Он — капитан, и родина его — Марсель,
Он обожает споры, шум и драки,
Он курит трубку, пьёт крепчайший эль
И любит девушку из Нагасаки.
У ней следы проказы на руках,
У ней татуированные знаки,
И вечерами джигу в кабаках
Танцует девушка из Нагасаки…
Вера Инбер
1. ДЕВУШКА
— Не нужно раздеваться. Я не сплю с резиновыми куклами.
— Я не резиновая.
«И не кукла», — добавила она совсем тихо, после паузы, но он услышал.
— Это не имеет значения.
Нет, это имело значение, на самом деле. Возможно, благодаря ее присутствию в комнате он все-таки сможет уснуть.
Он случайно попал в этот отель. Когда последствия его выбора стали, наконец, осязаемыми и слово «никогда» вытеснило все другие мысли. Шагнул навстречу первой попавшейся вывеске и был уже не в состоянии искать другой вариант, когда выяснилось, что комнаты здесь сдаются только с сопровождением.
Адам расстегнул куртку и вытянулся на кровати.
— Приглуши свет… Да, так хорошо.
Она так и стояла прямо перед ним, маленькая тонкая фигурка на фоне стены, чуть подсвеченной с улицы огнями фонарей и рекламных вывесок.
— И не мельтеши перед глазами, пойди в угол и выключись, или что вы там делаете, когда не нужны.
— Я не умею выключаться, — она села в углу на пол и затихла.
— Да, вот так. Я хочу попробовать уснуть. Если это у меня получится, не буди меня… Понимаешь, я рос в интернате, мне порой сложно уснуть, когда в комнате никого нет. Потом я вырос и научился, но сейчас…
«…я докатился до того что разговариваю с андроидом».
Он специально когда-то снял квартиру с окнами, выходящими на космодром, ему никогда не надоедало смотреть на узкие свечи взлетающих кораблей. И совершенно невозможно было выдержать это зрелище теперь, когда вся прежняя жизнь осталась позади, вместе с Флотом, кораблями и возможностью летать…
Девушка села в ногах и принялась развязывать шнуровку у него на ботинках, слегка разминая и поглаживая голени. Адам хотел ее остановить, но затем передумал.
— Однажды в старших классах я и мой друг… мы сбежали из интерната побродить по городу. Было сыро и холодно, и мы пошли в развлекательный центр, первый попавшийся. Там был такой лабиринт из стекла, комната с зеркальными стенами. Передвигаясь почти наощупь среди бликов и своих отражений, мы увидели двоих парней примерно такого же, как мы, возраста. Наверное, они вошли в лабиринт после нас, потому что мы услышали шаги сзади, оглянулись и увидели их. Те как раз наклонились за листом бумаги на полу, на котором было что-то написано… или нарисовано, что-то неприятное, видимо, потому что один из них сказал другому: «Вот же уроды! Кто-то уже успел оставить здесь эту дрянь!» Мы двинулись дальше. И через какое-то время вышли из лабиринта. А потом решили пройти его еще раз. И вот мы заходим туда и видим опять тех же самых ребят. И один поднимает с пола лист бумаги, говорит: «Вот же уроды! Кто-то уже успел…» И комкает его, и кладет в карман…
Лисинский закрыл глаза, голова склонилась набок. Слегка отодвинувшийся воротник коричневой кожаной куртки позволил рассмотреть с левой стороны шеи татуировку — узкой вертикальной полосой ракета, знак капитанского ранга, а под ней, в надключичной ямке, восьмилучевая звезда Флота.
Его разбудило солнце, пробивающееся сквозь закрытые жалюзи, а затем и под веки.
Девушка спала, свернувшись клубочком в изножье широкой кровати. Рука под головой, от локтя до предплечья — едва затянувшийся длинный порез со следами недавно снятого шва. На обнажившемся под рубашкой животе — желто-багровые кровоподтеки.
«Кем нужно быть, чтобы так избить андроида?.. Впрочем, их, в том числе для этого и делают… Она даже дышит. И спит… Но синяки? Порезы?»
Под его взглядом девушка открыла глаза, поспешно села, улыбаясь, как ему показалось, чуть испуганно.
— Доброе утро, капитан.
— Я не капитан… больше. Не называй меня так.
— Капитаны бывшими не бывают, — заметила она, разглядывая его серьезно и прямо.
— Я Адам, — он через силу выдавил улыбку. — Только не говори, что ты Ева.
— Меня зовут Ника.
— Кто тебя так, Ника? — Лисинский сделал неопределенный кивок.
— У нас есть клиенты… с определенными вкусами. Я им подхожу. Меня специально такой сделали, чтобы маленькая и жалкая.
— Ты не андроид, верно?
— Я биосинтетик.
Адам принялся обуваться. Хотелось принять душ, но он вспомнил о «клиентах с определенными вкусами», и его передернуло. Нужно уходить отсюда как можно скорее. Вот же занесло…
Он посмотрел на девушку. Она стояла у окна и задумчиво смотрела куда-то сквозь жалюзи.
— Давно ты здесь?
— Четыре года.
«Четыре года! Девочка, как ты еще жива при такой жизни?»
«…жизни?»
— У тебя есть свои мысли и желания? — неожиданно для самого себя спросил Адам. — Чего бы ты хотела больше всего?
— Больше всего… — эхом откликнулась Ника и затихла. — Больше всего я бы хотела уйти отсюда, навсегда. Но где найти джинна, способного выполнить такое?.. И не станет ли это той гранью, за которой уже ничего желать не придется?
Они спустились вниз, и он направился к стойке администратора, подав Нике знак оставаться рядом.
— Желаете оформить аренду? — улыбнулся администратор. — На пару дней? На неделю?.. Или пока не надоест?
У Адама начала дергаться мышца в уголке под левым глазом, и он прижал это место указательным пальцем. Решение было спонтанным, он даже не успел ему удивиться.
— Я желаю оформить покупку. Полное бессрочное владение.
— Одобряю, хороший выбор, — уважительно закивал администратор, протягивая планшет. — Пожалуйста, сумма к оплате. Введите код.
Лисинский подумал, что в увольнении из Флота есть свои плюсы. По крайней мере, сумма компенсации позволяла ему делать подобные покупки.
2.2
2. КАПИТАН
«Отец нужен для того, чтобы однажды рассказать сыну, что бывают ситуации, когда приходится выбрать смерть. Потому что есть вещи важнее и дороже жизни. Мать всегда будет твердить, что главное — выжить во что бы то ни стало».
Самое время вспоминать сейчас преподавателя из летного училища с его рассказами о чести, долге и выборе!..
Зачем он вообще это все говорил — им, в большинстве своем выросшим в интернате и ни отца, ни матери никогда не знавшим?
«Врешь, никто сегодня умирать не будет!» — процедил Адам сквозь зубы.
На мониторе справа россыпь светящихся точек аккуратным клином заходила на посадку в районе седьмого лунного дока. Автопилоты пассажирских капсул сработали как положено, никто не потерялся.
Это, конечно, был повод порадоваться… но точно не расслабляться.
— Включить обратный отсчет времени до взрыва реактора. Сообщать каждые 10 минут, а также по запросу.
«Успею. Я все сегодня успею».
Как успел сразу после аварии (что это было, кстати?) отдать приказ сбросить груз — наверняка он упал на поверхность недалеко от лунной базы и даже особо не пострадал. Получив данные об отсутствии команд из навигационного центра, успел перевести управление в капитанскую рубку и отдал приказ эвакуировать пассажиров. А когда стало ясно, что реактор поврежден и взрыв не предотвратить, отдал приказ экипажу также готовиться покинуть корабль…
Все, ушли. Можно ускоряться и на форсаже уходить подальше от орбитальных верфей и оранжерей. Если очень постараться, осколки пройдут мимо них… и оно того стоило, чтобы стараться.
— До взрыва реактора осталось…
Да, он все успевал в этот день. А неприятности успевали появляться одна за другой, непонятно откуда. Лисинского не покидало ощущение, что этого всего не может быть, что все вокруг — ненастоящее. Все было как-то… неправильно.
«Но это же мой корабль, верно?» Уже ставшая привычной за истекшие два года после повышения капитанская рубка, которую по старинной традиции продолжают называть мостиком… Ложемент пилота, помнящий отпечаток его тела. Возле монитора, если отдать соответствующую жестовую команду, появляется голограмма: черноволосый смеющийся Грег и рядом он, Адам, рыжие волосы растрепал ветер, солнце заставляет щуриться, но они оба сняли солнцезащитные очки и смотрят в камеру… Именно такими они были в день окончания интерната. А дальше училище и Флот… Вот только Лисинского ждала карьера офицера, и исполнение заветной мечты — сначала летать и управлять кораблем, потом — стать капитаном, а вот Грег…
Яхта! Прямо по курсу, идет в лоб!
Давным-давно уже ментальное управление сменило не то что рычаги и кнопки, но и сенсорные панели, но где-то на краю сознания у него возникло такое чувство, словно он всей своей массой повис на тяжеленных неподатливых рычагах, и прямо на него на всей скорости несется старинный пышущий паром локомотив. Что ж, у каждого свои методы визуализации ментальных усилий.
— Маневр уклонения завершен. Проложить курс заново. — Адам помолчал и все же добавил: — Время?
— До взрыва реактора осталось…
— Расчетное время для возвращения на прежний маршрут?
С секундной задержкой автомат ответил. А потом так же бесстрастно сообщил, что пилот должен начать эвакуацию через 7 минут, иначе не успеет уйти из зоны радиационного поражения.
— Автопилот? — ответ он знал, но вдруг что-то изменилось, бывают же чудеса!
— Программа не отвечает.
«Да что сегодня происходит, со всей этой аппаратурой?!»
Прямо под ним были последние секции оранжерей, вместе с поселением обслуживающего персонала и доками для прогулочных яхт.
Не удастся увести корабль без автопилота. Придется вручную, на маневровых.
— До взрыва реактора…
Когда маневр был завершен и Луна осталась позади, Лисинский мысленно кончиками пальцев погладил несуществующие сенсоры управления и откинул ложемент, чтобы перед глазами были только звезды.
Что ж, если уж выбирать смерть — то вот такую…
Яркий белый свет впереди, вокруг чернота, ее стенки сужаются, он словно в туннеле. Боль… Больно в груди, прямо посередине, сжимается и жжет. Голос… он слышен уже какое-то время, глухо доносится сверху и из-за стенок туннеля.
«Чрезвычайная ситуация! Реанимационная бригада в симуляционный центр номер два!»
Боль обжигает, раздирает грудную клетку, разрывая черноту и заливая все светом последней вспышки.
3. ТАК ЧЕГО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ
А ведь он действительно привык возвращаться домой вот так. И то, что поначалу напрягало, теперь воспринималось таким простым и естественным. Это если не вдаваться в подробности всех обстоятельств, конечно.
Ничего естественного в том, чтобы держать в доме синтетика Лисинский по-прежнему не видел. Но привык, это да. Или начал считать, что привык. Как начал считать, что привыкает обходиться без корабля и полетов. Тридцать пять лет — не конец жизни.
Закончив мыть руки, Адам прошел в общую комнату, служившую одновременно кухней и столовой. Светлые стены, высокие окна с белыми переплетами и до половины опущенными серовато-сиреневыми римскими шторами, несколько стульев с прозрачными изогнутыми спинками. Ника, тоненькая и изящная, в голубых джинсах и с собранными в небрежный узел темными волосами выглядела в этом размыто-акварельном интерьере удивительно уместно.
«Уместно в интерьере… Эй, ты сам себе не противен с такими мыслями, а?»
«Еще как противен», — согласился с собой Адам и сел за стол.
— Послушай, я же говорил уже, что ты вовсе не обязана готовить для меня.
— Да, Адам, я помню. А еще ты все время говоришь, чтобы я делала что хочу, — Ника убедилась, что он на нее смотрит и улыбнулась. — Но мне правда приятно хоть что-то сделать для тебя.
— Спасибо, Ника. Я знаю это и очень ценю.
— Но ты все равно переживаешь, да? — она выглядела огорченной и положила свою вилку на край тарелки.
— Так, ешь, а то остынет. Очень вкусно! Не обращай на меня внимания: если бы не ты, я бы питался бутербродами и варенными яйцами.
Она рассмеялась, тихо и мелодично, и какое-то время они действительно отдавали должное ее блюду. А он думал о том, что за прошедшее время он так и не понял, действительно она делает что хочет или старается угадать чего хочет он.
«Представь себе, что ты завел себе собаку и она встречает тебя и приносит тебе тапочки. Она делает это чтобы тебе угодить? Или для нее самой важно делать это?.. Неужели ответ на этот вопрос имел бы для тебя значение?» — спросила она его однажды, чуть приподняв бровь, что придавало ее лицу слегка насмешливое выражение.
«Ну, во-первых, ты вовсе не собака, Ника…» — ответил тогда Адам. А что во-вторых не сказал, потому что во-вторых такие вопросы совершенно никак ему не помогали и у него было такое чувство, что она это хорошо понимает.
Но понимала ли она на самом деле — или он сам это про нее придумал? В какой степени она действовала сама, а в какой в ней говорила программа, заставлявшая ее подстраиваться под хозяина?
«Ты сама должна решать, что делать», — сказал он, когда они пришли в эту квартиру. И добавил уже про себя: «Иначе я никогда не пойму, чего мне от тебя ждать».
И она решала, как могла.
Он предложил ей выбрать себе комнату, одну из двух, и она выбрала — и он ни разу ее там не потревожил. Спросила у Адама совета чем ей занять себя, пока его нет, он посоветовал учиться — и она училась.
Сегодня ее обучение закончилось.
— Адам, могу я обратиться к тебе с просьбой? — сказала Ника, когда посуда со стола была убрана и по низким тяжелым чашкам был разлит чай.
— Конечно, Ника. Я весь внимание, — и он улыбнулся ласково и ободряюще, видя, что она не торопится продолжать.
— Ты говорил, я могу делать то, что я хочу. И ты сказал… посоветовал мне учиться. И я училась, Адам. И теперь много всего умею. И не хочу больше сидеть здесь и придумывать себе занятие.
Адам смотрел на нее и молчал и поэтому Ника торопливо продолжила:
— Пожалуйста, разреши мне работать с тобой. Я знаю, у тебя всего один помощник.
— Партнер…
На то, чтобы разыскать Грега, у него ушло около трех месяцев. На то, чтобы вытащить того из долгового рабства — почти столько же плюс большая часть имеющихся средств. Оставшегося в аккурат хватило чтобы арендовать эту квартиру и крохотный офис (он же стал жилищем для Грегори).
— Хорошо, пусть партнер. И у вас все больше работы — значит, найдется что-то и для меня.
Адам представил себе лицо друга, когда он будет знакомить его с Никой и объяснять кто она такая и ему стало весело. «Это Ника, она будет приносить нам тапочки… тьфу, варить кофе».
— А еще я могу варить хороший кофе, — не моргнув глазом сообщила Ника, и он понял, что никаких вариантов у него, собственно, и нет.
По ночам он часто не спал, и тогда на следующий день бывал молчаливее обычного. Сидел за полночь на балконе или лежал на кровати у себя в комнате и смотрел на медленно плывущие по потолку тени. Он видел их даже сквозь прикрытые веки, эти полосы света и тьмы.
Он вставал и ходил по комнате, кругами, словно тигр-сомнамбула. Потом ложился и старался дышать размеренно и на тени не смотреть.
Иногда дверь приоткрывалась и на цыпочках входила Ника. Ни слова не говоря она ложилась рядом, не касаясь его, он даже не был уверен, что это происходит наяву. И тогда он слушал ее дыхание и засыпал глубоко и спокойно.
4. КАПИТАНЫ БЫВШИМИ НЕ БЫВАЮТ
Знакомый коридор, ряды дверей. Раз в два года, по окончанию экзамена, он приходит сюда и выслушивает вердикт, после которого обычно следуют сухие поздравления и дежурные пожелания.
В этот раз разбор полетов пришлось отложить… ввиду произошедшего ЧП, назовем это так. Продержав больше месяца в госпитале, Лисинского выпустили, объявив пригодным к дальнейшей службе. Но осадок остался: что это вообще такое было? Новая программа тестирования?
Кабинет без окон, маленький и узкий, оливково-серые стены. Два стула, один напротив другого, между ними небольшой стол. Одна из стен была зеркальной и Адам подумал, что за ней вполне может скрываться кто-то, желающий остаться незамеченным. Захотелось приподнять в приветствии несуществующую шляпу.
Зеркало отразило высокого шатена с рыжеватым отливом в зачесанных назад волосах и немного длинноватым носом. К этому прилагались странного оранжево-коричневого оттенка глаза с насмешливым прищуром, пойди разбери чему он больше обязан своим прозвищем — Лис — внешности или фамилии…
Ограничился легким наклоном головы, прошел, сел за стол спиной к двери.
— Это он нам, что ли? Он догадывается что за ним наблюдают? — не поворачиваясь к собеседнику спросил один из двух стоящих по другую сторону зеркала, немолодой уже человек с вице-адмиральскими знаками различия. — Не нравится мне все это!
Второй пропустил мимо ушей последнее замечание.
— Не думаю. Может, у капитана Лисински есть привычка самому с собой здороваться.
— Ваша ирония не уместна.
— Прошу прощения, не прав.
— А вы вообще не правы, от начала и до конца! Прикрываясь распоряжениями сверху и грифом абсолютной секретности, выбираете для какого-то непонятного эксперимента одного из лучших моих офицеров — с тяжкими последствиями…
— Которых удалось избежать, — спокойно парировал второй.
Вице-адмирал сделал рукой движение, словно отметая любые возражения.
— …с тяжкими последствиями и притянутыми за уши выводами!
— Господин вице-адмирал, по нашему мнению, Лисински не стабилен.
— Не стабилен?! В каком месте придуманного вами сценария, позвольте поинтересоваться?
Вице-адмирал повернулся к своему собеседнику и смотрел на него, не делая попыток скрыть свое отвращение.
— Капитан, после всех времени и средств, затраченных на его подготовку, представляет собой немалую ценность. Лисински же демонстрирует удручающее, я бы сказал, пренебрежение к собственной безопасности. Граничащее с суицидальными наклонностями, я бы сказал…
— И вы решили проверить, не соберется ли он проявить их в реальной жизни?
Второй собеседник кивнул, давая понять, что он оценил шутку, и изобразил на своем лице безграничное терпение.
— Уверяю вас, господин вице-адмирал, все не настолько плохо. Два года испытательного срока в должности пилота, затем он сможет пройти тесты заново. Ну а мы все это время глаз с него не спустим, уж будьте уверены!
Его собеседник сделал знак, призывая к молчанию.
В комнате со стеклянной стеной тем временем пауза затягивалась. Адаму мучительно захотелось снова повернуться к зеркалу, ощущение что на него смотрят стало практически невыносимым. Вместо этого он поднял взгляд на сидящего напротив уполномоченного представителя Флота.
— Я отказываюсь.
— Э-э-э… Простите?
— Я подаю заявление об отставке.
По другую сторону зеркала вице-адмирал смерил насмешливым взглядом своего собеседника:
— Говорите, глаз не спустите? Думаю, капитан Лисински только что избавил вас от такой необходимости, — он коротко кивнул и вышел.
Второй остался стоять в комнате, глядя как Лисинский встает, прощается и разворачивается чтобы уйти. На миг их взгляды встретились, в несуществующем зеркально-тонированном пространстве. Наблюдатель улыбнулся.
Задача становилась сложнее, да. Но и результаты наблюдений обещали быть гораздо, гораздо интереснее.
5. ГРЕГОРИ
На поворотах машину со скрежетом заносило, и через открытые окна доносился запах дымящейся резины. Ближе к середине пути с ним связался диспетчер и был столь убедителен и настойчив, что пришлось передать управление автопилоту. Надо сказать, что на скорости передвижения это особо не отразилось, но теперь занять себя Адаму было решительно нечем. И это никак не помогало ему взять себя в руки.
Видимо, такая ситуация была вполне штатной: рядом с ним отворилась дверца мини-бара.
— К вашим услугам, сэр.
— Идите вы с вашим алкоголем, мне от него ни холодно, ни жарко!
Автомат на какое-то время задумался, потом все же нашел выход из положения:
— Желаете перенастроить кондиционер, сэр?
Лисинский чертыхнулся и откинулся на спинку сидения, прикрыв глаза:
— Отбой, приятель, спасибо.
Если бы он почуял неладное, когда Грег не ответил на его сообщение… До того, как на звонки перестала отвечать и Ника. Если бы ничего не ждал и начал сразу выяснять куда они отправились.
Не проигрывал в голове воспоминания: вот он знакомит их впервые, и Грег смешлив и любезен, и ведет себя с Никой как с совершенно обыкновенной девушкой, хотя Адам заранее предупредил его, что она синтетик. И только оставшись наедине, Лисинский получает от друга долгий взгляд, словно Грегори старается рассмотреть в нем что-то, чего не видел раньше.
Вот Грег и Ника на маленькой офисной кухоньке, прихлебывают кофе и смеются какой-то шутке, замолкая и снова прыская, когда входит Адам. У нее блестят глаза, и раскраснелись щеки, и так радостно видеть их обоих такими веселыми.
…Если бы он не тратил время на амурные версии и свое брезгливое недоумение. На свое нежелание поверить в худшее, проверить счета и сейф до того, как выяснилось, что мистер Грегори Николаус Джонс со спутницей еще днем вылетели в Неаполь!
Он снова подумал о Греге, как тот обещал ему никогда больше не играть… Кончилось его «никогда», вот что!..
В Неаполе сыро и ветрено, а может, это просто озноб. Вход в Казино, бегущая строка рекламы: «Только сегодня! Максимальные выигрыши! Любые ставки! Вы можете предложить в качестве ставки даже свою жизнь!»
И горе проигравшему: его ставку потребуют к оплате немедленно: прямо в зале изымут, упакуют в контейнеры и передадут курьеру сердце, почки и легкие, все сразу или что-то одно.
Двойной кордон секьюрити на входе.
«Нет, я безоружен».
«Вы пытаетесь мне сказать, что мой костюм выглядит недостаточно классическим?!»
Он практически всегда отдавал предпочтение паре черные брюки-черная рубашка, брать с собой смокинг — последнее, что пришло бы ему в голову в этот день.
«Нет, я не настаиваю на анонимности».
«Что значит, сегодня вы предпочитаете видеть клиентов парами?.. Моя спутница прибыла раньше и ожидает, когда же вы, болваны, меня пропустите!»
Они тянули время. Он это понял, как понял и то, что нужно готовиться к худшему. И начинать прорываться с боем.
Не пришлось:
— Господин Лисински, добро пожаловать. Хорошего вечера, синьор!
Вот здесь Адам впервые, пожалуй, понял смысл выражения о ходьбе не негнущихся ногах. «Вы можете поставить на кон даже свою жизнь». Неужели он опоздал?.. И — чью именно жизнь предложил Грег в качестве ставки? Свою?.. Ники?
Зал для VIP-персон, неожиданно большой и ярко освещенный. Окон нет, других выходов — тоже.
Ника. Ника в темно-красном облегающем платье, черные волосы гладко зачесаны, высоко на голове собраны в тяжелый хвост. Стоит и смотрит не него, красивая до невозможности.
Грег — возле освобожденного от посуды и накрытого белым стола, его смокинг лежит на стуле рядом, белая рубашка до половины расстегнута, по бокам поднятого воротника две атласные полосы развязанной бабочки…
Нет. На самом деле он застегивает рубашку, потряхивая головой с черными волнистыми волосами и путаясь в петлях и пуговицах чуть подрагивающими пальцами. Чуть поодаль женщина в зеленом медицинском костюме укладывает в саквояж набор хирургических инструментов, у ее ног портативный холодильник.
Смуглый лысоватый мужчина с лоснящимся лицом, поднимается и идет навстречу Адаму:
— А вот и господин Адам Лисински! Признаюсь, наслышан о вас, дорогой мой, наслышан. Не желаете ли сыграть?.. Так как ваши друзья уже здесь, нам не понадобится звать кого-то еще чтобы засвидетельствовать добровольность ваших ставок.
«Вот зачем ему понадобилась Ника. В качестве свидетеля, а не…»
Грег, наконец, справился с пуговицами и посмотрел на Адама. Отрицательно качнул головой, то ли подавая знак, то ли отвечая на немой вопрос.
— Благодарю за предложение, не сегодня, — сухо сказал Адам, равнодушно скользнув взглядом по Лоснящемуся.
— Жаль, очень жаль, — сокрушенно развел руками тот. — Впрочем, я вас понимаю.
И продолжил, обращаясь уже к Грегу:
— Спасибо за игру, синьор Джонс. Вы можете убедиться, что весь ваш выигрыш перечислен на указанный вами счет. Кстати, поздравляю с покупкой! Как и вас, господин Лисински.
Подошла Ника, промокнула его мокрые от пота виски бумажным платком, прошептала, мимолетно коснувшись щекой его щеки:
—Серебро и медь… Твои волосы с каждым годом становятся все темнее, только прибавляется белых прядей… Не сердись на меня. Я не могла отпустить сюда в одиночку человека, который так важен для тебя.
Они вышли втроем и медленно пошли к машине, которую Адам оставил неподалеку. Ника зябко поежилась, и Грег набросил свой смокинг ей на плечи.
— И, ради чего это все? — спросил Адам.
— Ради денег, конечно, — хмыкнул Грег. — И их как раз, вместе с теми, что были у нас на счетах, хватило выкупить с долговой распродажи небольшой и очень уютный кораблик… Мы бы еще лет десять на него собирали! Ты прости, старик, что заставили тебя поволноваться, по задумке мы бы вернулись завтра, победителями, которых, как известно, не судят.
«Или не вернулись бы вовсе. Или мне бы позвонила Ника с рассказом о том, что ты сделал и что с тобой теперь».
— Это твоя? Садитесь и поехали отсюда куда-нибудь.
Адам открыл дверцу для Ники, она села в машину, а они с Грегом остались стоять на ветру.
— Я думал о том, чтобы оформить документы, которые позволили бы тебе позаботиться о Нике, если со мной что-то случится. А тут ты…
— Она говорит, что ты ночи напролет не спишь, а сидишь на балконе и смотришь на звезды… На мой взгляд, вернуть тебя в небо можно было только таким способом. Вот, считай, что в кои-то веки «Джинн» взял, да и выполнил самое сокровенное желание своего создателя! — Грег взялся за ручку дверцы, потом снова посмотрел на Адама. — И, кстати, ты ж теперь должен! Уж будь добр, позаботься о том, чтобы никаких документов тебе оформлять не понадобилось. Ну какой с меня опекун, сам посуди?
6. АУТСОРСИНГ
— А я думал, нас пригласят в штаб-квартиру, — Грегори оглядывался по сторонам с видимым разочарованием.
— Ага… Жди! — меланхолично ответил Лисинский.
Разглядывать здесь было нечего, стандартный офис: серые стены, стол для переговоров, экран на стене. Разве что имитация окна, якобы скрытого за жалюзи, да полуметровая толщина стен — он оценил ее по дверному проему, когда они заходили — позволяла предположить, что разговор ожидался серьезный.
— А может, они просто привыкли о любой ерунде разговаривать в соответствующей обстановке, — словно прочитав его мысли произнес Грег.
Дверь открылась, и в переговорную вошел худощавый мужчина лет пятидесяти с высоким лбом. Прошел, отодвинул стул и сел напротив, сделав и им знак садиться. Улыбнулся одними губами:
— Добрый день. Ну что, давайте сделаем вид, что знакомимся? Адам Лисински и Грегори Джонс… да, я в курсе кто из вас кто. Ко мне можете обращаться «мистер Стив», — и снова улыбка, на этот раз слегка окрашенная мимолетной иронией.
Весь мир знал его под этим именем — впрочем, как и энное количество его предшественников.
— С вашего позволения, сразу к делу. «Спэйс» обошел нас так, как никогда, — он говорил чуть отстраненно, глядя куда-то поверх голов собеседников. — Разумеется, мы вполне способны вернуть свои позиции… и сделаем это.
«Вот только этот сиюминутный проигрыш — лично твой. И очень вероятно, что спасать ситуацию будет уже следующий мистер Стив», — подумал Адам и ответил нарочито спокойно, не отводя взгляда и слегка растягивая слова:
— Мы не занимаемся диверсионной деятельностью. Видимо, у вас сложилось неправильное впечатление о нашей работе.
— А у вас сложилось неправильное впечатление о моих намерениях! — мистер Стив даже развеселился: — Я вовсе не собираюсь поручить вам взорвать что-нибудь у нашего конкурента. Где же здесь выгода? Вместо того чтобы отвлечь внимание, мы создадим еще большую шумиху.
— В таком случае я весь внимание — чего же вы хотите, мистер Стив?
— Хочу заказать вам рекламную кампанию. Аутсорсинг. Срок исполнения заказа — неделя, как раз столько осталось до старта проекта «За Марс».
Грег и Адам переглянулись.
— Вам хотелось бы увидеть в этой рекламе что-то конкретное?
Клиент удивленно поднял брови:
— Нет, зачем же. Наши рекламные месседжи и так звучат со всех сторон, — он пожал плечами. — Я же хочу заказать вам просто рекламу. Любую. Но при этом громкую. Неожиданную. Такую, которая затмит успех «Спэйса» — или хотя бы позволит нам не потеряться в его тени.
— Раньше нам не приходилось выполнять функции рекламного агентства, и вам это наверняка известно… Почему мы?
— ООО «Джин», «Исполняем желания профессионально», — мистер Стив улыбался уже совершенно открыто. — В случае вашего успеха количество нанятых мной профессионалов просто расширится. А если у вас не получится — мы всего лишь остаемся на тех же позициях, что и сейчас, ничего не теряя.
— В этом случае теряем мы — нашу репутацию, — сказал Адам. — Что ж… Пока что я могу сказать вам то же самое, что говорю всем нашим заказчикам: в ближайшее время мы свяжемся с вами и дадим знать, беремся за данное поручение или нет. И какую цену считаем достаточной за такую услугу.
— Вполне рациональный подход, — согласился заказчик. — Надеюсь, что такая задача покажется вам достаточно интересной — как для джиннов, — он даже подмигнул, так мимолетно, что Адам усомнился, не показалось ли.
Мистер Стив поднялся, давая понять, что разговор окончен, старомодно протянул руку.
После его ухода Грег взял со стола картонный прямоугольник, повертел его в руках: серебряный логотип, номер телефона и имя, традиционно не меняющееся уже более сотни лет.
«Можно вылететь за Марс, ювелирно свернув у нашей планеты!» обещала реклама на одном из каналов, изящно обыгрывая название нового туристического маршрута от «Спэйса» и старинный мнемонический прием для запоминания порядка планет в Солнечной Системе.
Бодрый голос с экрана расписывал преимущества нового маршрута с его возможностью увидеть из космоса Луну и Землю одновременно. Отчасти для этого и был придуман «ювелирный разворот».
— Лис, ты же сообщил ему, что мы взяли дело?
— Боишься, что мистер Стив припишет наши с тобой подвиги каким-то неведомым фанатам своей компании?
Грег хмыкнул, и Адам продолжил:
— А чтобы ему не показалось, что «Джинн» работает задешево, я кроме всего оставил за собой право обратиться к нему как-нибудь с небольшой просьбой. Учитывая невиданную эксклюзивность оказываемых нами услуг.
— Ну, хотя бы стоимость горючего отобьем, — проворчал Грегори. — Начинается!
Вот оно!
Луна кажется однотонно-серой и блеклой по сравнению с голубым диском за ней, расцвеченным пятнами океанов и лесов, со спиральными воронками облаков и знакомыми всем очертаниями континентов. Камера приближает изображение, концентрируя внимание на невидимой с Земли и потому такой таинственной обратной стороне Луны со сверкающим в верхнем правом квадранте серебристым логотипом в виде надкушенного яблока…
7. НИКА
— Ника, не уходи, — Адам взглянул на нее мельком, потом задержал взгляд, словно пытался рассмотреть что-то за такими знакомыми и привычными чертами. — Садись и послушай внимательно, это касается и тебя тоже.
Как будто она когда-нибудь слушала его невнимательно! Как будто ее не касалось все, что происходило вокруг «Джинна», все эти годы.
Она села возле стола, положила на колени руки, и принялась их разглядывать: кисти и пальцы, линии на ладонях… Старый проверенный способ успокоиться.
Лисинский подождал пока Ника поднимет глаза и улыбнулся ей, тоже мимолетно, и в то же время ободряюще: «Я все знаю. И помню». Что-то еще было в его взгляде… Что-то такое, что заставило ее и собраться, и еще больше встревожиться.
Снова «Джинну» загадали желание и надо было решить, берутся они или нет. Что ж, просьбу помочь разобраться с конкурентами они слышали не раз.
Вот только в этот раз у них попросили ни много ни мало обрушить империю монополиста, единственного в своем роде производителя синтетиков…
— И все-таки я не понял… И те, и те поставляют материал трансплантологам. Почему одни — сверхприбыльны, а другие на грани разорения? — Грегу, как обычно, было важно понять мотивы заказчика до самого конца. — Кстати, впервые слышу, чтобы производитель синтетиков занимался еще и поставками биологического материала. Это нигде не звучит, никогда.
Лисинский молчал и тяжело смотрел на него.
— Где одно, там и второе, да? — догадался Грег. — Делаешь целое — почему бы не делать и части… Черт, логично.
— Вот только они их на самом деле не делают, — сказал Адам. — Во-первых, не делают части отдельно от целого. Напротив, целое разбирают на части — и поставляют трансплантологам.
— Подожди, — Грег дернулся и посмотрел на Нику, — ты хочешь сказать…
— Это не я хочу сказать. Это наш новый заказчик утверждает. И он предоставил достаточно доказательств, чтобы я ему поверил. 3D-печать биологических объектов — дорогое удовольствие. Не то что отслуживших свое синтетиков на запчасти разбирать. — Адам подошел к Нике, стал у нее за спиной и мягко положил руки ей на плечи, словно она была стеклянной и могла рассыпаться. — Недаром по условиям договора тело умершего синтетика не принадлежит владельцу и возвращается компании.
Все молчали. Ника опять опустила голову и рассматривала свои руки, на этот раз положив их на стол.
«Вот я — как целое. А вот — мои части. Отдельно… А где тогда буду я?.. Или мне тогда будет все равно?»
«А им, Адаму и Грегу, им будет все равно?..»
— А во-вторых? — спросила она.
— Как будто этого мало! — воскликнул Грег. — Вы как хотите, а я услышал достаточно. Давайте к делу.
— Да, это еще не все. Во-вторых, они их вообще не делают. Нет никаких биологических андроидов, по сверхсекретной технологии собираемых на неких производствах. Все синтетики выращиваются из эмбрионов, оказавшихся не востребованными… Собственно, биологические родители или доноры гамет понятия не имеют, что что-то остается «лишним» и передается в распоряжение третьих лиц.
— А с учетом того, что с репродукцией все кисло и большинство пар вынуждено прибегнуть к вспомогательным технологиям…
— Да, Грегори, именно так. Добавь к этому возможность заставить эмбрион делиться, создавая свою полную копию — и ты поймешь масштаб происходящего. — Адам отпустил Нику и зашагал по комнате. — Сначала одна компания предлагает способ справиться с бесплодием или получить ребенка в удобное для вас время — вы платите за это, но кроме этого в распоряжении компании остается побочный продукт, половые клетки и эмбрионы, оставшиеся невостребованными. О том, сколько их и что с ними будет с ними дальше — никто понятия не имеет, но спустя время клетки и эмбрионы становятся детьми, причем есть способ удвоить количество и получить идентичных близнецов. Потом уже Корпорация выращивает их в закрытых интернатах как якобы изготовленных ею андроидов — и поставляет на рынок бесправных рабов, чаще в аренду. Спустя какое-то время их отзывают, разбирают и продают еще раз, по частям… ради продления наших никчемных жизней!
— Ко всему, в их распоряжении еще и донорская база данных, причем доноры заведомо подойдут реципиентам. Стоит лишь дождаться срока окончания аренды или выкупить синтетика… — Грег на секунду запнулся, но все же завершил предложение — у хозяина… Лис, теперь, я так понимаю точно все. Дело мы берем, осталась самая малость — разработать план… и выполнить желание заказчика.
— Ника, девочка, послушай меня сейчас очень внимательно.
Ника подняла голову и смотрела Адаму в глаза, спокойно и прямо. Ей казалось, что она всегда знала все то, о чем здесь говорилось. Знала, но не помнила. А теперь словно подняли вуаль, закрывающую часть дома… или сознания. Она бывала здесь — раньше или во снах, или просто всегда ходила из комнаты в комнату, прикрыв веки в сомнамбулическом сне.
Это эти двое здесь впервые, они ее гости.
— Я понимаю, что теперь все иначе. И я обещаю тебе, что и правда — все изменится, слышишь?.. Но не сейчас! Сейчас я говорю тебе прямо противоположное всему тому, что твердил раньше: ты не должна делать то, что ты хочешь или то, что тебе кажется правильным. Сейчас ты должна полностью и безоговорочно слушаться меня. — Лисинский помолчал, всматриваясь в ее глаза и пытаясь понять, о чем она сейчас думает, потом продолжил: — Грегори отвезет тебя в подготовленное убежище, и ты будешь там до тех пор, пока я или он не приедем за тобой. Или пока ты не получишь сообщение о том… что это невозможно. А после этого я тебя отпущу. Совсем. Если ты этого захочешь… Договорились? Ника, не молчи, скажи, что ты меня поняла.
— Адам… для меня ничего не изменилось. Я по-прежнему хочу и считаю правильным делать то, что ты мне говоришь.
8. ИЗ ЛАБИРИНТА
— Что ни говори, а мы хорошо поработали. — Грег тихо рассмеялся какой-то своей мысли. — Мне не показалось, мистер Стив и его ребята весьма охотно включились в игру, и не только потому что за ними был должок, а мы предъявили счет? Атака на серверы Корпорации, широкая огласка данных…
— Тебе не показалось, — Лисинский взял стакан и сделал большой глоток.
— Как думаешь, что будет дальше?
— Дальше? Базы данных уничтожены — имена, адреса, владельцы, генетические совпадения. Правительствам придется выдать удостоверения личности нескольким миллиардам новых граждан… в явочном порядке. А, еще они возглавят расследования о жестоком обращении с детьми и прочих нарушениях прав человека. Будет много банкротств и громких отставок.
— Что ж, тебе удалось найти подходящие слова и подходы ко многим нашим должникам и старым клиентам. — Грег нерешительно взглянул на Адама, и все же продолжил: — Как обычно, когда ты этого хочешь.
Тот молча кивнул.
— Ты должен был сам за ней поехать. Ты бы видел ее лицо, пока я не сказал, что с тобой все в порядке… Скотина ты, Адам, эдакая.
— Ты отвез ее домой?
— Да, конечно… И сказал, что ты скоро приедешь!
Грег посмотрел на него почти с вызовом, и Адам снова кивнул:
— Правильно сказал.
Снова помолчали.
— Она человек, такой же как ты. Что теперь не так?
— Да все не так! Она человек, да. Как будто это новость, как будто я когда-либо относился к ней иначе! — сжалось, заныло за грудиной, сердце как будто повернулось неловко и замерло, пропуская удар. Адам, досадуя, потер место, где давным-давно уже затянулись, стали почти не различимы следы операции, посмотрел на Грега: — А я один из тех, кто использовал таких, как она. Может, она и готова через это переступить, вот только я не готов.
— Ну и дурак, — пожал плечами Грег. — То же мне, эксплуататор!
— Когда-то, еще на Флоте, у меня случился сердечный приступ, прямо во время проведения симуляционного экзамена. То ли непереносимость препаратов, заставляющих мозг поверить в происходящее, то ли еще что. Мое сердце перезапустить не успели, пересадили другое, и даже никаких иммуностатиков пить не пришлось… Понимаешь? Чтобы спасти меня, где-то взяли и зарезали моего брата-близнеца, предварительно выращенного в каких-то диких условиях.
— Не факт, Лис, совершенно не факт! — Грег даже головой замотал. — Они могли для тебя сердце и в колбе какой-то специальной сделать.
— Ага, за считанные часы.
— А может они его замороженным держали на всякий случай.
Адам кивнул поверх стакана и отхлебнул еще. Алкоголь не брал его совершенно, эка новость. Грегори последовал его примеру.
— Знаешь, Грег, меня порой накрывает такое чувство… словно все вокруг какое-то ненастоящее. Все зыбко, все — поделка, симуляция. И где-то сидит наблюдатель и записывает в лабораторный журнал мои реакции… У меня это ощущение, неадекватности происходящего, и раньше бывало. Помнишь, мы с тобой когда-то гуляли по лабиринту, такому, из зеркал? И там были два парня, которые нашли какой-то лист бумаги с дурацкой надписью? А потом мы вошли в тот лабиринт еще раз, а там снова та же самая сцена?
Грегори выпрямился и пристально смотрел на Лисинского. Адам уже хотел было сказать, не помнишь — ну и черт с ним.
— Лис… Я помню тот лабиринт. Только я совсем иначе это помню. Это мы с тобой нашли ту записку. «Убирайтесь отсюда, уроды интернатские», — вот что в ней было написано. Мы ее скомкали и выбросили, а в лабиринт дальше не пошли — все настроение пропало.
Они сидели и молча смотрели друг на друга.
— Значит, вот как, — сказал Грег.
— Да, — сказал Адам. — Навязанное воспоминание, записанное поверх чего-то совсем другого. Почему оно у нас получилось разным — не важно.
— Может, они по тому, насколько удачно ложились воспоминания, проводили отсев, в дополнение к тем бесконечным странным тестам под конец учебы, помнишь?.. Кого — на Флот, а кого…
Адам пожал плечами, вставая. Беспокойство нарастало, он чувствовал необходимость успеть. Необходимость быть сейчас совсем в другом месте.
В квартире было тихо. С темными углами и медленно заполняющими комнаты сумерками она казалась покинутой и пустой, и Адам нерешительно замер перед закрытыми дверями ее комнаты.
Что там, за дверью? Беспорядок, что-то странное и неожиданное? Стерильная чистота, лишенная индивидуальности, в очередной попытке ему угодить?.. Неужели это важно?
«Лишь бы она еще была дома!»
Он осторожно приоткрыл дверь и вошел внутрь.
Комната как комната, логичное продолжение пространства квартиры. Шкаф, книжные полки, светлые клетчатые шторы, узкий диван у окна. Ника в своей обычной домашней одежде, спит, завернувшись в плед и положив голову на лохматого игрушечного медведя.
Вот она открыла глаза и смотрит на склонившегося над ней Адама, еще сонно, не вполне понимая, что происходит. Улыбается ему. Тянется навстречу его поцелую. |
|