«Как всё достало. Эти люди, которые живут только для себя. Общество больное наживой. А теперь вот графоманы изводят», – трясло Дениса от гнева после встречи с Филькиным. – «Бывают же такие самоуверенные снобы, как этот Филькин. Подумаешь, открыл богатеньким дядям окно в прошлое. Щупай теперь Помпадур, сколько влезет, только не угрожай естественному ходу истории. А то останешься без денег и без ощущений. За неудавшееся хроносафари институт времени деньги не возвращал. Не знаешь истории, или не можешь слиться с эпохой, создаешь возмущения во временной ткани, значит, сиди дома, и не гуляй в прошлом».
А ведь Денис хотел просто повидать родную мать. Она жила ещё в начале двадцать первого века, потому Денис и записался в очередь на хроносафари. Но из радостного предвкушения грядущего путешествия в прошлое, Дениса вырвал ментальный вызов лично от Филькина.
– Здравствуйте. Мне надо с вами встретиться. Завтра в обед у меня в институте времени, подойдёт? – был краток Филькин.
«Ну, надо, так встретимся», – подумал Денис. Не отказывать же директору института времени, известному изобретателю, благодаря которому путешествия в прошлое стали разрешены.
А ведь они совсем недавно находились под запретом из-за возможного эффекта бабочки. Пока Филькин не разработал датчик эластичности времени. Сокращённо ДЭВ. Датчик предупреждал катастрофические изменения будущего при воздействии хронотуриста. Встраивался в машину времени, которую в виде браслета, одевали на руку путешественника. И за мгновение до того, как пришелец из будущего, наступил бы на фатальную бабочку, ДЭВ подавал управляющий сигнал на браслет, чтобы возвратить хронотуриста домой. При первых испытаниях машины времени с этим датчиком, многие светила науки предрекали, что хрононавт и шагу не ступить, чтобы мгновенно не вернуться. Как ни странно, первый хрононавт с честью продержался два дня в прошлом, стараясь не вмешиваться в исторические события. Затем сам Филькин даже смог поставить трёхмесячный рекорд.
Но, несмотря на успехи ДЭВа, позволяли себе хроносафари лишь богатые мира сего. Астрономическими ценами институт отсекал массовое наводнение прошлого туристами, и тем самым уменьшал возможность несрабатывания датчика.
Денис не относил себя к богачам, но, как известный с недавних пор литературовед и критик, смог себе позволить обрести мечту.
На следующий день, чтобы наверняка не опоздать, Денис заранее телепортировался прямо в институт времени.
Здесь он был впервые. На хроносафари записывался удалённо. Главным, оказалось, внести на счёт института кругленький задаток.
На ресепшене его встретил настоящий человек. Правда, сначала Денис принял девушку за андроида. Но те не умеют так стрелять глазками, запоздало подумал Денис, когда миловидная секретарша, чем-то напоминающая пресловутую мадам де Помпадур с рекламок института, провела Дениса в кабинет Филькина.
– Директор сейчас подойдёт, – прощебетала девица и выпорхнула.
Кабинет директора, заставленный разным хламом в стиле стимпанка прошлых веков, озадачил Дениса. Полки сервантов ломились от старинных ноутбуков, принтеров, а вот полагающихся чайных сервизов не было и в помине. Вишенкой сюра на столе у Филькина стояла музейная печатная машинка.
Сам Филькин в обед влетел вихрем в кабинет, поздоровался с Денисом, и сразу перешёл к делу:
– Очень рад, что вы решили воспользоваться нашими услугами. Очень сожалею, что из-за технических моментов и множества желающих вам придётся ожидать три месяца. Но за небольшую услугу, я пропущу вас вне очереди.
Монолог директора Денису сразу не понравился:
– Да я, как бы не спешу.
– Понимаю, но я вам заплачу за ваши профессиональные услуги.
– В смысле? – растерялся Денис.
– Очень просто. Мне необходим ваш отзыв на мой роман. Хороший, – отчеканил последнее слово Филькин, и достал из сейфа бумажную рукопись, на верхней странице которой, Денис рассмотрел нечёткий шрифт. Видимо, она печаталась на той самой музейной машинке, что стояла на столе. Хорошо, хоть, рукопись, оказалась, не исписана бисерным почерком.
– На бумажном носителе? – всё-таки не удалось Денису скрыть своё удивление, – Уже лет триста никто не печатает даже книги.
– Это всё меры безопасности, – пояснил Филькин, – К любой цифровой информации можно подобрать доступ. Рукопись тоже можно сфотографировать спутниками-шпионами, но бумага на порядок надежнее от копирования.
Денису захотелось возразить насчёт мыслесканнеров, но ему понравилась дотошность Филькина.
«Обстоятельный мужик, вот здорово будет, если также и пишет», – обнадёжил себя Денис. Но, увы. Смутные подозрения стали терзать Дениса сразу, как он только прочитал название.
Роман назывался незамысловато «Филькин».
– Насколько я понимаю, это автобиографический роман?
– Да-да, – воодушевился Филькин, – Знаете, все эксперименты строго записываются. Вот на основании этих записей, и подумал, чего добру пропадать?
– А зачем такое длинное название? Почему бы не назвать просто «Я»? – не удержался Денис, чтобы не сострить.
Филькин холодно посмотрел на Дениса:
– Свой роман назовёте «Я». А Филькин – это не только моя фамилия, но и зарегистрированная торговая марка, которую нужно продвигать.
Он протянул руку:
– Всего доброго.
Дома Денис принялся за рукопись. Шуршащие страницы обладали своим шармом, Денис даже стал сожалеть, о том, что книги отошли в прошлое. Но ведь и шкуры когда-то были прогрессивным изобретением.
А ещё он пожалел о своём потраченном времени. Поскольку на шуршащих страницах читать было нечего. Совершенно.
Никто, конечно, сейчас не сочинял научную фантастику, не хотел искать новые идеи, строить гипотезы. Писали, в основном, магический реализм с новизной образов, да худосочные юморески с фантастическими допущениями. А наука лишилась фантастов на острие футуристических прогнозов. Но, если такой прогноз выполнен в виде романа, то он всё равно должен быть литературен. Так же, как экономика должна быть экономной, а музыка – музыкальной.
Но разбогатевшего Филькина походу понесло во все тяжкие, и он теперь бросается из одной крайности в другую. Вот одной из них стала графомания, решил для себя Денис.
Язык повествования Филькина коряв, но это, в принципе, поправимо. К примеру, сам Денис не смог бы написать и одного литературного произведения, кроме критических статей. Но вот, незадача, в романе сюжета, интриги нет. Конфликта нет. Приключения так скудно описаны и нелогично, что тоже слов приличных нет. Дайте такие подробности, хотя бы одного из этих приключения во времени профессионалу, и он их распишет в целую эпопею.
Но даже не это было главной бедой романа. А то, что какое общество, такие и «герои нашего времени». Возможно, мы и не виноваты в том, какими стали, выросли. Ведь уже больше сотни лет люди с детства лишены родительской заботы и доброты. Человечество добровольно превратилось в общество кукушек.
Таков уж наш технократический строй. Главный столп капитализма – право собственности – не отменено, зато наследственное умерло само собой. Теперь никто не надеется на богатого дядюшку или бабушку. А в качестве стартового капитала только свои способности.
Такой поворот истории получился из-за распространения течений чайлдфри. Всё меньше людей женились, всё меньше рожало. А прокатившаяся волна аспида, и того отбила влечение к половым утехам, тем более, когда под боком всегда есть вирткапсула с не менее реальными ощущениями, а порой и более пикантными.
В конце концов, мировое правительство сочло неэффективным воспроизведение человечества естественным путём. Искусственное взращивание превратилось в норму. А после и в закон.
Для генотипов будущих людей отбираются лучшие сочетания наборов хромосом. Поток создания суперлюдей поставлен на конвейер. Не хватает только гениальных методик их обучения. Ведь даже лучший генотип – это всего лишь заложенный потенциал, который нужно ещё раскрыть.
Сам Денис зря избрал профессией литературоведческую стезю. Романтическое описание прежнего мира с его семейным уютом тревожило душу парня. Заставляло острее чувствовать неполноценность своего времени, когда потеряв первичную ячейку общества – семью, и став максимально независимыми, люди заодно лишились представлений о дружбе, чуткости и душевном тепле. И стали эгоистами, способными на всё ради своих целей.
Таков и генетический отец Дениса, которого сам Денис разыскал по базам генетических данных. Встретился с ним, пообщался, и утвердился во мнении, что мечта о семейной любви ему передалась с мамиными генами, которые хранились веками, прежде чем им подобралось идеальное сочетание. Потому и спланировал путешествие в прошлое.
А Филькину Денис сообщил неутешительный диагноз. И посоветовал нанять какого-нибудь писателя-призрака, этакое привидение с мотором, которое раскрутить роман до невиданных высот. Но Филькин желал, чтобы именно его писульки были знамениты:
– У меня в сейфе ещё куча черновиков. Мне не нужны потом стилистические раскрытия, что книги написаны не мной.
– Продолжайте нанимать одного и того писателя.
– Ненадёжно. Как бы не проболтался.
– Заплатите ему побольше.
Но Филькин был непреклонен, подавай ему, видишь ли, славословные отзывы, и всё. А Денис не мог перешагнуть через себя. Потому хлопнул дверью. И внутренне распрощался с посещением прошлого.
Но его очередь не отменили. И через три месяца с замиранием сердца Денис вернулся в институт времени. Ему выдали заветный хронобраслет. Через нейроинтерфейс ознакомили с инструкцией посещения прошлого. И отправили в добрый путь. Только к удивлению Дениса, браслет перенёс его не в первую половину двадцать первого века, а на двадцать лет раньше – в конец двадцатого. В то время, когда мать была одного возраста с ним.
Делать нечего. Денис смутно помнил по её биографии, что она в это время работала парикмахером в центре родного города. К счастью, он успел её разыскать прежде, чем умудрился создать какую-нибудь угрозу нарушения эластичности времени и вернуться ни с чем в родную эпоху.
***
«Странный этот Денис, пригласил на свидание, а сам не пробует даже поцеловаться», – раздумывала Нина о парне с непонятным акцентом, который был так похож на неё, и стала подозревать, что это неспроста.
Прогуливались они в парке после её рабочего дня. Смеркалось. Болтали о том, о сём, хотя больше всего Денису нравилось о семье и о любви. Наконец он решился:
– Мне надо тебе рассказать кое-что очень важное, – и потянулся к браслету. Но не дотянулся. Луч лазера прорезал сумерки и пронзил плечо парня. Денис упал, и сшиб Нину. А над ними возвысился покуситель. Денис, держась за плечо, узнал того:
– Филькин, опять ты! И произведение сочинить не можешь, и убить нормально не можешь! Зачем тебе это? Тебя всё равно разыщут!
Филькин злорадно улыбнулся:
– А ты всё строишь из себя вумного критика? А что скажешь о таком сочинении: коварный злодей убивает героя в двадцатом веке, на который не распространяется юрисдикция нашего времени?
Денис вздохнул:
– Значит, это изначально было ловушкой?
– Умнеешь, но поздно. Прощай.
– Стой! А что если я напишу тебе положительный отзыв?
– Ну и что? Ты прекрасно знаешь, что я тебя всё равно убью после этого отзыва.
– Не убьёшь, – уверенно возразил Денис.
– Ты уже в психологи записался? – хмыкнул Филькин.
– Нет. Просто тебе же надо будут положительные отзывы на следующие графо... «шедевры».
Филькин на минуту задумался, а потом достал и бросил карманную аптечку Нине. Она прислонила Дениса дереву и оказала парню первую помощь. Потом Денис долго диктовал отзыв. Повеселевший Филькин приказал отдать ему хронобраслет:
– Посидишь пока в этом времени. Не прощаюсь. Скоро вернусь за вторым отзывом. Дай только допишу очередной опус по черновикам.
Филькин растворился в воздухе. И больше не вернулся. Нина приютила Дениса у себя, запретив называть себя мамой. Зато разрешила называть сестрой, ведь давно мечтала о брате или сестре, которых у неё не было. На её расспросы, почему же Филькин не возвращается, Денис неизменно отвечал:
– Филькин допустил ошибку, оставив меня здесь, ведь я уже, наверное, десять раз «наступил на бабочку». Потому путешественникам и не разрешается снимать хронобраслет. А при попытке – хронотурист автоматически возвращается в своё время. Мне подсунули, видимо, нестандартный хронобраслет. Но может это и к лучшему. Возможно, будущее человечества теперь окажется радостнее.
Нина вздыхала. Она до сих пор плохо соображала во всех этих хроновывертах.