Капитан ударил по столу. Голубой пластик мягко заскрипел и спружинил назад. Разумеется, стоило сдержать эмоции — камеры не отключаются ни на минуту, а командование не откажет себе в удовольствии просмотреть пленки. Хотя какое там удовольствие, сплошная рутина. Рабочие будни космического транспортника — не комедия.
— Вызывали? — дух камбуза соткался из воздуха прямо над столом. Видимо, давно караулил эмоции — а тут такой случай.
— Нет, не вызывал, — Реал Иванович отмахнулся, но вяло. Помолчав, спросил:
— Чем сегодня травить надумал?
Прозрачное тело духокока помутнело и приобрело легкий розоватый оттенок.
— Обижаете, кэп. Будет прекрасный обед в азиатском стиле — суп фан, кантонская закуска, чай и пирожные моти.
— Опять? На первое — вода с рисом, на второе рис без воды, на третье вода с рисом вприкуску?
Реал Иванович насупился, поднял кулак вверх. Повар взмыл к потолку и вжался в грязно-серый, клёпаный металл. Эфемерное тело духокока было практически неуязвимым — но демонстрировать подчинение и страх ему нравилось. Хобби ничуть не хуже, чем подслушивание эмоций. А рапортовать сверху забавнее — слышно отлично и начальству неуютно.
— Обращаю ваше внимание, что продуктовые запасы истощены. В избытке только рис, некоторые пряности, сахар и соевый соус. Поддерживать нормальный рацион не имею возможности. При оказии прошу заказать отсутствующие ингредиенты.
— Исчезни! — рыкнул капитан. Духокок с счастливым лицом растворился в воздухе, оставив за напоследок странный приятный запах — очевидно, сымитировал те самые «некоторые пряности».
Капитан включил записи информканала. Диктор, как назло, весело залопотал о неумеренном «потреблении новомодного десерта, отрицательно влияющего на здоровье и внешний вид простых граждан». Реал Иванович тихо шепнул в комм:
— Семёнов, ко мне!
Крупные планы активно жующих людей вызвали у капитана отвращение. Он брезгливо морщился, когда дверь отъехала, продемонстрировав взлохмаченную голову техника-навигатора.
— Случилось чего, Иваныч? — Семёнов водворил, наконец, тело в каюту. Он нервно отирал руки о штаны, отчего на ткани возникали влажные разводы. Густо запахло машинным маслом, и ещё чем-то незнакомым, но откровенно несъедобным. Техник покосился на экран, лицо его скособочилось. Капитан поспешно заглушил визор, склонил голову по-птичьи, почти достав ухом серебряную нашивку воротника.
— Саня, доставай «энзе».
— Серьёзно, что ли? Вроде ж с голоду не дохнем, — буркнул техник и потупился. Вину за драку с завскладом на Корнете-2 он осознал с неделю назад — когда духокок подал первый псевдокитайский обед. Но признаваться вслух не спешил, хотя ему изрядно шипели в спину.
— Да уж куда серьёзнее.
— Ладно, я мигом, — радостный техник юркнул за дверь, и тут же сунулся обратно.
— Ребят позвать?
— Обождут. Ты «энзе» хоть раз видел?
— Не-а, — техник задрал брови и сложил губы пупочкой.
— Вот и я «не-а», — вздохнул капитан.— Может там потрава какая. Тащи сюда, сначала поглядим.
Спустя полчаса стол прогибался под тяжестью коробки. Техник, не стесняясь помогать себе зубами, срывал намертво прилипший скотч. Складной нож, предложенный капитаном, и собственный мультиинструмент он упорно игнорировал.
— Сухари, наверное, — нараспев произнес Реал Иванович, и рот его предательски заполнился слюной. — А еще борщ в тюбиках, гусиный паштет…
Техник невнятно замычал, отплёвываясь.
— Бе раи ушу.
— Чего?
— Не трави душу, говорю, — Семёнов, наконец, вскрыл коробку и присвистнул. Капитан приподнялся на стуле.
— Вот те раз, — техник почесал всклокоченную проволоку затылка. — Их же, вроде, запретили, нет?
— Не запретили, а сняли с производства. Лучше натуральной едой питаться, чем антиматерией — заметил капитан. И вздохнул:
— Когда есть оно, это натуральное.
Вскрытая коробка зашипела и опала, распадаясь на множество неопрятных клоков. Обрывки бумаги съёживалась, и казалось, старались уползти подальше. В центре несанкционированного движения стоял, гордо поблескивая экраном и множеством кнопок, СИПИ-КауБэ — синтезатор пищевой «Как у бабушки».
— О, гляди, Иваныч, настоящий антик, — техник выудил из-под коробки сначала тоненькую белую книжицу, похожую больше на тетрадь, а затем настоящий фолиант с блёклой розовой обложкой.
— Погляжу. Потом. Диск. Давай, — Реал Иванович выплюнул слова так, будто поднимался по лестнице. Костяшки сжатых в замок пальцев побелели.
Семёнов обшарил прибор, перевернул, и даже, открыв дверцу, сунулся внутрь. Вдобавок, заглянул зачем-то под стол, и развел руками:
— А нету-у-у, — обиженно протянул он
Капитан поднялся со стула и подошёл ближе.
— Как так — нет? Инструкция должна быть. Ты не выронил часом, пока нес?
Семёнов протестующе отошёл назад, махая руками и головой, словно делая хитрую гимнастику.
— Я же при тебе распаковывал. Там винтику не проскочить, а тут — диск. Может в эти антики запихнули?
Тонкая книжица оказалась полностью заполненной знаками, в которых капитан угадывал что-то смутно знакомое. А вот фолиант был испещрен закорючками мало, больше места создатели отвели под картинки. Перелистывались страницы мучительно — с тихим шуршанием над книгой разворачивались голографические яства, и каждое явление сопровождалось тихими вдохами на два голоса.
— Вот садисты, — прошелестел Семёнов, когда капитан захлопнул обложку. — А диск так и не нашли. Ну что, наугад попробуем? Дело, поди, нехитрое?
— Включай, — капитан сделал неопределённый жест и отошел к иллюминатору. В густых чернилах ему мерещились маленькие румяные котлетки, испачканные ароматной подливой и кирпично-рыжие бока жареных птиц со стеснительно поджатыми ногами.
Сипишка, получив энергию, радостно звякнула. Запищали кнопки: бодро и назойливо, как новобранцы при расчёте. Котлеты и прочие соблазнительные штуки уже едва не стучали в стекло. Пироги щерись надрезанными боками, роняя начинку; блины замысловато скручивались, выдавливая густое вишнёвое повидло.
— Иваныч, чё дальше-то делать? — резко ворвался в сознание тоскливый голос, обрывая гала-представление. Реал Иванович обернулся. Мда, на авось не вышло. Экран прибора нервно подмигивал красным.
Капитан вздохнул.
— Печёнкой чую — в тетрадке объяснения.
— Так чего резину тянем? Читай, и всего делов, — обрадовался техник, но тут же сморщился:
— Не так что? Вам же вроде в училище грамоту преподают. Да или нет?
Реал Иванович отводя взгляд, буркнул:
— Уже нет. Мой выпуск был последним. Ну, сам думай — кому она нужна-то?
— Факт, не нужна. Есть же ролики, ну, или звуковуха, если видео включать лень.
— Вот- вот.
— А документы? Говорят, у начальства должны быть документы. Договора там, отчеты, — Семёнов поскреб висок.
— А ты те отчеты хоть раз видел? Идентификация личности — сетчатка и палец. Остальное расскажешь в камеру. Короче, я тоже думал, что грамота не нужна. И не учил. Да нас особо и не спрашивали. Я ж говорю — последний выпуск, поблажек много.
Обед прошел в гробовом молчании. Духокок, со скорбным лицом подавал блюда, но где-то в уголках его прозрачного рта таилось ехидство. Экипаж лениво ковырялся в тарелках. Зёрна риса, похожие на недокормленных червяков, плавали в тарелках, и казалось, что с каждым взмахом ложки порции только увеличиваются. На камбузе отчетливо пахло пылью, а еще — мышиными экскрементами. Как деревенские увальни — строем, но клонясь в разные стороны — вжимались в дальнюю стену мешки ненавистного риса.
Когда посуда отправилась в жерло мойки, капитан тихо произнёс:
— Станислав Сергеевич, задержись, пожалуйста.
Врач кивнул кому-то из выходящих, всплеснул руками — мол, извини, и повернулся к столу.
Техник лениво жевал зубочистку с остекленевшим взглядом. Реал Иванович щёлкал пальцами.
— Слава, ты читать умеешь? — помолчав, выдохнул он.
Врач снял очки, очень медленно протер их об лацкан, и снова водрузил их на переносицу.
— Слабо. Можно сказать, совсем не умею. А разве вы сами…?
Капитан побагровел. Семёнов перекинул в угол рта измусоленную зубочистку и лениво процедил:
— Мареев, ты этому, Гипокриту давал? Да или нет?
Брови врача перекосились: левая сползла на глаз, а правая вкарабкалась на лоб и надломилась посередине.
— Гиппократу? Да нет давно такой клятвы. Есть обет космоврача, и он никоим образом…
— А люди верят, что давал, — удовлетворённо кивнул техник. — Чуешь, к чему клоню?
— Не очень.
— Капитанов тоже нынче азбуке не учат, — не церемонясь, бросил техник. — А нам до зарезу интересно, что накалякала одна бабуся лет двести назад. Решили тебя ангажировать — почитай, а?
Врач попятился, мотая головой.
— Нет, ну что вы, в самом деле… Я не смогу, да и не помню уже…
— Пожалуйста, Станислав Сергеевич. Очень просим, — подал голос капитан. Вышло бесцветно, и оттого — пугающе.
— Мы без того письма заболеть можем, — вкрадчиво намекнул Семёнов. — Ты клятву космоврачу давал? Да или нет?
На дешифровку половины страницы ушло двое суток. И хотя техник додумался включить запись, пользы от неё оказалось мало — врач обильно потел, кашлял и едва-едва опознавал буквы. Динамики при воспроизведении икали, перхали и запинались мультяшным голосом. Общим мнением утвердили десяток слов — остальные звуки в разумную речь не укладывались.
В каюте стоял сивушный дух, но с отчетливыми медицинскими нотами, как на студенческой попойке в морге.
— Mы тут, случаем, чёрта не вызовем? — глотая новую алко-таблетку, промолвил техник. Его лицо было краснее, чем у остальных, зато по мешкам под глазами он проигрывал вчистую — самыми огромными обзавелся капитан.
— Эх, я бы сейчас антиматерии навернул. Жареной, с лучком и огурчиками, — выдохнул новую порцию спиртного духа техник.
Лицо капитана посерело, как атмосфера планеты-завода в момент выхлопа. Шкворчащая на сковороде картошка назойливо лезла в сознание, прогоняя все мало-мальски чёткие мысли.
— Знаешь, Семёнов, а набью-ка я тебе морду, — мечтательно пропел Реал Иванович.
— Не возражаю, — врач, прикрыв глаза, медитировал. Стул под ним опасно покачивался на двух нежно скрипящих ножках. — И плевать на клятву.
— С тумаков сыт не будешь, — злобно буркнул Семёнов. — Превентивно нужно было, сейчас-то чего? И не мне, а тому уроду завскладом.
— Так ты ж рядом, — капитан хрустнул костяшками пальцев. Врач приоткрыл один глаз, кивнул, и снова ушел в нирвану.
Семёнов подскочил, глухо ударив по столешнице коленом.
— Но-но-но! Я раппорт подам, — он зашипел как кипящее масло, потирая ногу, и медленно пятился к дверям.
— Подавай, — сказал капитан. — Эфира не будет еще месяц — туннелем идем. Да ты и сам в курсе.
Врач гаденько усмехнулся, открывая глаза. Не вставая с места, он сотворил хитрый выпад руками.
— Вызывали? — повар появился за спиной Семёнова, отчего техник подпрыгнул вверх и вбок одновременно.
— Нет, не вызывал, — отмахнулся капитан. Он медленно, по-кошачьи двигался к технику. Врач тоже поднялся, с шумом опрокинув стул. Семенов отчаянно царапал металл, но дверь открываться не спешила.
— А вы тут читаете, кэп! Простите, — духокок, не капли не смутясь, завис над столом. — «Мануалчег к приборко». О, падонкаффский, уважаю. Так уже не пишут, а жаль. Смешной стиль.
Три человека разом повернули головы.
— Так ты читаешь?! — после паузы произнес капитан. Повар раздулся, как пляжный мяч, демонстрируя обиду.
— А что такого? Дело-то нехитрое, кэп. Меня один стажёр научил — мать у него умела. Или бабка, не помню. Извините, память дырявая. О, точно, бабка — археолог. Вспомнил. А что? Вы ведь и сами…
Реал Иванович уже пришел в себя. Скомандовал быстро и резко:
— Мареев, Семёнов — сипишку и книги в камбуз. Поживее.
Когда каюта опустела, капитан грузно упал на стул. Уроки что ли взять? Поделикатнее спросить — чтобы эмо-робот не смеялся. Тонкий, едва различимый аромат жареного мяса выплыл из вентиляции. Он щекотал ноздри, туманил голову. Хотелось встать и идти хоть к чёртовой бабушке, лишь бы этот вкусный намёк не исчез. В коридоре загрохотали каблуки — экипаж, бросив работу, спешил на запах. Реал Иванович скрипнул зубами и решительно поднялся. Да пусть смеётся. Сытому брюху и насмешка не страшна.
|
Рассказ открыт для комментариев