РБЖ-Азимут

  Количество символов: 18968
НЕ человек-10 Первый тур
рассказ открыт для комментариев

g039 Джанмаштами, или Проделки Карины


    Я должен был догадаться раньше. Еще когда она попросила меня притормозить перед коровами. Надо сказать, немецкие коровы и вправду были необычные, фермерские. Шоколадно-рыжие, лоснящиеся, глазастые. И только Карина вышла на луг, эти странные зверюги всем скопом кинулись к ней. Я испугался, выскочил из машины – а Карина машет рукой, мол, все в порядке, стой где стоишь. Стою, наблюдаю, что будет дальше, сам настороже: чуть что, схвачу в охапку и в салон, пусть потом сколько угодно возмущается.
    
    А она раскинула руки, хохочет и кружится среди коров по заливному лугу. Как ни странно, выглядело это очень красиво: тоненькая женская фигурка в волнующемся шоколадном море. Я так долго и пристально смотрел на нее, что в ушах зазвенело. Будто флейта или свирель заиграла – или показалось. Точнее, я тогда был уверен, что показалось, а сейчас уже сомневаюсь.
    
    Карина перестала кружиться, хлопнула в ладоши – и коровы тут же послушно разбрелись по всему лугу. Она погладила еще парочку по упитанным бокам и побежала к машине, топча траву какого-то немецкого хуторянина. И это моя правильная Каринка! (Ну ладно, не совсем моя.) Она же в ашраме с тропы мне не давала сойти: мол, частная собственность, частная собственность, тропинка еще наша, а сад чужой, хозяева возмущаться будут… Куда что делось.
    
    В конце концов мы снова сели в машину и поехали в Баден-Баден, благо от Шварцвальда недалеко.
    
    
     Это, как вы понимаете, были еще цветочки. А что бы вы сказали на моем месте, если б оказались нагишом в толпе таких же голых разнокалиберных немцев? Вообразите: мы все стоим босиком на холодном кафеле и отчаянно трясем дверцы шкафчиков. В бассейне «Каракалла» (здесь эти заведения с саунами и прочими водными развлечениями называются «бад», вроде как «купальня») сыро и довольно прохладно, а мы не можем добраться до собственной одежды уже битый час.
    
    Я знал, что во всем виновата Карина. Она стояла чуть в стороне и ничего не делала, только смотрела на наши мучения, но я-то видел, как минут десять назад она опять хлопнула в ладоши – и сразу после этого все замки заклинило намертво.
    
    Я заставил себя подойти к ней, проклиная немецкую традицию ходить в общие «бады» без плавок и купальников.
    
    – Открой шкафчики, – говорю. – А то перед людьми неудобно.
    
    – Да? Ты уверен, что это я? – спрашивает и улыбается, да так озорно и ласково, что я скорей отвернулся и начал считать до ста. Семерками.
    
    – Карина, я не знаю, что с тобой случилось в ашраме, может, у тебя третий глаз открылся или еще какие способности… Но, по-моему, ты просто хулиганишь. – Говорю строгим голосом, хотя и не поворачиваюсь.
    
    – Хм… А ты смышленый парень. Артур тебя зовут, говоришь? – задумчиво произносит она, будто мы с ней не знакомы уже года три и я не… Короче, не таскаюсь за ней по всем ашрамам, семинарам и всяким «духовкам», где она пытается «найти себя», а я… неважно.
    
    – Хорошо, – говорит, – Ар…тур… – Перекатывает на языке мое имя, будто на вкус пробует. Дышу глубоко, ровно, считаю тринадцатками. – Я верну всем одежду. Но ты должен будешь для меня кое-что сделать.
    
    – Я? – удивленно поворачиваюсь к ней. – Я и так… – Глотаю слова, запинаюсь.
    
    – Я хочу этим людям что-то сказать. А ты переведешь.
    
    Немецкий я знаю и вправду неплохо, зато с английским проблемы: у всех инязовцев второй иностранный язык по сравнению с первым немножко в загоне. Правда, сейчас на ум приходят только английские слова, краткие, емкие и все на букву f или s.
    
    – Ш-щ-черт. Ты уверена, что это нужно?
    
    – Да! Или так и будем стоять до вечера! – Складывает руки на груди (не смотри, Артурище, не смотри, смотри в глаза… ) и подмигивает.
    Что ж, выбора у меня, похоже, нет. Или мы одеваемся и уходим, или я падаю в обморок от фрустрации.
    
    Карина выходит на середину раздевалки без грамма стеснения. И то сказать, стесняться ей совершенно нечего, зато гордиться есть чем. Стоп. Тринадцать, двадцать шесть, тридцать девять…
    
    – Дорогие друзья!
    
    – Liebe Freunde! – Cтановлюсь рядом и на автомате начинаю переводить.
    
    – Не беспокойтесь, к нам уже спешат сотрудники бассейна. А пока они еще не добежали, предлагаю немного подвигаться, чтобы не замерзнуть!
    
    Перевожу и с ужасом кошусь на постные лица бюргеров и бюргерш. А Карина подбоченилась и продолжает:
    
    – Вы же не хотите, чтобы такой приятный и полезный сеанс купания – за который, кстати, заплачено – кончился простудой!
    
    – Ja, ja! – К моему удивлению, немцы закивали.
    
    – Тогда поехали! – Не дожидаясь перевода, Карина вскидывает руки и начинает переступать с места на место, сначала медленно, простым шагом, потом ускоряя темп под щелчки пальцев. Немцы стоят и молча смотрят на нее: один почтенный старикан чешет за ухом, толстая фрау протирает покрасневшие от воды глаза. Два затесавшихся в толпу молодых турка переглядываются, но первыми начать явно не готовы.
    
    Я краснею, наверное, до самых пяток.
    
    А Карина продолжает танцевать. Ее движения все больше напоминают пляски из индийских фильмов: то мелко семенит, то водит головой из стороны в сторону, то колышет грудью – и во всем этом такая радость здорового и красивого тела, такая светлая чувственность, что у меня перехватывает дыхание и в ушах опять звенит. Или это все-таки флейта?
    
    Немцы переминаются с ноги на ногу. Почтенный старикан одобрительно кивает, толстая фрау поводит плечом, потом смущенно оглядывается, улыбается – и с оглушительным визгом – йа-а-а! – выбегает вперед, словно ныряет с вышки. Моментально ловит ритм и вступает в танец вместе с Кариной – этакая языческая Мать-Земля. Вскоре подключились и остальные. Я отошел в сторонку, подпер собой стену и стал смотреть, как отплясывают раскрасневшиеся посетители бассейна: старые и молодые, толстые и худые, волосатые и чисто выбритые, татуированные и с послеродовыми растяжками… Что удивительно, музыки, если не считать странного звона в ушах, я не слышал, но все они прыгали и кружились в такт, словно кто-то ими дирижировал. И радостно, по-детски улыбались. Ну, а Карина сияла больше всех – во всяком случае, так мне казалось.
    
    Дверь раздевалки открылась. В проеме застыл сотрудник бассейна с запасными ключами. Танцоры тут же остановились, будто кто-то выключил музыку, и – вот уж совсем невероятно! – бросились друг друга обнимать. Досталось даже новопришедшему сотруднику, пока бедняга не вырвался и не начал открывать дверцу за дверцей. Понятное дело, проблем с замками больше никаких не было.
    
    Через пятнадцать минут, одевшись – Карина в свое синее джинсовое платье, я – в рубашку и джинсы – и обменявшись трогательными прощаниями и телефонами со всей компанией, мы уже шли по направлению к Леопольдплатц в поисках какого-нибудь кафе или недорогого ресторана. Карина, как обычно, хотела в индийский – ну, хоть в чем-то она не изменилась! – но первой подвернулась итальянская пиццерия с оригинальными окнами-витражами.
    
    Мы сели за столик, покрытый аккуратной скатертью в зеленую клетку, открыли меню.
    – Хочу вот это! – Карина ткнула в глянцевую фотографию сливочно-фруктового десерта. Даже если сделать скидку на то, что снимок рекламный и увеличенный, выбрала она настоящую калорийную бомбу. Что на нее совсем не похоже.
    
    Я вздохнул.
    
    – Ладно… Попрошу еще кипяченого молока с бананами. (Именно этим средством Карину отпаивали вчера в ашраме, чтобы «заземлить».)
    
    Официант – судя по акценту, скорее турок, чем итальянец – принял заказ и ушел. Карина откинулась на спинку стула, сложила пальцы в замысловатые комбинации – мудры – и закрыла глаза. Медитирует. Ну, а у меня появилось время, чтобы немного осмыслить все, что произошло за последние  дни.
    
    
    Мы приехали в шварцвальдский ашрам позавчера, на какой-то индуистский праздник: то ли Наваратри, то ли Джаваратри… Я достал из кармана джинсов помятый буклет, развернул.
    
«Будьте с нами на Джанмаштами!
День рождения любимого бога индуистского пантеона – в этом году 2 сентября!
В программе: пуджа, ягья, крийя, зажигательная музыка и танцы!
Встречи с друзьями, групповые медитации и многое-многое другое!»
    
    Да, теперь я знаю, что такое ягья. В земле выкапывают огромную яму, разжигают костер и под речитатив жрецов (или как их там правильно, пандитов?) в оранжевых балахонах бросают туда цветочные гирлянды, целые подносы фруктов, благовония… И так несколько часов подряд.
    
    Никогда не мог понять, зачем индусы в своих церемониях портят столько хороших продуктов. Я вообще  не особо верю во всякую мистику: да, бывает, друг Горацио, многое, что науке неизвестно, биополя, ауры и так далее – но где-то в другом месте и не с нами. Точнее, не верил, пока с Кариной не началась вся эта экстрасенсорика. А теперь мне некогда было заморачиваться: главное – быть рядом и следить, чтобы она еще куда-нибудь не ввязалась.
    
    Так вот, про экстрасенсорику. Во время ягьи я сначала терпеливо следил за процессом, потом, когда надоело, начал тайком рассматривать йогов, или «преданных». Между прочим, колоритные встречаются персонажи! Русоволосая румяная тетка очень славянского вида, зато в сари; худой темнокожий индус в обнимку с пузатым барабаном; очкастый, похожий на Билла Гейтса немец в длинном белом одеянии, подозрительно напоминающем ночнушку. Большинство сидит спокойно, но некоторые махают руками, крутят головой, а то и выкрикивают что-то на непонятных языках. Начал прислушиваться к одной такой глоссолалице (считайте это профессиональным интересом). И тут замечаю, что люди поворачиваются в мою сторону, толкают друг друга локтями, тычут пальцами. Что ж такое? Провожу рукой по лицу – вроде не вымазался, да и на что уж так смотреть? Кошусь на Карину. Господи! У нее голова запрокинулась, глаза закатились так, что зрачков не видно. Изо рта пена. Хватаю за плечи, трясу, а она как резиновая.
    
    Даже не помню, что я дальше делал. Кажется, кричал, кого-то толкал и, возможно, бил в морду. Картинка как будто схлопнулась, а потом я уже сидел на кухне ашрама рядом с Кариной и смотрел, как ее отпаивают горячим молоком с бананами. Пришла в себя она довольно быстро, поблагодарила инструкторов за молоко и улыбнулась мне как ни в чем не бывало. Даже теплее обычного.
    
    – Пойдем, – говорит, – погуляем. Есть разговор.
    
    Вот тогда она и попросила меня хоть немного показать ей Германию. Мол, духовных практик пока хватит, хочется других впечатлений. А я что – я только рад. Кто ж знал, какие у этого обморока будут последствия? Каринка, девочка, куда ты лезешь, зачем тебе все это…
    
    
    Карина шевельнулась, положила руки на стол: видимо, закончила медитацию.  Из-под закрытых век выкатились две слезы и заблестели на щеках. Косые лучи солнца, просачиваясь сквозь витраж, придали смуглой коже волшебный синеватый оттенок.
    
    – Куда теперь? – хрипло спросил я  и поспешил откашляться.
    
    Карина медленно открыла глаза.
    
    – Завтра утром мы должны быть в Берлине.
    
    
    ***
    Я вел прокатный «вольво» не спеша. Мы выехали с запасом, да и на автобане по ночам хорошая скорость. Мимо мелькали дорожные знаки, рекламные плакаты и указатели, но я на них не отвлекался. Роль штурмана взяла на себя Карина. Она положила на колени автоатлас, хотя даже не включала подсветку. Просто подсказывала:
    
    – Сейчас направо. Потом долго прямо.
    
    Иногда она поворачивала голову ко мне, и в ее глазах отражались встречные огни. От этого казалось, что зрачки фосфоресцируют.
    Я переводил взгляд на дорогу, сжимал руль покрепче и мечтал о чашке кофе и контрастном душе.
    
    Часам к девяти мы въехали в Берлин.
    
    – Может, остановимся, перекусим? – предложил я, проезжая мимо очередной «Backerei», из которой в наши окна пахнуло свежим хлебом с корочкой.
    
    – Нет времени, – ответила Карина. – Нам нужно на остров посреди реки. Там много каменных дворцов, много красоты, много людей. Сегодня особенно много людей.
    
    Она говорила монотонно, будто в трансе, и у меня мурашки побежали по коже. Не показывая виду, я весело ответил:
    
    – Ты про Музейный остров, да? Есть такой. И сегодня, кстати, первая суббота месяца – в Берлине бесплатное посещение всех музеев!
    
    Я-то в курсе, потому что часто езжу в Берлин по работе, а вот откуда Карина знала?.. Хотя мог кто-то в ашраме посоветовать. Или, хмыкнул про себя я, сняла информацию из астрала. Нет, правда, чему теперь удивляться?
    
    – Что ж, по музеям так по музеям. – Я нажал на газ и выехал на Унтер-ден-Линден.
    
    
    В музеи мы так и не попали.
    
    Карина попросила остановиться перед одним из пешеходных мостов через Шпрее, вышла из машины на мост. Я – за ней. Догнал, хотел было взять за руку, остановить и выяснить, что происходит. А она обернулась так резко, что из глаз синие искры посыпались. Я помотал головой – на солнце что только не покажется.
    
    – Стой здесь! – приказывает. И так смотрит, что у меня коленки подгибаются, хотя вообще-то должно быть совсем наоборот. Стою. А Карина делает еще пару шагов, а потом перепрыгивает одним махом через перила прямо в реку!
    
    Я дернулся, закричал – но меня как будто к перилам привязали, руки-ноги не слушаются, даже голос пропал. Шепчу неслышно: Карина, Карина, Каринка… Глаза жжет, дышать нечем. Что я… Что же ты…
    
    Прошел целый год. Нет, умом я понимал, что всего минута-две, но год жизни я от этих нервов потерял точно.
    
    Карина вынырнула. И поплыла, ритмично взмахивая руками, к острову.
    
    После ее прыжка на все, что случилось потом, я смотрел в каком-то отупении. Мозг записывал событие за событием, но тело никак не реагировало, эмоций не было, мыслей тем более.
    
    Короче, просто расскажу вам все, что видел, а вы уж сами решайте, верить или нет. Немцы, конечно, дело замяли, не захотели нарушать свою уютную и привычную картину мира. Но я все помню.
    
    Карина доплыла до острова и скрылась из виду где-то на берегу. Через пару минут вода забурлила, потом закружилась вокруг острова – как в ванне вокруг неплотно закрытой затычки. Дальше – больше: в реке образовалась огромная воронка, в середине которой оказалась вся музейная часть острова. Из лепных зданий хлынули любопытные посетители, кто-то выглядывал в окна, кто-то свесился со смотровых площадок.
    
    Совсем рядом со мной что-то звякнуло, словно железный наконечник стрелы ударился о камень. Буквально в двух шагах в мосту возникла трещина, ровная, как ножом по маслу. Увеличилась. И тут вся громада острова с обрезками мостов и дорог начала медленно подниматься. Люди, столпившиеся на набережной, и те, кто остался на острове, закричали.
    
    Будто в кино и не в кино: Музейный остров встает над рекой Шпрее. Берег, каменный фундамент, перепутанные корни деревьев, светлый слой песка, черный слой ила… Все это не рассыпается, висит в воздухе экспозицией из геологического музея. А под самым нижним слоем – напрягаю глаза, сощуриваюсь, и все-таки вижу ее– крошечную фигурку в знакомом джинсовом платье. Она небрежно держит весь остров одной рукой, со дна острова стекают мутные струйки, а воздух вокруг мерцает и дрожит, как отражение солнца в бассейне.
    
    Зеваки на набережной враз смолкают. Кричат только с острова: они ничего не видят и не понимают, что происходит.
    
    – НЕ БОЙТЕСЬ. – Громогласный голос не похож на голос Карины. Для меня он звучит по-русски, но я вижу, что остальные замерли и тоже вслушиваются. – ПОД ОСТРОВ ЗАЛОЖЕНА СМЕРТЬ. СЕЙЧАС БУДЕТ ВЗРЫВ. ДЕРЖИТЕСЬ.
    
    Все снова закричали, попадали, накрыли головы руками. Я не шевелюсь.
    
    В глубине воронки вскипает огненный шар. Он рвется во все стороны с оглушительным треском – но тут же гаснет о водяные стенки. Над рекой поднимается облако пара. Окутывает остров и крошечную синюю фигурку под ним.
    
    Скрежет, стук железа о камень. Мосты становятся на место, а еще через пару секунд рядом со мной возникает Карина. Совсем мокрая, встрепанная и на вид совершенно обычная.
    
    – Пошли, – говорит. – Я знаю место, где нам будут рады.
    
    
    ***
    Храм встретил нас распахнутыми дверями. Бритоголовые ребята у входа только глянули на Карину – и повалились к ее ногам. Неужели тоже все видели?
    
    А она смеется:
    
    – Скажи им, Артур: радуйтесь, братья, пойте и танцуйте! Сегодня славный день, и тысячи душ избежали довременного перерождения.
    
    Кришнаиты привстали, выслушали меня, закивали. И с поклонами проводили нас обоих в здание.
    
    Через пару минут вокруг нас столпилась вся местная община. Они смотрели на Карину сияющими глазами, кланялись, молитвенно складывали руки. Она поклонилась в ответ сразу всем. А потом приблизилась к стайке девушек в сари, показала им жестами на свою одежду и ушла куда-то за ними.
    
    Я отошел в уголок и тихо сполз по стене. Кришнаиты издали сочувственно на меня поглядывали.
    
    – Эй, друг! – Ко мне приблизился совсем молодой немец в футболке и белых шароварах над понтовыми кроссовками. – Ты чего колбасишься? Разве еще не просветлел?
    
    Он присел рядом со мной, хлопнул по плечу.
    
    – Ну, как тебе сказать… – вздохнул я. – Представляешь, живешь ты обычной жизнью, думаешь о каком-то человеке, и вдруг оказывается, что он совсем не такой… она совсем не та, за кого ты ее принимал… Супергероиня какая-то. И как теперь?..
    
    Сам не знаю, почему я так разоткровенничался. Скорее всего, эффект чужого языка: вроде и смысл слов тот же, а эмоциональная заряженность все равно не такая, как в родном.
    
    – Да ты что, чувак! – Юный «харе-кришна» выпучил глаза. – Ты не в курсах, с кем ты пришел? Стой на месте, никуда не уходи…
    
    Он куда-то убежал и скоро вернулся с целой стопкой тоненьких детских книг.
    
    – На, просвещайся! – Он впихнул мне книги в руки, и я автоматически начал перебирать яркие обложки: «Как Кришна пас телят на берегу Ямуны», «Как Кришна спрятал одежду пастушек». «Как Кришна воровал сливочное масло». «Как Кришна поднял гору Говардхан». «Как Карина и Артур…» – Стоп. Я сморгнул и все-таки прочитал правильно: «Как Кришна и Арджуна стали друзьями».
    
    
    ***
    Ночевать мы остались в общине кришнаитов. Ребята устроили в нашу честь настоящий пир: всякие немыслимые фрукты и специи, разноцветные сладости, осыпанные лепестками… Потом вокруг нас водили хороводы и пели баджаны. Воплощенный Кришна в новом платье танцевать не шел, а молча сидел рядом со мной. Я тоже молчал. Стены в кришнаитском храме были зеркальными, и я видел ужасно знакомое смуглое лицо то слева, то справа в просветах между танцующими – везде, куда бы ни отвернулся.
    
    Наконец я собрался с духом.
    
    – Когда ты вернешь мне Карину?
    
    – Скоро. Мое время в аватаре на исходе. Утром Карина проснется в этом теле и ничего не будет помнить.
    
    Я молча кивнул.
    
    Кришна в теле Карины склонил голову набок.
    
    – Ты знаешь, что она тебя не любит? И вряд ли полюбит?
    
    Я снова кивнул.
    
    – А пока... – Он  тряхнул кудрями и лукаво улыбнулся. – Разве я не лучше? Лови мгновение, друг Артур! – Тонкие девичьи пальцы взяли меня за запястье. Золотистый ноготок скребнул по ладони.
    
    – Нет! Даже не думай! – отрезал я очень-очень твердым голосом, хотя сердце предательски заколотилось, а руки вспотели. – Нет. Ты не Карина. Ты вообще не человек.
    
    Сказал это и сам испугался: вдруг обидится? Но Кришна только улыбнулся и поцеловал меня в щеку. Потом одним изящным движением поднялся из позы лотоса – и ушел плясать в круг веселых бритоголовых немцев.
    
    
    ***
    После поездки в Германию мы с Кариной стали встречаться реже. Все когда-то проходит. Наверное, так оно и лучше.
    
    Правда, недавно мы опять столкнулись у общих друзей, на йоговском чаепитии. Все сидели на полу, в полумраке, говорили, как обычно, о чем-то возвышенном. А когда хозяйка дома расставила свечи в подсвечниках из цветного стекла, я увидел синие отблески на лице Карины и…
    
    Скучаю я, в общем. Ну, вы поняли.