Ого, какой серьезный разбор, Огро! Что ж, и ответ должен быть максимально серьезный.
О вторичности. Оставим в стороне обвинение в откровенном копировании, спишем на слишком эмоциональное отторжение текста. Вы ведь не пойдете с нами на судебное разбирательство о плагиате? Заимствование и копирование фрагментов чужих произведений называется плагиатом. Готовы добавить еще произведений, в которых так или иначе упоминаются сходные настроения. «Торговцы болью» Силверберга, или тот же «Бегущий человек» Кинга. А при желании и с Бердяевым, а точнее с его «Новым Средневековьем» можно найти немало общего. Бог мой, было бы желание — а набрать внушительный список несложно. И все же, Вы готовы пойти с этим списком в суд? Нам отчего-то кажется, что нет. Ладно, закругляемся. Слишком большой акцент на то, что не стоит внимания. Вторичность идей… Вот это действительно интересный момент. Нам всегда было любопытно, как обошлось бы с остальными апостолами после Матфея( если не ошибаемся) современное законодательство. С Шекспиром, Пушкиным? Но бог с ними, с великими. Им вообще ничего запрещать нельзя, на то они и великие. А пишущие про роботов и бластеры знают, кому обязаны неологизмами? На каком уровне слово, идея или образ перестает быть достоянием одного человека, и переходит во владение общества? (Промолчим про закон – здесь мы чисты, да и проблему Кука с помощью законодательства не решить). Вторичен ли «Ночной смотрящий» по отношению к Дракуле, имеет ли отношение «Аватар» к Стругацким? Зависит от уровня абстрагирования. Люди любят обобщать (вот и мы сейчас обобщили). Параллель – это другая прямая, отрезок или вектор. Так, к слову пришлось. Нереалистичность. Странное замечание про «этот чайник кипит не одну тысячу лет». В тексте этого нет, потому как не заложено было. Сколько прожил коммунистический строй или национал-социализм? Японская изоляционная политика? И все-таки они рухнули, поскольку человек не всегда смиряется с обстоятельствами. Прогресс общества невозможен без сопротивления. Наука не развивается без оспаривания истин, на момент исследования считающихся незыблемыми. Вам неприятны непростые герои? Но это вовсе не значит, что герой достоверен лишь в образе Иванушки-дурачка. « Я, барон Мюнхгаузен, обыкновенный человек… Звучит как начало романса». Максим Каммерер, Румата Эсторский, Гендальф, Геральт из Ривии и даже Гарри Поттер — обыкновенные люди? В своем круге или на своей планете — да. Выводы? Да никаких выводов не последует. Герои бывают разные, в иных случаях и Мери Сью отлично подойдет. Все зависит от того, какую цель преследует автор.
И тут мы подходим к главному моменту нашего спора. Да, нам не интересно уводить читателя в красивый сладкий мир. Грезы и фантазии, мечты о несбыточном, о королях и капусте — не наша цель. Напротив, мы хотим встряхнуть читателя. В крайнем случае – создать реальность более страшную, в которую можно окунуться и с радостью вынырнуть. Затем, чтобы в реальности хотелось жить и действовать. Это сознательный выбор, и тут мы с вами расходимся во мнении. Что ж… Имеем право, не так ли?
С уважением, Соавтор-2
|