РБЖ-Азимут

  Количество символов: 51196
Дорога-09 Рассказы
рассказ открыт для комментариев

a007 Звездный человек, Серая мышь и барабанщик


    
    

    Я – стрела, что пролетает мимо вас в тысячи раз быстрее света. Я мчусь среди раскаленных светил и покорных спутников, пробиваюсь сквозь метеоритные потоки и блуждаю в стылых туманностях.
    На тропах, оставленных мной, миллионы бесполезных открытий и миллиарды потерянных дней, пепел остывших костров и стертые в пыль звезды.
    Звезды… Я не помню, как шагнул в безграничный океан космоса, и не ведаю, сколько вех осталось позади.
    Бесконечные дороги стерли мою личность, разворовали чувства и сожгли совесть; я сбросил оболочку, как змеи сбрасывают кожу, освободился от гнета страстей и бремени желаний.
    Одурманенный вечным поиском, я забыл свое имя и превратился в тень, обладающую сознанием…
    Да, у меня остался только разум. И одна-единственная цель.  
    Я бывал на разных планетах, ходил по плоскостям многих миров и пересекал грани самых удивительных вселенных. Мое время сочится крупинками лет сквозь узкое горлышко песочных часов жизни; года осыпаются в ледяную бездну небытия, и вслед за ними я медленно, но неумолимо приближаюсь к мигу падения.
    Многие пытались утверждать, что я не существую - только на том основании, что у меня нет лица. Они уверены - для обозначения жизни необходимы координаты, на которых она располагается. Нет координат – нет жизни. Нет следов из прошлого – нет и прошлого. Но почему они не требуют доказательств будущего? Нет ничего более неясного и туманного, чем завтрашний день, но все они свято убеждены в том, что гарантия завтрашнего дня – самое твердое обещание.
    Я завидую им. Они не слышат тихого шороха падающих песчинок.
    Жители разных планет даже не подозревают о том, насколько похожи между собой – как бы ни хотели видеть в звездных соседях врагов. Обитатели противоположных уголков Вселенной отличаются формами, но имеют общий корень, из которого произросли их предки.
    И этот корень – жизнь и вытекающая из нее зависимость от жизни.
    Как бы я хотел врасти в древо бытия и никогда его не покидать…
    Мое время иссякает, но дорога по-прежнему лентой стелится за горизонт. Я боюсь не успеть и все чаще жалею о том, что не родился всеведущим богом или дьяволом… увы, я - всего лишь исследователь, годами просеивающий звездные пространства в поисках одного-единственного зерна. Не в моих силах изменить сущность смертного.
    Я ищу то, что, боюсь, мне не суждено найти. Да, я бывал на многих планетах и шагал по плоскостям разных миров; возносился на христианские небеса и проходил сквозь языческие костры, погружался в чужие разумы и взламывал детские сны, листал чьи-то страхи и надежды, но нигде, нигде не нашел даже проблеска того, что имеет для меня первостепенное значение. Когда-нибудь я отыщу это или же бесславно кану в Лету; когда-нибудь…
     

    *   *   *
     

    Звонок эхом раскатился по длинным узким коридорам, запутался в лабиринте стен и смущенно умолк. На смену ему пришел тревожный, с каждой секундой усиливающийся гул многих сотен голосов, шарканье ног и хлопанье дверей.
    Никита вышел из деканата, с удивлением ощущая неожиданную легкость. “Все?” – спросил он себя. – “Неужто все?”
    “Все!” – нахально и весело подтвердил внутренний голос.
    Никита несмело улыбнулся и двинулся сквозь плотный поток студентов, спешивших на перерыв. На него недоверчиво косились; парень привычно пропускал чужие взгляды, цеплявшиеся за детали его внешности – изрезанные на коленях мешковатые штаны, ремень с бляхой в форме черепа, взъерошенные черные волосы, надпись “Punk not dead” на футболке.   Да, странно. Да, режет глаз. И что? Прикажете слиться с однообразной, безликой серой массой?
    Насвистывая любимый мотив и ловко проскальзывая между нерасторопными студентами, Никита сбежал по лестнице на первый этаж. Небольшой, утыканный по краям киосками с канцелярией холл то и дело наполнялся скрипами входной двери, далеким шумом улицы и строгими окриками пожилого охранника. Никита с удовольствием вслушивался в окружавшие его звуки. Многим бы они показались бессмысленной какофонией, но тонкий слух музыканта улавливал затейливые ритмы и причудливые мелодии, неосознанно творимые человеком.
    - Пока, дядь Петь!
    - Пока, пока… Куда в такую рань? – проворчал седоусый охранник в линялой форме, доставая из-под барьера вчетверо сложенную газету. – Пары только начались. Иль занятия отменили?
    - Можно сказать и так, - Никита замедлил шаг, бросил на пол черный мешкообразный рюкзак, разрисованный скалящейся волчьей мордой, и надел куртку. – Свобода!
    - Какая свобода, до сессии месяц с лишним, - сварливо сказал охранник и пытливо посмотрел на Никиту поверх газеты.
    - Ну… Кому сессия, а кому – свобода. Отчислили меня.
    Бывший студент подобрал рюкзак и вновь закинул его на плечо.
    - Это за что же? – строго поинтересовался охранник, сдвигая брови. Никита беспечно пожал плечами:
    - Дык… Пропускал много. Ладно, дядь Петь, бывайте. Как говорится, здоровья вам и всяческих благ.
    И, не дожидаясь ответа охранника, выскочил на улицу.
    В темном осеннем небе медленно тухли звезды, уступая место тусклому дрожащему свету. Никита захлебнулся холодным воздухом, натянул на голову капюшон, сунул руки в карманы – и так, чуть ли не пританцовывая на каждом шагу, пошел прочь от здания университета. Мимо мелькали невыспавшиеся, унылые лица, ветер отдирал от мокрого асфальта измочаленные листья, а Никита шел и улыбался.
    На прошлой неделе его выгнали с работы.
    Вчера он расстался с любимой девушкой.
    Сегодня – навеки покинул цитадель знаний.
    Жизнь была хороша, прекрасна и удивительна.
     

    *   *   *

     
    Иногда я теряюсь в догадках, как достичь желанной цели. Века  напрасного поиска убивают мою надежду, но порождают яростное стремление. Мое существование похоже на охоту за солнечным зайчиком – каждый раз, когда я пытаюсь дотронуться до него, свет гаснет…
     

    *   *   *
     

    Одинокая худая фигурка сидела на самом краю крыши, бестрепетно свесив ноги над пустотой. Ее не волновали девять этажей высоты и сильный ветер; казалось, девушка вросла в кромку здания, вцепилась подобно пауку.
    Позади нее были залитая бетоном и усеянная мусором площадка, медленно рушившиеся от времени дымоходные трубы и кривые, несуразные палки телевизионных антенн.
    А впереди – необъятный город, плавно утекавший за границу горизонта. Бесконечность каменных коробок, паутины проводов, редких пятен зелени и запутанных дорожных трасс.
    Тысячи автомобилей. Сотни тысяч людей.
    Девушка щурила глаза, наблюдая за копошением индустриального муравейника, и курила. Ветер рвал сигаретный дым в клочья и уносил прочь; хлопья пепла причудливо танцевали в потоках холодного воздуха.
     На вид девушке вряд ли можно было дать больше двадцати. Худое узкое личико, вздернутый нос, тонкие губы, хрупкие пальцы, небрежно державшие сигарету… ничего особенного, серая мышь, да и только. Девушка была одета во что-то неопределенное, бесцветное и обтягивающее – и не разберешь, то ли куртка со штанами, то ли комбинезон с водолазкой. При каждом движении одежда скользила и натягивалась, словно вторая кожа. По спине девушки змеилась длинная, отливавшая металлом коса; кончик ее завивался кольцом, напоминая жало скорпиона.
    Серая мышь выбирала жертву. Скользила взглядом прозрачных глаз по людским потокам, бесцеремонно проникала в мысли, мимоходом глотала обрывки чувств, оценивала чужие настроения. Прохожие, чуя ее внимание, сутулились, втягивали голову в плечи, ускоряли шаги и ныряли в тепло магазинов.
    Серая мышь усмехалась и глубже затягивалась сигаретой. Наивные. Рано или поздно она сделает выбор.
    Голод терзал ее все сильнее; она глотала слюну и уговаривала себя потерпеть. Еще немного. Вот-вот среди слепых, озабоченных лишь собственными проблемами, ползущих по улицам букашек появится очередной страдалец. Несчастный, убитый горем, бредущий с потухшим взором. Серая мышь беспокойно шевелила пальцами и вертела головой. Еще чуть-чуть…
    И страдалец появился.
    Пухлая рыжеволосая девушка медленно шла по усыпанной листьями аллее, хлюпая носом и глядя перед собой невидящими глазами.
    Серая мышь щелчком пальцев отправила выгоревшую сигарету в полет над городом, легко вскочила на ноги и потянулась, выгнувшись всем телом, точно кошка.
    Рыжеволосая, едва переставляя ноги, добралась до скамейки, тяжело плюхнулась на мокрые от недавнего дождя доски и уткнулась лицом в ладони.
    Серая мышь довольно хмыкнула – лучше и не придумаешь! – обняла себя руками и, позволив телу потерять равновесие, повалилась с края крыши.
    Она не любила прыгать с высоты. В хрупком балансировании на кромке и медленном, неумолимом падении была приятно щекотавшая нервы опасность.
    Ветер больно хлестнул по лицу, коса взвилась воздушным змеем. Серая мышь стиснула зубы, перевернулась в полете и, наращивая скорость, помчалась к земле. Лишь в метре от влажно блестевшего, мутным зеркалом отражавшего город асфальта она на доли секунды зависла в воздухе и плавно опустилась вниз.
    Рыжеволосая продолжала сдавленно всхлипывать; прохожие обходили ее быстрым шагом, отводя глаза.
    Серая мышь перекинула косу вперед и бесшумно заскользила к жертве. Люди смотрели сквозь охотницу – да и кому придет в голову разглядывать неприметную тень?
    Серая мышь опустилась на скамейку рядом с рыжеволосой, закинула ногу на ногу и, не теряя времени, проскользнула в мысли жертвы.
    Ох, сколько эмоций! Сколько горя, скопившихся слез и душевных терзаний! Серая мышь облизнулась и хозяйственно зачерпнула энергию жертвы. Да, милая, да, все плохо. Плачь, охотница хочет наесться вдоволь. Что случилось? Проиграла конкурс? Ах, да, ты же вложила в проект загородного дома так много сил, а жюри его и во второй тур не пропустило. Ты бездарность? Конечно, бездарность, иначе не провалилась бы с позором. Плачь, милая, плачь - поделись с охотницей страданиями…
    Девушка раскачивалась из стороны в сторону и заливалась слезами. Одна и та же мысль свинцовым шаром перекатывалась в голове жертвы: проиграла, проиграла, проиграла…
    Серая мышь небрежно поворошила чувства рыжеволосой, выбирая лакомый кусочек. Вот страх перед будущим – нет, не годится, уж больно горький оттенок. А здесь стыд, горячий и тающий на кончике языка. Прекрасно! Что еще? Ненависть к себе? Замечательно, у нее пряный, ни с чем несравнимый вкус. И горсть отчаянья в качестве приправы…
    Серая мышь лениво отодвинулась от рыжеволосой и сыто развалилась на скамейке. Солнце робко выглядывало из-за плотных облаков, и озорной луч щекотал бесцветные ресницы Серой мыши. Охотница недовольно цапнула осколок солнца и зажала в ладони. Луч бился и горячо пульсировал; Серая мышь медленно растерла его пальцами, и свет угас.
    Рыжеволосая прекратила всхлипывать и неподвижно сидела на лавке. Охотница знала, что испытывает жертва - как будто кто-то взял исполинский черпак и щедрым жестом выгреб все ее содержимое.
    Голод был утолен.
    Но ненадолго.
    Серая мышь привычно разглядывала прохожих, начиная выбирать новую жертву...
     

    *   *   *

     
    Я рвусь навстречу цели, но с каждым днем она отдаляется. Мой рассудок раскалывается на части: одна из них твердит, что цели не существует, другая – что я смотрю на нее не под тем углом. Интеллект, величайшее изобретение природы и космоса, мой интеллект жалок и беспомощен перед необъятной темной горой, которую я решил сдвинуть с места. Ее склоны усеяны бесчисленными маяками, но путь, который они образуют, неизменно ведет к закрытой двери. Зачем? Зачем все? Я повторяю вопрос и наугад закидываю сети познания в океан бытия, чтобы вновь выловить тину разочарований…
     

    *   *   *

     
    - Понимаешь… Тут такое дело… Только без обид, лады? – Гвоздь курил уже третью сигарету, но никак не мог добраться до сути дела. Мялся, топтался, размахивал руками, плевал под ноги и нес полную чушь. О том, что Саня поступил в университет. О том, что Витек скоро жениться. О том, что гаражи решили сносить для постройки жилого комплекса. И еще много о чем другом, призванном окончательно запутать Никиту.
    - Так что случилось? – напрямик спросил Никита, когда ему надоело слушать бормотание Гвоздя.
    Гвоздь тяжело вздохнул, выбросил сигарету и, наконец, посмотрел Никите в глаза.
    - Мы решили распустить группу. Все разъезжаются… кто будет играть?
    - Как разъезжаются? – Никита недоверчиво склонил голову. – Ты же говорил, что…
    - Саня будет учиться в другом городе. Витя с женой переедут в столицу. Андрей звонил вчера из-за границы, сказал, что не вернется… устроился в звукозаписывающую студию.
     - А ты? – невольно сутулясь, спросил Никита.
    - А у меня долги, - неожиданно злобно отозвался Гвоздь. – И семья. Чем-то же надо ее кормить, верно?
    Никита посмотрел на измятую коробку сигарет, обличающе торчавшую из кармана Гвоздя.  На его памяти Гвоздь никогда не курил…
    Никита хмуро отвел глаза, и тут его осенило.
    - Ты продал гитару?!!
    Гвоздя передернуло.
    - Илюха… ты спятил? – потрясенно поинтересовался Никита.
    - И что? – по-прежнему мрачно, но далеко не так уверенно пробурчал Гвоздь. – Это ты холостой, как патрон. А на мне ответственность, будь она неладна! Из квартиры скоро за долги выгонят, да еще Каринка загрипповала…
    - Прекрати оправдываться, - хмуро перебил его Никита. – Понимаю, Илюх, я все понимаю… но гитару-то зачем было продавать?..
    Расстаться с инструментом – все равно что добровольно отрезать руку. Или ногу. Свои барабаны Никита собирал года три, не меньше. Неторопливо пополнял коллекцию тарелок, на попутках, чтобы сократить дорожные траты, ездил в столицу за басом и томами, сдавал кровь, когда с деньгами было совсем туго… Он привык, что барабанные палочки – продолжения его рук, привык сидеть за спинами коллег по группе и выводить четкий чеканный ритм. Теперь все… кончается?
    - Да ты не расстраивайся, - фальшиво подбодрил Никиту Гвоздь. – Ну, судьба, ничего не попишешь. Гараж наш сносят, репетировать все равно будет негде, ребята разбегаются… А я… а мне зять работу пообещал хорошую... если я перестану тратить время на груп… - Гвоздь не договорил и отвернулся.
    Вот как, подумал Никита. Расходимся? Прячем гитары в кладовки и вливаемся в социум? Да чему он удивляется, группа должна была распасться. Ее дух расползался весь последний год, незаметно и неумолимо, точно старое полотно. Сначала уехал Андрей. Потом откололся Саня. Безумно влюбился и пропал Витек. А Гвоздь, наблюдая за ними, махнул рукой и смирился…  
    За пять лет совместной игры они с горем пополам записали один альбом, но так и не смогли никуда пробиться. И что же, хотелось сказать Никите, вас подтолкнули к распаду неудачи? Вы устали бороться с оскалом фортуны, сломались и решили не идти против течения? Значит, вот как. Вам надоели косые взгляды окружающих и бесконечные укоры родни, вам пообещали сытое, сонное благополучие – и вы, плюнув на цель, на нашу общую цель, ухватились за него обеими руками.
    - Действительно, ничего бы мы не сделали, - с трудом улыбнувшись, сказал Никита, глотая невысказанное. – Давай, Илюха, удачи тебе.
    Он машинально поправил на шее цепочку с “планом” и пошел прочь, оставляя за спиной удивленно заморгавшего Гвоздя.
    “Что с нами делает время”, - думал Никита, без прежней легкости перемахивая лужи.  Еще пять лет назад они были беззаботной и лихой бандой юнцов, готовых на риск и безрассудство. Они прыгали по крошечным сценам прокуренных клубов и захлебывались чувством вседозволенности, уверяя всех и каждого, что не посмеют надеть на них ошейники и поставить в строй благочинных граждан. Сколько же воды утекло с тех пор, когда они думали и действовали подобно единому организму?
    Да, нищий музыкант не может прокормить семью, у него нет стабильного дохода и обеспеченного будущего. Они так и не пробились на большую сцену, не вырвали из рук судьбы признание и славу… но разве в них дело? Никита поежился.  
    Их ткнули носом в собственные идеалы, сжали плотным кольцом и – раздавили, опутали цепями лжи и высокомерия, внушили, насколько они аморальны… Нельзя заниматься любимым делом, если оно не наполняет карманы звоном монет, твердили встревоженные родственники и сочувствующие друзья. Ребята, бросайте группу… потом займетесь, когда она прекратит наносить ущерб вашим семьям. Потом, сначала освойтесь, устройтесь в жизни… Потом, потом, всегда потом, но не сейчас.
    Никита пошарил во внутреннем кармане куртки и вытащил старый плеер. Он редко слушал музыку в наушниках – барабанщики обязаны беречь слух – но сегодня был исключительный день. Сегодня можно все.
    Никита вдавил круглую кнопку с полустертой надписью Play. В наушниках встрепенулся и жизнерадостно загремел Distemper; барабанщик спрятал руки в глубокие карманы свисающих штанов и побрел вниз по улице, с наслаждением чувствуя на лице редкие капли дождя.
    Надо будет забрать барабаны из гаража домой, мимоходом подумал он. Вряд ли соседи обрадуются его музыкальным упражнениям, но Никита умел играть очень тихо…
    Жизнь не заканчивалась; у Никиты оставались его мастерство и страсть к музыке. Пройдет время… и все войдет в прежнюю колею. Обязательно войдет.
    Погруженный в себя парень даже не поднял головы, когда кто-то несильно толкнул его в плечо. Молча посторонился и продолжил путь.
    Серая Мышь проводила молодого неформала внимательным взглядом.
     

    *   *   *
     

    Иногда я пытаюсь прибегнуть к чужому разуму и чужому опыту, чтобы найти верный ответ. Я ловлю летающие в пространстве мысли и придирчиво рассматриваю их под лупой накопленных знаний – тщетно…
    Не понимаю, почему другие не задаются тем же вопросом, что и я. Прочие существа беспутно прожигают дарованную им жизнь, утопая в пучине мелких забот и даже не делая попытки выбраться на поверхность. Иногда мне кажется, что я единственный во Вселенной стараюсь вернуться к истокам…
     

    *   *   *
     

    - А, явился, наконец, - в голосе хозяйки не было и намека на доброжелательность.
    - Здрасьте, - неловко поздоровался Никита и попытался юркнуть в квартиру. Но хозяйка загородила проход своей необъятной фигурой и недовольно поджала губы:
    - Поговорить бы, милый, надо.
    Никита вздохнул и втиснулся в плохо освещенную прихожую. Именно втиснулся, а не вошел, поскольку все остальное место занимала хозяйка.
    - Какое сегодня число? – без обиняков поинтересовалась женщина.
    Парень наморщил лоб.
    - Да… пятнадцатое, кажется.
    - А когда ты должен был рассчитаться за комнату? – хозяйка уперла руки в круглые бока.
    - Первого, -  буркнул Никита.
    - Ну и? Где деньги, милый? – женщина многозначительно сложила пальцы щепотью. – Ты задерживаешь оплату каждый месяц. Тебе самому не надоело?
    Никита неопределенно повел плечами и переступил с ноги на ногу. На полу остались талые кусочки снега, забившегося в рубчатые подошвы “камелотов”.
    - Знаешь, мне не нужны такие жильцы, - хозяйка глянула на ноги неформала и скривилась. – От тебя один урон, а прибыли чуть. В комнате вон какой бардак развел…
    Никита внутренне сжался. Он догадывался, что последует за этими словами.
    - Расстанемся по-хорошему, - предложила хозяйка. – Прямо сейчас собирай-ка вещички да иди подобру-поздорову.
    - Я достану деньги! – вскинулся Никита. – Подождите до завтра, я обязательно заплачу…
    - Да знаю я твои песни, - отмахнулась хозяйка, - за три года наизусть выучила. Нет, Никитушка, давай ты больше не будешь трепать мои нервы. Тем более ко мне другие жильцы просятся, аккуратные и воспитанные, - хозяйка смерила Никиту презрительным взглядом, - и заплатили за полгода вперед…
    С потолка уныло свешивалась лампочка на голом проводе, освещая захламленную прихожую; мутный желтый свет выхватывал из теней колесо велосипеда, ведро с тряпками и веником, сваленные в кучу тапки и бахилы, облезлую деревянную вешалку…
    Можно поспорить, подумал Никита. Можно, как прежде, надрываться до хрипоты, клятвенно заверяя, что к утру деньги будут у хозяйки. Можно обежать всех друзей, собирая с миру по нитке, в очередной раз распрощаться с литром крови, продать пару барабанов, в конце концов…
    Парень вздрогнул от кощунственной мысли и хрипло произнес:
    - Хорошо. Сегодня съеду.
    Хозяйка уставилась на Никиту круглыми, ничего не выражающими глазами.
    - Сегодня?
    - Сегодня, - кивнул Никита и неожиданно улыбнулся. На щеках появились задорные ямочки.
    Какая разница, что ему негде будет жить? Перекантуется у Гвоздя… или у Сани - неужели на него в первый раз сваливаются неприятности?
    Хотя у Гвоздя больная дочь… А Саня уезжает…
    Улыбка барабанщика приугасла, но он все же отправился собирать вещи – под бдительным оком хозяйки.
    Просто поразительно, как мало он нажил. Все имущество Никиты уместилось в походном рюкзаке и небольшой сумке… а, казалось, уж столько лет землю топчет. Перекати-поле, да и только.
    - Давай-давай, не задерживайся, - хозяйка несильно толкнула задумавшегося парня в спину. – Решил идти, так уходи.
    Никита надел рюкзак, подобрал сумку и сунул во внутренний карман куртки барабанные палочки.
    Как говорится, все, что ни делается – к лучшему. Только что хорошего происходит сейчас?
    Никита снова улыбнулся – несмотря на то, что хозяйка, пыхтя от усердия, уже закрывала за ним входную дверь. Да хотя бы то, подумал Никита, что в его жизни больше не будет скандальной, раздраженной домохозяйки, грозной гильотиной провисевшей над его головой целых три года.
    Парень врубил музыку в наушниках на полную громкость и, прыгая сразу через две ступеньки, слетел вниз. В дверях подъезда он столкнулся с благородно одетой парой – очевидно, долгожданными хозяйкиными жильцами. Мужчина равнодушно посторонился; девушка мимоходом глянула на стрижку Никиты, на его проколотую бровь, утыканное серьгами ухо - и брезгливо сморщила носик.
    Никита усмехнулся и смело ухнул в лужу, капканом притаившуюся за порогом подъезда. Веером разлетелись брызги, но непромокаемым “камелотам”, разумеется, все было нипочем.
    Проходившая мимо женщина в возрасте по большой дуге обошла Никиту. Барабанщик проводил ее взглядом и встретился с собственным отражением в окне напротив.
    Черные волосы обрамляли белое, как у покойника, лицо, из-под длинной косой челки щурились красные воспаленные глаза. Никита стиснул зубы, расправил плечи и двинулся с места. “Когда-нибудь черная полоса закончится”, - твердил он, чувствуя, что сумка все больше и больше оттягивает руку. – “Когда-нибудь…”
    И вновь застыл как вкопанный.
    Прямо перед ним, заслоняя обзор, стояла круглая колонна с объявлениями. Шальной ветер, подобно разыгравшемуся псу, трепал обрывки афиш, срывал наспех приклеенные листовки, растаскивал по улице клочки глянцевой бумаги. Из-под толстого слоя наложенных друг на друга объявлений проглядывал угол мрачного, черно-красного плаката с изображением двух скрещенных гитар.
    Никита, не удержавшись, оторвал одно объявление, пытаясь очистить плакат. Другое. Бесполезно – за долгие месяцы бумага склеилась и, казалось, вросла в тело колонны, не оставляя ни единого шанса как следует рассмотреть старую афишу.
    Барабанщик воровато оглянулся по сторонам, зацепился ногтями за край прочной корки объявлений и резко дернул вниз. Раздался характерный, рваный звук, на асфальт полетели ошметки клея и хлопья синей краски, которой была выкрашена колонна. Никита брезгливо бросил липнувшую к пальцам цветную полосу бумаги и бережно снял выцветшую, покрытую пятнами черно-красную афишу.
    Да, он не ошибся… это была она.
    “Ежегодный фестиваль рок-музыки… Дата проведения… Билеты в кассах и у распространителей… Спонсоры фестиваля…”
    Парень провел пальцем по длинному списку групп, задержавшись на предпоследней строчке.
    “Kef” (ска-панк). Состав группы…”
    Никита нашел свое имя, глубоко вздохнул и смял афишу. Все было в прошлом.
     

    *   *   *

     
    Века…
    Чудится, позади века пустых скитаний… но во мне еще теплится надежда, что следующий… именно следующий раз окажется последним, и мои поиски, наконец, завершатся.
    Потому, стоит кому-нибудь подумать или произнести заветные слова, я сей же час бросаюсь к нему, не упуская ни единого шанса узнать правду…
     

    *   *   *
     

    Серая Мышь наблюдала за Никитой, сидя на крыше ближайшего гаража. Короткий осенний день плавно подходил к концу, и в густеющих сумерках одно за другим загорались окна. Иногда Серая Мышь любила бродить по крышам, заглядывая в желтые светящиеся квадраты и развлекаясь созерцанием чужих ссор и скандалов, но сегодня у нее были совершенно иные цели.
    Жертва сидела на скамье посреди маленького, неустроенного дворика, свалив вещи у ног и спрятав замерзшие руки в рукава. Серая Мышь уже озаботилась тем, чтобы все друзья Никиты под тем или иным предлогом отказались пустить его переночевать; собственно, на этом, учитывая жизненные обстоятельства Никиты, можно было закончить и приступить к долгожданному пиру, но… но Никита, хоть слегка переживал, страдать и не думал.
    Из-за черных облаков выплыла половинка луны. Серая мышь озабоченно потерла подбородок. Никита не гнулся податливым пластилином, подобно сородичам…
    Охотница хмыкнула и деловито хрустнула костяшками пальцев.
    Придется как следует поработать.
    Первым делом она отгородила тот участок двора, на котором находился Никита, плотной стеной молчания и тишины. Незаметно для сознания Никиты погасли звуки ночного города: стихли гул машин и гудки клаксонов, рев двигателей и шорох шин, стук каблуков и обрывки музыки. Затем Серая Мышь окружила стену молчания темным занавесом страха, и немногочисленные прохожие, чувствуя необъяснимое беспокойство, спешили пойти другой дорогой. Наконец, охотница навеяла сон на жителей окрестных окон, и рубленные на части квадраты света поглотила дремотная мгла.
    Никита глубоко вздохнул, выпустив облачко пара. Покой, внезапно нахлынувший на обычно тревожный город, заставил его глубоко задуматься, и тогда Серая Мышь бесплотной тенью соскользнула с гаража и остановилась прямо за спиной барабанщика.
    Охотница протянула руку с тонкими, почти прозрачными пальцами и легко дотронулась до затылка Никиты. Увы, ни страха, ни горя, ни тревоги – только спокойное, почти хладнокровное любопытство: что будет дальше?
    “Рано или поздно все образуется”, - думал Никита, пристально разглядывая редкие, примерзшие к небу звезды. – “Рано или поздно…”
    - Образуется? – насмешливо шепнула Серая Мышь, усаживаясь рядом с ним плечом к плечу. – Разве ты не видишь, что судьба против тебя?
    Никита передернул плечами. Он не видел и не замечал Серую Мышь, но интуиция вовсю кричала о душевном дискомфорте.
    “Самое темное время бывает перед рассветом”, - упрямо мотнув головой, напомнил Никита.
    - Но не тогда, когда фортуна решила сжить тебя со свету, - язвительно прошипела Серая Мышь.
    “Неприятности бывают у всех. И это не означает конец…”
    - Потому что это начало конца, - подхватила Серая Мышь. И вкрадчиво зашелестела: - Ты просто боишься посмотреть правде в глаза. У тебя не осталось ничего и никого, но ты продолжаешь твердить, что все в порядке. Ты думаешь, что силен, но истинная сила – принять все, как есть. А ты слаб, и потому утешаешься зыбкими иллюзиями и ложными надеждами. Никита, ты остался один…
    “У меня есть музыка, есть талант, и есть океан возможностей”, - философски отозвался Никита, принимая монолог Серой Мыши за собственный внутренний голос. – “Впереди целая жизнь; неужели я ничего не добьюсь…”
    - Жизнь скоротечна, - приблизив губы к его уху, поведала Серая Мышь. - Ты думаешь, что в твоем распоряжении вечность, а на деле – чуть больше мига. Сегодня ты молод, полон сил и энергии, а завтра – дряхлая, бесполезная развалина. Сколько бы ни убеждал себя, что перед тобой открыты все дороги, ты – всего лишь жалкий человек, пылинка в космосе, микроб во Вселенной. Способности человека малы и ограниченны; тебя со временем погубят лень и зависть, талант обернется ремеслом, а возможности окажутся упущенными, пока ты будешь думать и выбирать. Непримиримость сотрется, когда устанешь идти против течения; ты разделишь судьбу товарищей по группе и так же, как и они, опустишься на дно житейского болота. И никогда – слышишь, никогда! – не будешь до конца удовлетворен…
    Серая мышь перевела дух и облизнула бескровные губы. Голод мучил все сильнее, но спешить было нельзя.
    - Ложь, - вслух отчеканил Никита. – Этого не будет.
    - Да? Ты уверен? – лицо Серой Мыши странным образом изменилось, потекло свечным воском. Сквозь тонкие женские черты проглянуло отражение Никиты: вот его черные глаза, прямой нос, тонкие губы, раздвинутые в горькой усмешке. Серая Мышь жадно глотнула ночной воздух и произнесла совсем другим, низким мужским голосом: - Но ведь я ничем не заслужил этих неприятностей. Директор магазина уволил меня лишь потому, что я посоветовал клиенту не брать хорошую гитару, пока он не научиться играть как следует. Декан отдал приказ об отчислении не столько из-за пропусков, сколько из-за моей дерзости. И даже люди часто не воспринимают меня потому, что я слишком выбиваюсь из общественных стандартов.
    - Но все в прошлом, а, значит, не стоит воспоминаний, - нервно произнес Никита.
    Растормошить, любой ценой растормошить жертву, подумала Серая мышь. Пробраться в самое сердце, отыскать больную точку, прокусить покров беспечного равнодушия к своей судьбе острыми клыками реальности… Неуязвимых нет. Охотница обязана вывести Никиту из равновесия, распалить, довести до эмоционального предела – если хочет полакомиться содержимым еще одной души.
    - Да, но твое прошлое формирует настоящее и прямым образом влияет на будущее, - быстрым шепотом проговорила Серая Мышь. – Когда вся жизнь пойдет наперекосяк, ты будешь раз за разом возвращаться к сегодняшнему дню и жалеть, что не попытался ничего изменить, не постарался ничего исправить. Никита, ты говоришь, что идешь иной дорогой, но на деле безвольно сплавляешься по течению. И твоя оригинальность – только упрямство, гордость – страх быть отвергнутым, бесстрашие – слепота. Ты никому не причинял зла и не помогал, поддерживая общее дело лишь по собственной нужде; закрывал глаза на чужие беды, называя их возней насекомых; и добился того, что в решающий час от тебя все отвернулись. Ты сидишь на улице посреди города, в котором у тебя нет ни одного близкого человека, без крова, денег и перспектив, и продолжаешь уверять себя, что все наладится. Что наладится, Никита? Твоя жизнь пуста, а путь заведомо обречен; ты - человек, а все усилия человека тщетны и рано или поздно будут съедены смертью. Человеку отведен лишь краткий миг бытия, и все, все, что бы он ни сделал, канет в Лету. Спустя века никто не вспомнит твоих заслуг, спустя тысячелетия от тебя не останется ни единого следа… в твоей жизни нет смысла.
    - Пусть я не вечен, - глухо сказал Никита, опустив голову, - пусть слаб, пусть мои усилия будут напрасны, но я не пропаду. Смысл? Ха! Да знаешь ли ты, в чем заключается смысл жизни?
     
    …не упуская ни единого шанса узнать правду…
     
    Никита не успел договорить – непроницаемый кокон тишины и мрака взорвался жгучим светом, выбелив дома, деревья и землю. Серая Мышь отпрянула назад; Никита сощурился, и в белесом небе увидал стремительно приближавшуюся комету.
    Доли секунды барабанщик сидел в оцепенении, потом, очнувшись, спешно скатился со скамейки и кинулся под защиту детского “грибка”. И вовремя – разбрасывая искры и нестерпимо слепя глаза, в землю рядом со скамейкой беззвучно врезался раскаленный огненный шар. Никита зажмурился, ожидая грохота, дыма, ударной волны - словом, всего, что угодно… и вновь утонул в тишине.
    Никита осторожно открыл один глаз. Второй. Кое-как разжал судорожно вцепившиеся в ножу “грибка” руки. И обомлел.
    С земли, не оставив после себя ни единого следа, медленно поднимался Звездный Человек.
    Он казался плоской фигурой, вырезанной из черного картона, на которую кто-то кинул россыпь звезд. Внутри его тела мерцали туманности, плыли сгущения галактик, шли метеоритные дожди и вспыхивали солнца – как будто кто-то наложил на темный двор трафарет в форме человеческого тела и щедро мазнул поверх кистью, окунутой в ночное небо.
    - Чужой… - сквозь зубы прошипела Серая Мышь. Звездный Человек выпрямился, сделал два неуверенных шага… и повернулся прямо к Никите.
    “Ты сказал…”, - прозвучал в голове барабанщика тихий голос. – “Ты знаешь? Неужели я нашел то, что искал так долго…”
    - Кто вы такой? – Никита попятился и тут же споткнулся о край песочницы.
    “Ты знаешь? Скажи… Скажи мне правду!”
    - Что я знаю? Что вам от меня нужно?
    Звездный Человек сделал плавный шаг навстречу, и Никита поспешил отгородиться от него цепочкой клумб.
    - Да ты, никак, тот самый безумный скиталец? – язвительно поинтересовалась Серая Мышь. – Чем Земля обязана твоему визиту?
    “Он… Он знает ответ… Я нашел? Неужели я нашел?!”
    - Да что же вы нашли-то? – в сердцах воскликнул Никита.
    “Столько лет. Ты не поймешь меня, хищница”.
    - Мне и не нужно понимать. Того, что ты ищешь, нет. Убирайся, ты мешаешь, - угрожающе произнесла Серая Мышь.
    “Есть… Он должен быть, ибо он – неотъемлемый элемент жизни. Коль мироздание замысливалось без него, так и мы бы о нем не задумывались.  Этот человек… он знает?..”
    - С кем вы говорите? Что происходит?!
    Никита обернулся, но увидел лишь скопление теней. И даже не почувствовал, когда Серая Мышь вновь протянула тонкую, полупрозрачную руку и легко щелкнула парня по лбу.
    - Что…
    Барабанщик глубоко вздохнул и медленно повалился лицом вниз.
     

    *   *   *

     
    “Оставь его!” – Звездный человек рванулся к Никите, но Серая мышь мгновенно выросла на пути скитальца и выставила узкую ладонь.
    - Уходи, - процедила она.
    “Столетия метаний, столетия поисков… Уйти, стоя в шаге от существа, знающего ответ на мой вопрос? Я должен поговорить с ним, и ты не станешь мне помехой. Я сотни раз плавился от жара солнц и леденел в беззвездной пустоте; что мне яд мелкого хищника? Уйди с дороги, мой голод познания должен быть утолен!” – воскликнул Звездный человек и двинулся вперед. Рука Серой Мыши прорвала прозрачную кожу скитальца и мягко погрузилась в галактики и созвездия, кружившие в причудливом танце.
    “Мне надо знать”, - настаивал Звездный человек, приближаясь к Серой мыши, рука которой все глубже и глубже входила в его тело. Охотница оторопело следила за скитальцем. – “Время истекает… Мне надо познать истину, пока я не сошел с ума, пока не заплутал на бесконечных дорогах, пока не канул в вечность… уйди!”
    Серая мышь очнулась и резко вырвала руку из скопления звезд; на землю брызнул сверкающий фонтан. Звездный человек даже не вздрогнул, словно не чувствуя боли. Медленно опустил взгляд – и края его раны начали  стремиться друг к другу.
    - Что тебе нужно от человека? В чем твой вопрос? – прошипела Серая мышь, с отвращением вытирая руку платком. Никита продолжал лежать лицом вниз, не подавая признаков жизни. Рядом с ним беспомощно валялись выпавшие из кармана барабанные палочки. – Я знаю его мысли и ведаю обо всех его желаниях. В нем нет ничего, что могло бы тебе пригодиться.
    Скиталец зажал ладонью быстро затягивавшуюся рану. Сквозь его пальцы сочились мерцающие светлячки звезд, тяжелыми каплями срывались вниз и застывали на шершавом асфальте диковинными медузами.
    “Спросил он тебя: знаешь ли ты, в чем заключается смысл жизни? Он знает ответ, коль задал такой вопрос. Мой ответ!”
    - И это все? – Серая мышь сощурила бесцветные глаза, откинула испачканный платок и подобралась, подобно зверю перед прыжком. – Это то, на поиск чего ты убил столько времени? Несчастный, возомнивший себя носителем разума и борцом за истину, это все, что тебя интересовало?
    “Отвечай!” – потребовал скиталец. – “Я не уйду, я заставлю тебя ответить!”
    Он неожиданно потянулся ввысь и в стороны, раскинулся звездным полотном и ночным кошмаром застыл над Серой мышью - чужой, далекий и непостижимый. Сквозь его слегка колыхавшееся, полупрозрачное тело смутно просвечивали дома и деревья.
    - Заставишь? – Серая мышь скверно усмехнулась, села на бордюр тротуара, сгорбилась  и с издевательской медлительностью достала пачку сигарет. -  Дерзай, посмотрю, на что ты способен. Впрочем… так и быть, я расскажу тебе кое-что о своем, кхе-кхе, подопечном.
    Вспыхнул и заколебался слабый огонек зажигалки; Серая мышь с удовольствием затянулась и язвительно произнесла:
    - Ответ…. Ответ, как же. Никита - человек, один из миллионов и миллиардов, живших до него и призванных родиться после. Человек… мелкий, незначительный и примитивный. Венец природы? О нет, люди слишком высокого о себе мнения. Ты думаешь, он знает ответ? – Серая мышь выдохнула дым и бесцеремонно кивнула на распростертое тело. – Ты думаешь, он знает, в чем заключается смысл жизни? Брось, он себе льстит. Он живет одним днем, а день – слишком мало, чтобы заключить смысл жизни.
    “Скажи мне”, - непримиримо произнес Звездный человек, по-прежнему возвышаясь над Серой мышью. Рана его почти затянулась.
    - Я и говорю, - Серая мышь стряхнула пепел на землю и исподлобья взглянула на скитальца. – Он может думать, что знает смысл жизни. Люди вправе строить башни умозаключений и пирамиды выводов; на то им и дано сознание, эта игрушка природы. Но то, что ты ищешь, должно быть универсальным и объективным, не правда ли? Логичным и основополагающим, центральным, хранящим равновесие, правдивым для всех и каждого. Допустим, он знает смысл жизни. А что дальше? Заглянем в будущее. Что ты увидишь, а?
    “Я тебя не понимаю”, - глухо отозвался Звездный человек, уменьшаясь до прежних размеров.
    - Ты и не можешь понять. Аналитик, отказавшийся от страстей во имя разума, ты осознаешь, что сохранил и что потерял? Что можно узнать о жизни, разглядывая ее с лупой в руках?
    “Я…”
    - Допустим, у него есть то, что ты зовешь смыслом жизни. Допустим, у него есть то, что толкает его вперед, не дает сорваться и ведет с закрытыми глазами. Ты рад? Доволен? Счастлив? А теперь смотри! Смотри, пришелец, ищущий абсолютную истину, смотри, что останется от твоего драгоценного знания спустя несколько десятков лет!
    Серая мышь истерично расхохоталась и вдруг в мгновение ока оказалась на ногах, бросила сигарету и подхватила Звездного человека под локоть. Иссиня-черная вуаль ночи сменилась унылым серым днем, двор раздвинулся, распахнулся во все стороны; пласт земли провалился вглубь, утянув за собой нелепые коробки многоэтажек.
    “Где мы?..” – Звездный человек дернулся, но Серая мышь еще крепче сжала его локоть.
    Из-под земли проклюнулись кривые кресты и застывшие сгустками скорби каменные изваяния, жухлая трава и растрескавшиеся надгробные плиты. Кладбище росло и росло диковинным городом мертвых; Серая мышь и Звездный человек стояли в эпицентре нового пространства.
    - Смотри, - шепнула Серая мышь, отпуская скитальца. – Что стоит твое найденное знание?
    Звездный человек медленно огляделся по сторонам – и замер. Перед его лицом, ловя и отражая слабые блики, кренилась черная плита. Полустертые золотые буквы на ней гласили: “Стрельцов Никита Александрович. Годы жизни…”
    “Как ты это сделала?” – едва касаясь плиты чуткими пальцами, недоверчиво спросил Звездный человек. - “Тебе ведомо будущее?”
    - Это неважно, - Серая мышь высокомерно подняла голову; ее прозрачные глаза торжествующе блестели. – Важно то, что перед тобой. Где же теперь твой клад? Ты нашел его – и тут же потерял. Этот человек мог знать ответ на твой вопрос. Но его нет – и больше нет ответа. Будешь искать опять?
    “Смысл, будучи раз найденным, не может быть потерян”, - холодно произнес Звездный человек, не отрывая взгляда от полустертых букв. – “Это невозможно. Он абсолютен и вечен. Он…”
    - Смысл жизни в голове того, кто о нем думает, - Серая мышь презрительно поджала тонкие губы. – Ты не думаешь о нем – его нет. Ты его ищешь – и призрак начинает мелькать на горизонте. Думаешь, он абсолютен? Ха! Это всего лишь порождение больных умов.
    “Твой ум, хищница, не в состоянии понять простую вещь – если существует жизнь, должен быть и ее смысл ”.
    - Возможно. Все возможно, пока ты допускаешь его вероятность. Но, видишь ли, тот смысл жизни, что ты якобы нашел – содержание одного-единственного человека. Никита похож и не похож на сородичей, подобен им – но не идентичен. Его смысл жизни вырос из собственных тайных мыслей и желаний, из обид и горестей, разочарований и побед. Ты не сможешь применить смысл жизни Никиты Стрельцова даже к себе, не говоря уже обо всем мире. Потому что ты – не он.
    “Ты считаешь, что каждому разуму соответствует свой смысл жизни?” – с сомнением уточнил Звездный человек.
    Серая мышь молча и многозначительно пожала плечами. Она уже ощущала вкус победы… терпкий, деликатный вкус страданий Никиты.
    Звездный человек оттолкнулся от плиты и резко повернулся к охотнице.
    “Но жизнь общая, единственная. Она принимает самые удивительные формы, но ее суть остается неизменной: ты живешь – ты существуешь. И смысл жизни должен быть общим и единственным… Ты не права. Ты лжешь. Иллюзии – хороший ход, но я слишком стар для обманов”.
    Тусклый день померк и испарился, сквозь его пленку вновь проступил ночной двор.
    - Думаешь, догадливый? - ядовито прошипела Серая мышь.
    “Твои уловки просты и незатейливы, хищница. Пусти, мне нужен человек, а не ты!”
    - Забирай, - Серая мышь отодвинулась от Звездного человека и вновь села на бордюр. – Только… ой, а где же он?! – с наигранным любопытством воскликнула охотница.
    Темный двор был тих и пуст. Никита бесследно исчез.
     

    *   *   *
     

    “Что ты сделала?” – Звездный человек молнией метнулся к Серой мыши и схватил ее за горло.
    - Это была не уловка, странник, - Серая мышь оскалила в улыбке мелкие острые зубки, даже не пытаясь разжать пальцы Звездного человека. – Мы действительно были в будущем. В будущем, где Никиты уже нет. И то, что ты вновь переместил нас сюда – ничего не значит. Ты ведь не можешь ходить во времени, не так ли?
    Звездный человек ослабил хватку и обернулся.
    Да, все тот же двор. Но дома стали выше, намного выше, заслоняя небо, тесня дряхлые деревья, толкаясь между собой зеркальными боками…
    “Верни нас обратно в прошлое!” – потребовал Звездный человек, стремительно поворачиваясь к охотнице.
    - Не могу, - слегка придушенно произнесла та, не прекращая улыбаться. – Как и ты, я всегда иду вперед по прямой, и в обратную сторону мне нет дороги. Я не умею возвращаться в прошлое.
    Звездный человек выпустил Серую мышь и застыл. Его туманное тело светлело и светлело, словно скиталец начал таять.
    “Но ты говорила… ты говорила, что знаешь мысли этого человека… Скажи мне правду! Скажи то, что я должен был услышать от него!”
    – Правду? Я скажу тебе правду, путник. И эта правда немного тебя огорчит… - охотница нервно облизнулась. – Даже если Никита и знал, в чем заключается смысл жизни, что было бы с тобой, когда бы получил долгожданный ответ?
    “Мой путь бы завершился. Я был бы спокоен…”
    - Ты был бы мертв, - издевательски произнесла Серая мышь. – И знаешь, почему? Ты истратил все отведенное время, пытаясь найти смысл жизни. Ты так боишься смерти, что готов на любые жертвы, лишь бы понять, осознать, оправдать наличие жизни! Зачем жить, коль все равно умрешь? И ты искал, искал ответ! Думая, что знание тебя успокоит, может быть, даже обессмертит… так?
    “Какая разница, что за мотивы движут мной?” – надменно спросил Звездный человек.
    - Так, - зло и удовлетворенно кивнула охотница. – Только поиск сыграл с тобой плохую шутку, странник. Бесконечные дороги, чувство глухого разочарования и новая цель… ты привык к ним, не правда ли? Привык, и поиск смысла стал твоим смыслом жизни. Если бы ты нашел ответ… зачем тебе оставалось жить?
    Глубочайшая тишина заполонила двор, отравой разлилась по асфальту, опутала дома и деревья, змеей соскользнула в черные пятна теней…
    Звездный человек дернулся и почти слился с ночью. Галактики внутри него едва мерцали.
    “Но я еще не знаю ответа…” – неуверенно отозвался он.
    - Не знаешь, - фыркнула Серая мышь. – И не узнаешь. Я спасу тебя – не скажу ответ, - охотница коварно улыбнулась. – Иди дальше… ищи, раз поиск – твой смысл жизни. Пока ищешь, будешь гнать себя вперед, будешь держаться за быт, беречься и на цыпочках обходить смерть… трусливо, да, но бессмертие… долгожданное бессмертие будет с тобой, - тихо и насмешливо закончила Серая мышь.
    Звездный человек поднял голову и взволнованно взглянул на Серую мышь; галактики и созвездия внутри него пришли в неистовое движение.
    “Не упрекай меня в страхе, он естественен, ибо я жив, а жизнь боится смерти. Ты считаешь это постыдным? Хорошо… Я скажу. Ты более меня боишься смерти, охотница. Ты глотаешь энергию жертв, надеясь продлить существование, а не утолить безмерный голод. Ты крадешь чужие жизни и вымениваешь их на года, месяцы и недели; ты жалка и неразумна… Не хочешь говорить правду? Не говори, твой лживый язык все равно не способен ее произнести. Я найду ответ; то, что понял один разум, поймет и другой”.
    -Что? – скривилась Серая мышь. – Что ты несешь?
    “Не маскируй свое невежество, ты не способна осознать смысла жизни”, - холодно произнес Звездный человек и оттолкнулся от земли. Спустя секунду еще одна комета чертила извилистый путь в глубинах космоса.
    - Я?! – в сердцах воскликнула Серая мышь, моментально растеряв свое превосходство и ожесточенно следя за рваной траекторией упрямого путника – Я?! Ничтожество, я сказала тебе правду! Я не боюсь смерти, - разъяренно захлебывалась охотница. – Я не боюсь!
    Серая мышь что есть сил пнула подвернувшийся под ногу камень; булыжник вычертил плавную дугу и со звоном ударился о металлическую дверь ближайшего подъезда. Будто восприняв сигнал, колыхнулась и - пала завеса дурманящего молчания, сотканная охотницей.
    Ночь поблекла и начала потихоньку отступать, возвращаясь в обитель сна. Серая мышь глубоко вдохнула посвежевший воздух, сплюнула… и вновь улыбнулась острой как лезвие улыбкой.
    - Ничтожество, говоришь? Да ты сам наивнее младенца, странник. Пфе… если бы я умела перемещаться во времени…
    Дома снова жались к земле, деревья свободно качали молодыми кронами. Серая мышь повернулась к лежавшему Никите и желчно сказала:
    - Хорошая была иллюзия, правда? Один ловкий ход – и странник промчался в шаге от цели. Ему было так нужно поговорить с тобой… Он думал, ты скажешь ему ответ. Ты?! Ты лишь человек… пища… Нет, ты ничего не вспомнишь. Ты ничего не видел и никого не знаешь. Путники идут своими дорогами, и тебя это не касается. Ты не мог с ним говорить; ты бы заразился от него духом познания – и увидел меня, - Серая мышь опустилась на корточки рядом с Никитой, запустила руку в его волосы и прикрыла глаза, жадно впитывая чужие мимолетные воспоминания. – А теперь вставай. Вставай, Никита, рано отдыхать. Мы продолжим… день за днем, ночь за ночью. Так даже интереснее - сколько ты будешь цепляться за свой наигранный оптимизм, а? Люди - лучшие игрушки… и еда. Ты не прав, я не боюсь, - Серая мышь в очередной раз взглянула на небо.
    Тонкая, робкая полоска света прорезала горизонт, и тени съеживались, растушевывались, теряли значительность.
    - Несчастный скиталец, ты бежишь за приманкой, к маяку, которого нет, - Серая мышь подняла худое лицо. - Беги, рано или поздно смерть настигнет и тебя. Твой поиск смысла жизни – лишь попытка защититься от незваной гостьи. Оправдать ее незримое, постоянное присутствие за спиной, оправдать себя в этом мире. Хочешь ответ, скиталец? Хочешь, а? Глупец, я же спасла тебя… Смысла нет. Ни в чем. Да, Никита? Вставай, я не закончила…
    Серая мышь подобрала с земли платок, измазанный кровью Звездного человека, и сжала в кулаке. Коротко вспыхнуло пламя, Серая мышь поморщилась и брезгливо разжала кулак. Вниз ссыпалась легкая струйка пепла.
     

    *   *   *
     

    Никита с трудом поднялся с земли, опираясь на окоченевшие руки. Он что, заснул и упал? Что с ним случилось? Барабанщик выпрямил затекшую спину и несколько раз подпрыгнул на месте. Что он делает в незнакомом дворе, выброшенный на улицу, как бездомная собака? Вещи, сумки, собственные негнущиеся пальцы напомнили ему о вчерашнем. Никита медленно взъерошил волосы, с силой проводя ладонью от затылка до лба.
    Его выгнали?
    Уволили?
    Бросили?
    Никита растерянно потер лоб, потянулся… и хмыкнул. Бывает и хуже. Он жив. Это главное. Остальное – неравная игра с судьбой. Шаг вперед, шаг назад. Удача, промах. Что может быть интереснее этой игры?
    Никита подобрал с земли барабанные палочки, согрел в ладонях - и, не раздумывая и не сомневаясь, отбил на скамейке лихой ритм. Риск-провал-погибель? Не только. Так много комбинаций. Так много сочетаний дробящихся звуков. Можно играть и так, и эдак, наступая на обстоятельства и уступая судьбе – неважно. Пока палочки отбивают ритм, игра продолжается.
    Не имеет никакого значения, в чем заключается смысл жизни.
    Задорный перестук будил жителей окрестных окон, а, значит, игра с судьбой продолжалась.
    Тихий, шелестящий шепот, так похожий на собственный внутренний голос, водой тек в уши Никиты, дурманил, окутывал покровом бессилия… Все напрасно, Никита, говорил он. Все зря. Твой путь – два шага от колыбели до могилы, и ты пройдешь его, не оставив после себя ничего. Ни единого следа.
    Ни единого…
    Эта жизнь пуста и бесцельна. Она возникла как насмешка мироздания, а может, была его ошибкой, но миллионы разумов упрямо ищут логику, миллионы разумов слепнут, стараясь разглядеть ядро жизни.
    Никита тряхнул волосами, изгоняя настойчивый шепот, и ухмыльнулся.
    Разве мало дышать, ходить и думать? Разве мало осознавать себя живым? Он мог бы сказать Звездному человеку – зачем тратить время на поиск того, что невозможно постичь? Для защиты от смерти есть другие способы. Необязательно мчаться вперед, убегая от ее ледяного дыхания. Зачем? Не проще ли спокойно идти, не обращая на нее внимания?
    Не проще ли услужливо подать ей руку, вслед за собой переводя через мосты и пропасти? Не бояться неизвестного. Не мучиться ожиданием. Просто жить, смакуя каждый вдох. И ничего более.
    Яростный, довлеющий, почти приказывающий шепот назойливо ввинчивался в мозг, и Никита вдруг понял и засмеялся. Серая мышь маячила за его спиной, но ее речи казались Никите наигранными и вымученными.
    У жизни нет смысла. Пусть будет так.
    Барабанные палочки настойчиво отбивали один и тот же ритм: живи-вопреки-его-отсутствию.
    Серая мышь в ярости вцепилась в косу.
    Жертва не поддавалась.
    Жертва перестала ее слышать.
    Что случилось?
    Никита продолжал отбивать ритм, и в его мыслях не было ничего, кроме беззаботности.
    Ему было все равно.
    - Ладно же, - едко сказала Серая мышь. – Будь по твоему. Живи и радуйся… если получится. Ты ведь ни дня не был озабочен поиском смысла жизни, правда, Никита? Его поиск будет для тебя пыткой… так ищи, ищи то, что тебе не нужно. Против своей воли. Против своих чувств. Ищи, Никита…
    Серая мышь вдруг оглушительно свистнула… и исчезла. Никита вздрогнул – ему послышался лишь слабый звук, но этот звук его встревожил. Он повернулся - и на месте, где мгновением раньше стояла Серая мышь, увидел нечто поблескивавшее.
    Никита наклонился… На асфальте мерцала расплавленная звезда – капля крови странника. Никита осторожно ткнул ее барабанной палочкой и вздрогнул – звезда зашипела и впиталась в дерево, как будто ее никогда здесь и не было.
    - Что за напасть, - пробормотал Никита и недоверчиво стукнул палочками друг о друга, надеясь вытряхнуть странное вещество.
    …И невольно вскрикнул – двор сдвинулся и исчез, мелькнули размазанные скоростью планеты и галактики, дыханье замерло…
    Никита стоял на чужой, никогда им прежде невиданной темно-фиолетовой равнине. Утомленно шелестели высокие стебли серебристой травы, желтые облака медленно ползли по грозовому небу, царапая пушистыми животами пики далеких гор. Никита глубоко вдохнул горячий воздух и закашлялся – это был не его дом.
    Во Вселенной стало одним странником больше.
     

    *   *   *

     
    Да, я ищу то, что, боюсь, мне не суждено найти. Я бывал на многих планетах и шагал по плоскостям разных миров; возносился на христианские небеса и проходил сквозь языческие костры, погружался в чужие разумы и взламывал детские сны, листал чьи-то страхи и надежды, но нигде, нигде не нашел даже проблеска того, что имеет для меня первостепенное значение. Когда-нибудь я отыщу это или же бесславно кану в Лету; когда-нибудь…