тихо… Иди ко мне, маленькая, иди…
Белка сделал неуверенный шажок. Еще один…
- Вот так… Хорошо… Хорошая девочка…Умница… Давай, давай…
Осмелев, зверушка в несколько коротких высоких прыжков оказалась перед девочкой и принялась с интересом обнюхивать протянутую ладонь.
- Ага! – Ланка двумя руками крепко схватила зверька и поднесла к лицу.
Ошалевшая от неожиданного нападения белка не сопротивлялась. Она замерла, почти целиком скрывшись в руках девочки, и только быстро-быстро шевелила носом. Ланкины губы некрасиво скривились, глаза набухли слезами.
- Прости… - шепот был еще слышным. – Я… мне очень надо, понимаешь?.. Прости, пожалуйста…
Резким движением девочка схватила белку за маленькую твердую голову и сильно крутанула. Швырнула прочь обмякшее тельце, скорчилась, обхватила себя руками, будто защищаясь от кого-то.
Лана долго сидела - не двигаясь, не издавая ни звука. Потом, стараясь не смотреть туда, где среди уничтоженной травы валялось маленькое, рыжее, встала и, пошатываясь, двинулась прочь.
С трудом, опираясь на нагретые солнцем стволы и спотыкаясь, Ланка отошла от оскверненной поляны шагов на двадцать. Возле большой сосны упала на мягкую подстилку из опавших игл, сжалась, свернулась в клубок. Закрыла глаза.
- Все… Теперь надо уснуть… Надо спать… Теперь все… - хриплый шепот затих, дыхание девушки выровнялось – она спала.
Серая штукатурка стен, мертвая слепота окон, запертые равнодушные двери подъездов… Ланка посмотрела по сторонам и засмеялась. Вымученно, хрипло. Доковыляла до ближайшей скамейки, упала на гладкие прохладные доски. И приготовилась ждать.
Грай поцеловал еще теплый, еще такой живой лоб. Бережно провел ладонью по застывшему лицу, опуская веки. Навсегда. В магазине звенела тишина – ломкая, ненадежная, на грани истерики. Люди замерли, не в силах оторвать глаз от двух фигур: парень на коленях перед мертвой девушкой.
- Ну что, малыш, проверим, как оно – на самом деле? Ты ждешь меня?
Грай улыбнулся – открыто, легко. Пистолет Мика удобно лег в ладонь.
Белка тревожно зацокала – посреди небольшой уютной полянки, на которой она так любила собирать грибы, стоял человек. Широко раскинув руки, он смеялся – громко, взахлеб – и одновременно плакал.
- Ланка! Я здесь! Слышишь?! Я здесь! Это правда! Это все – правда! Судят не по делам, Ланка! Мы будем вместе! Навсегда!
Лес тихо шумел густыми кронами. Зеленые волны ходили по нетронутой высокой траве. Белка прострекотала длинную возмущенную фразу и рыжим проблеском исчезла в листве.
Рассказ открыт для комментариев