Посадочный модуль описал над территорией круг и пошёл на снижение. Площадка, пригодная для посадки, была всего одна - между станцией и выработкой – ровно посередине. Я приземлил аппарат и минут пять понаблюдал, как оседает застившая видимость пыль. Затем отстегнул ремни, выбрался из кресла пилота и занялся скафандром. Генератора атмосферы на астероиде не было. Поговаривали, что, возможно, и не будет – рентабельность выработки пока оставалась под вопросом, и в компании ещё не решили, стоит ли в неё вкладывать. Справившись со скафандром, я выбрался через входной шлюз наружу и окинул взглядом выработку. Шесть монстроподобных горнодобывающих роботов, рассыпавшись цепью, методично вгрызались лазерными резаками в породу. Бригадир, отличающийся от ярко-жёлтых работяг лишь невзрачным, бледно-песочного цвета корпусом, невозмутимо прохаживался вдоль цепи. Я повернулся к выработке спиной и неуклюже зашагал к зданию станции. Плоская и чёрная, словно сплющенная хоккейная шайба, станция лепилась к подножию похожего на расколотый зуб холма. На входе был шлюз - массивный, овальный, с горизонтальными створками, раскрывшимися при моём появлении, будто намеревавшийся закусить человечиной хищный бездонный рот. - Здравствуйте, гость, - услышал я приятный грудной баритон, едва створки шлюза закрылись за спиной. - Меня зовут Сэм. Как прикажете к вам обращаться? Я поднял глаза и оглядел двухметрового, отливающего латунью кибера. Универсальный робот-распорядитель, серия УРМ-14Ф, услужливо подсказала память. Коэффициент интеллекта девяносто шесть и восемь. Материалы я изучил досконально ещё на базе, так же, как личные дела персонала. - Старший дознаватель Мартин Йондж, - отрекомендовался я, освобождаясь от скафандра. - Можно просто Мартин. Я потянулся, повёл плечами. Станционная сила тяжести в 0.95g была приятной переменой после недели полёта в невесомости. - Вы будете расследовать дело об убийстве, Мартин? - Ты весьма догадлив, приятель. - Ко мне обычно обращаются на “вы”, Мартин. На секунду я растерялся - с высокоинтеллектуальными роботами мне общаться приходилось нечасто, и я успел позабыть, что чувство собственного достоинства у них – элемент управляющей программы. - Хорошо, Сэм, - кивнул я. - В три пополудни по местному я хочу встретиться с персоналом. А пока проводи меня в комнату для гостей. Виноват, я хотел сказать – проводите. Комната для гостей больше походила на монашескую келью. Встроенный шкаф, откидная койка, прозрачный пластиковый стол и пара стульев – вот и вся обстановка. Я завалился на койку и минут пять-десять лежал с закрытыми глазами, воссоздавая в памяти материалы дела – всё, чем снабдили меня на базе. Астероид основного пояса названием Капрера, четыреста семьдесят девятый по официальному списку. Откуплен компанией “Марс транзит” в частное пользование. Горнодобывающее предприятие, а фактически - алмазные копи, заложены восемь месяцев назад, одновременно смонтирована станция. Персонал – четыре человека, контрактники. Теперь уже три. Начальник станции Джеймс Финнеган убит при выходе из здания наружу, тело найдено в сотне футов от шлюза. Причина смерти - выстрел из лучевого разрядника, штатного оружия любого сотрудника компании, работающего во внеземелье. Один из троих контрактников на станции – убийца. Мне предстояло выяснить, кто именно, и взять виновного под арест. В два тридцать я покинул комнату для гостей и обошёл станцию по периметру.Жилые помещения находились в восточном секторе, бытовые и подсобные - в южном, склад - в северном, в восточном - лаборатория. Кафетерий, он же гостиная, он же кинозал, располагался прямо по центру. - Старший дознаватель Мартин Йондж, - представился я, переступив через порог кафетерия и окинув взглядом собравшихся. – Надеюсь, цель моего визита известна. - Известна, - спокойно кивнул наголо бритой головой рослый широкоплечий геолог Макс Бауэр и предложил: – Проходите. Остальные двое промолчали. Невысокий сухощавый инженер-электронщик Борис Красинский сложил руки домиком и смотрел на меня дружелюбным открытым взглядом. Миниатюрная черноглазая брюнетка, специалист по жизнеобеспечению Николетта Басси застенчиво улыбалась. Я непроизвольно задержал на ней взгляд: на фотографиях, подшитых в личное дело, Басси казалась невзрачной и бледной. Но не в реальной жизни: передо мной сидела если не красавица, то более чем миловидная молодая женщина. - Расскажите, как было дело, - предложил я. - А потом я побеседую с каждым из вас в отдельности. В кафетерии повисла тишина. Николетта тревожно нахмурилась, Борис отвёл взгляд и печально покачал головой. - Ну, давайте тогда я, - вздохнул Макс Бауэр, обведя взглядом коллег. - Это случилось шестого июня, в среду… По словам Бауэра, шестого июня, в семь утра по времени станции, Николетта Басси обнаружила, что работы на копях приостановлены. Датчик Грега, бледно-песочного робота-бригадира, не горел, на запросы Грег не отвечал, шестеро работяг в отсутствие начальства бездельничали. Причину неисправности дистанционно выяснить не удалось, проблемы на выработке входили в компетенцию начальника станции, поэтому в семь тридцать Джеймс Финнеган отправился к шлюзу. Остальные трое разошлись по станционным помещениям. Макс двинулся на склад, Красинский – в лабораторию, а Николетта, для которой работы в утренние часы не нашлось, заперлась в своей комнате. В восемь ноль пять Финнеган на связь не вышел. Макс Бауэр, в обязанности которого входили переговоры с находящимся снаружи персоналом, забеспокоился и принялся вызывать начальника станции сам. Не получив ответа, Бауэр покинул лабораторию и направился к шлюзу, по пути никого не встретив. Тело Финнегана Макс обнаружил, едва взглянул на монитор встроенной в створки шлюза смотровой камеры. По громкой связи Бауэр позвал остальных, и через четверть часа все трое вышли наружу. Финнеган был мёртв, его скафандр прошит лучевым разрядом по диагонали, от плеча к бедру. Макс замолчал. - Что было потом? - спросил я, прерывая паузу. Николетта заёрзала на стуле. - Мы вернулись на станцию, и Макс радировал на базу, - тихо ответила она, заметно нервничая. – Понимаете, мы все были просто ошеломлены... - Да, конечно, - механически кивнул я. - В чём была проблема на выработке? - У бригадира отказал командный блок, - объяснил Красинский. У него оказался приятный, богатый интонациями голос. – Я этот блок заменил, и работы возобновились. - В чем причина неисправности? – уточнил я. - Видимо, тот из нас, кто… - голос Николетты сорвался. - Кто убил, - вежливо подсказал я, внимательно наблюдая за реакцией присутствующих. Николетта вздрогнула. - Да. Видимо, тот, кто выманил Джима наружу, намеренно повредил блок… Кто-то из нас троих. - Бедное заблудшее чадо, - с сочувствием в голосе произнёс Борис. - Всевышний даёт столько шансов на спасение, а этот несчастный ни одним из них так и не воспользовался. Я с любопытством посмотрел на электронщика. В личном деле Красинского в графе «религия» стояло солярный нео-протестантизм. Судя по реплике, Борис на самом дел был искренне верующим. Несколько мгновений я изучал Красинского, потом перевёл взгляд на Макса, затем - на Николетту. Трое подозреваемых, ни один из которых, на первый взгляд, не походил на убийцу. И пока у меня нет улик, все они - всего лишь свидетели. Все трое. Хотя - нет, есть и четвёртый. Сэм вне подозрений – убийства он совершить не мог, управляющая программа это исключала. Кроме того, высокоинтеллектуальный, с зачатками личностных характеристик, Сэм, тем не менее, был роботом, а, значит, его суждения основывались на фактах, а не на эмоциях. И это делало его очень полезным свидетелем. Допрос следовало начинать с него. - Где находился Сэм на момент убийства? - В ремонтной мастерской, - Бауэр открыто встретил мой взгляд и спокойно продолжил: – В нефункциональном состоянии. Убийца временно отключил Сэма, дистанционно обесточив аккумуляторы. Можно сказать, обезвредил потенциального свидетеля. В комнате для гостей я разложил план станции на столе и принялся чертить схему. Чёрной стрелкой обозначил маршрут Финнегана от кафетерия к шлюзу. Зелёной – путь Бауэра на склад. Синей – Красинского в лабораторию. И, наконец, фиолетовой – путь Николетты Басси в жилой сектор. Один из них до пункта назначения не дошёл. Вместо этого он отправился к шлюзу, дождался, пока Финнеган покинет станцию, облачился в скафандр и выбрался наружу вслед за ним. Уложил жертву выстрелом из разрядника и вернулся назад. С минуту я поиграл над схемой фломастером. Пририсовал красную точку на месте ремонтной мастерской и обвёл её кружком. Здесь во время убийства томился обесточенный Сэм. - Рассказывайте, - велел я роботу, усевшись напротив него в кресле и закинув ногу на ногу. – В подробностях. - Что вы хотите услышать, Мартин? - Всё. О каждом из сотрудников станции. Всё, что найдёте нужным сказать. Робот переступил с ноги на ногу, совсем как человек в замешательстве. - Простите, Мартин. Мои этические нормы не позволяют сплетничать. Я почувствовал, что начинаю злиться. - Сэм, - стараясь, чтобы голос звучал спокойно, сказал я. - Вы отдаёте себе отчёт, зачем я здесь? Кто-то из ваших, так сказать, подопечных – убийца. И не исключено, что он не один. Вполне возможно, что они сговорились убить. Двое из них или все втроём. Помочь дознанию – ваша прямая обязанность. - Спрашивайте, Мартин. Я попытаюсь ответить. - В каких отношениях находился покойный с Максом Бауэром, Борисом Красинским и Николеттой Басси? - Я не разбираюсь в человеческих отношениях, Мартин. - Ладно, поставлю вопрос по-другому. Приходилось ли Джеймсу Финнегану ссориться с кем-либо из остальных? Кричать? Сердиться, угрожать? Робот вновь переступил с ноги на ногу. - Я лично ни разу не был свидетелем таких сцен, - сказал он наконец. - Но у вас есть косвенные данные, так? - Затрудняюсь с ответом. Я с большим трудом подавил желание наорать на этого механического святошу. - Послушай, ты, - плюнул я на правила вежливости и на встроенное в управляющую программу Сэма чувство собственного достоинства. – Знаешь, чем ты сейчас занимаешься? Ты покрываешь преступника, понятно тебе? А значит, ты и сам – преступник. Клянусь, я не удивился бы, надумай робот после моих слов покраснеть. Или напомнить, что к нему обычно обращаются на «вы». Но Сэм только спросил: - С кого начинать? - Давайте с Красинского… Борис Красинский сел на стул, сложил руки домиком и, чуть наклонив голову, располагающе улыбнулся, словно приглашая меня к доверительной беседе. - Расскажите мне о Джеймсе Финнегане, - сразу перешёл к делу я. - Что именно вас интересует, господин дознаватель? - Какой он был человек? Я ожидал безликих, ничего толком не говорящих эпитетов, таких, как «ответственный», «решительный», «хороший специалист»… Но Красинский меня удивил. - Грешный, - ответил он, сумев в это одно короткое слово вложить целый спектр эмоций: сожаление, сочувствие, укор, предостережение, печаль… - Вот как? И в чём это проявлялось? - О покойных, - Борис застенчиво улыбнулся, - принято говорить или хорошо, или никак. - Я так понимаю, хорошего о нём сказать нечего? - Каждый человек в сути своей добр. Но одних жизненный путь уводит от данной ему богом сути дальше, чем других, - в звучном, хорошо поставленном голосе Красинского прорезались пасторские нотки, он словно читал проповедь прихожанам. - Позвольте вам напомнить, что я веду расследование убийства. И мне нужны факты. Вы сказали, что Финнеган был грешным человеком. Какие грехи он совершил? Красинский помолчал, похоже, он сомневался. В конце концов, однако, вздохнул, сдаваясь, и скупо заявил: - Он нарушал многие заповеди. Первую, четвёртую и с седьмой по десятую. - Я не знаю заповедей солярного нео-протестантизма, - сухо отозвался я. – Поясните, пожалуйста. - Это – библейские заповеди, - с мягким укором ответил Красинский. И, видя, что я по-прежнему жду, продолжил: - Не поклоняйся иному богу, чти заповедные дни, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй и не желай чужого. Могут преобразовываться концессии и ритуалы, но настоящие истины со временем не меняются, господин дознаватель. Они вечны. Я задумался. С первой заповедью – не поклоняйся другому богу - всё было понятно: атеизм Финнегана наверняка раздражал религиозного Бориса. С четвёртой тоже – скорее всего, начальник заставлял Красинского работать в дни религиозных праздников. А вот с остальными было интереснее. - Подробнее про седьмую и восьмую заповеди, будьте любезны, - попросил я. Борис отрицательно покачал головой, смягчая отказ улыбкой: - Извините, господин дознаватель, но я уже рассказал вам всё то, что по-настоящему важно. - Электронщик – ваше светское образование, - я резко сменил тему, надеясь вывести Красинского из состояния завидного душевного равновесия, которое он демонстрировал. - Однако вы никогда не работали по специальности. До отправки сюда по контракту вы были пресвитером в солярной церкви Всевышнего на Поллуксе. Очень большой приход, очень уважаемая церковь. Почему вы оставили свой приход и прилетели сюда? Красинский опустил глаза. - Это – моя ноша, мне её и нести, - смиренно сказал он. Больше я от него ничего не добился. К счастью, был Сэм. Часом раньше он уже поделился со мной некоторыми подробностями. - Джеймс Финнеган не позволял Борису возносить ежевечернюю солярную молитву. Нетерпимо реагировал на его проповеди. Не давал отгул на ежемесячные суточные бдения. Постоянно делал уничижительные замечания по поводу некоторых религиозных ритуалов. - Они ссорились на почве религии? – спросил я у Сэма. - У них были эмоционально насыщенные диспуты на эту тему. - Эмоционально насыщенные, - повторил я нейтральную фразу. – Что вы под этим подразумеваете? - Использование экспрессивных выражений обоими, употребление нецензурной лексики Финнеганом, повышенный тон и угрозы. - Кто кому угрожал? – насторожился я. Представить спокойного, уравновешенного, располагающего к себе Красинского даже просто повышающим голос было трудно. - В разной степени они оба угрожали друг другу. Надо заметить, запугивания Финнегана были гораздо более чётко выражены. - Вы помните, что они говорили друг другу во время последней ссоры? - Финнеган сказал: «Ещё раз сунешься ко мне с душеспасительными беседами или влезешь не в своё дело, вылетишь с этого астероида», - процитировал Сэм. - На что Красинский ответил: «Раньше или позже, но за грехи всегда настигает кара Всевышнего!». Финнеган сказал: «Твой бог вряд ли найдёт меня на этом чёртовом астероиде», Красинский ответил: «Но его последователь здесь есть». Сэм прав – угроза Финнегана более чем прямая. Однако слова Бориса тоже можно расценить как предостережение. Неявное, но вполне выраженное. - Что Красинский имел в виду, когда говорил, что Финнеган нарушал седьмую заповедь? - Полагаю, он имел в виду отношения начальника с Николеттой Басси. Я начал с вопроса в лоб, едва только Николетта Басси присела на краешек стула. - Какие у вас были отношения с Джеймсом Финнеганом? Николетта немедленно покраснела. - Обычные рабочие отношения. - А вне рамок работы – как вы с ним ладили? У вас были конфликты? Девушка замялась. - В условиях замкнутого пространства конфликты неизбежны. Николетта так явно чувствовала себя не в своей тарелке, что мне было совестно на неё давить. Выбора, однако, у меня не было - давление на женщин почти всегда эффективней, чем на мужчин. - Не уходите от ответа, - жёстко потребовал я. - У вас были с Финнеганом разногласия? Споры? Ссоры? - Были. - Причины? - Финнеган не всегда соглашался с тем, как я планировала... - Меня интересуют конфликты личного характера, - перебил я. Николетта не ответила. - Вы были приятелями? – продолжал настаивать я. - Друзьями? Любовниками? Девушка вздрогнула, затем отрицательно мотнула головой. - А кем тогда? – повысил я голос. - Всего лишь коллегами. - Вот как. Однако отношения с коллегами бывают разные. Кто-то нравится, кто-то раздражает, с кем-то больше общего… - Он мне не нравился. Ничего общего у нас не было. Просто человек, с которым я вынуждена была работать и уживаться по условиям контракта. Я побарабанил пальцами по краю стола и резко сменил тему: - Вы получили образование в престижном университете Мицары, вас распределили на высокопрофайловый проект «Албали» в Эпсилоне Водолея, и вы с блеском его провели. После чего вдруг стали отказываться от престижных и перспективных проектов, предпочитая тяжёлую работу на периферии. Вот и сейчас – отклонили несколько завидных предложений, взамен подписав контракт на этот богом забытый астероид. Почему? - Здесь платят, - пожала плечами Николетта. – Очень большие деньги. - Вы нуждаетесь в деньгах? Николетта в упор посмотрела на меня: - Послушайте, господин дознаватель, - сказала она проникновенно. - Зачем вам это? Какое отношение моё материальное положение имеет к убийству? Прошу вас, не спрашивайте меня о том, что вас не касается. Я отвёл взгляд. Как человеку, мне претила жёсткость, особенно в отношении к женщинам. Тем более, к миловидным и привлекательным, как она. В моей работе, однако, жесткиеметоды были необходимостью. - Я задал вам два вопроса, - отчеканил я. - На что вам деньги, и каковы были ваши истинные отношения с Финнеганом. Извольте отвечать! Николетта отшатнулась. - Всё, что могла, я вам уже всё сказала. - Что ж, как угодно. Вы можете идти. Два часа назад бесстрастный, ограниченный строгими этическими нормами Сэм рассказал куда больше. - Джеймс Финнеган проявлял к Николетте Басси особый интерес. Однако её эмоциональная реакция на его знаки внимания была не такой, на которую он рассчитывал. - Вы имеете в виду, - перебил я сухую речь робота, - что начальнику она нравилась как женщина, но не отвечала ему взаимностью? - Полагаю, можно выразиться и так. - И как Финнеган реагировал на её равнодушие? - Какое-то время он продолжал оказывать Николетте знаки внимания, но позже начал проявлять нетерпение и агрессию. - Вы не могли бы выражаться чуть менее лаконично? - Мои ответы характеризуют ситуацию вполне адекватно. - Но недостаточно детально. Он ей угрожал? Принуждал к интимным отношениям? - Угрожал. Кто касается принуждения, я лично не был очевидцем подобных инцидентов. - Но косвенные сведения, я так понимаю, у вас есть? - Есть. Однако по стандартам теории доказательств их недостаточно, чтобы со значительной долей уверенности предъявить Джеймсу Финнегану обвинение. - Ему и не предъявишь обвинение – он мёртв, - отрезал я. – И всё, что меня сейчас интересует – это выяснить, у кого был мотив убийства. В отличие от Бориса и Николетты, Макс Бауэр не нервничал, не прятал глаза и не отнекивался. - Вы единственный из троих дружили с Финнеганом издавна, не так ли? - спросил я. - Вряд ли это можно назвать дружбой, - спокойно ответил Бауэр. - Приятельские отношения, не больше. - Работать в одной команде было вашим совместным решением? - Я и раньше работал с Джимом. Точнее, под его началом. Вы, впрочем, наверняка это знаете из личных дел. Я кивнул. Предыдущие контракты персонала станции были в личных делах расписаны в подробностях. Место, срок, компенсация, отчёты о проделанной работе. Всё, кроме человеческих отношений. Меня же интересовали прежде всего они. - Приходилось ли вам ссориться? Или, может быть, конфликтовать по работе? Бауэр вздохнул. Затем приятельски, едва не дружески мне улыбнулся. - У меня предложение, - сказал он. - Не будем ходить вокруг да около. Я не убивал. Точка. Покойный был тем ещё фруктом, его надменность, властность и самодурство зачастую нелегко было вытерпеть. Но в профессиональном отношении он был хорош. Знающий, опытный и работящий. Этим контрактом я тоже обязан Джиму, он ходатайствовал за меня перед начальством, когда сюда набирали персонал. - Ну, допустим. Кто же тогда, по-вашему, убил? - Не знаю, - Бауэр развёл руками. - Но не я. Я к выходкам Финнегана давно привык. - Вот как? Ну, а что можете сказать насчёт ссоры, которая произошла между вами с месяц назад? - Вам уже доложили, - вновь улыбнулся Бауэр. - Ничего особенного, очередная выходка, Джим был на них горазд. Я сорвался, повысил на него голос, всё-таки любому терпению бывает предел. - Подробнее, пожалуйста, - бросил я. - Что это была за выходка? - Финнеган прошёлся по одной нашей общей знакомой. Оскорбил её. Извините, имени я вам не назову. Имя я знал и так. От Сэма. - Курьер был трижды, - бесстрастно рассказывал робот. - Забирали добычу, подписывали приходный ордер и отчаливали, всё в течение суток. В последний раз, однако, случилась заминка. Макс Бауэр не поделил что-то с капитаном курьера Анжелой Априлиной. - Что именно не поделил? - Не знаю. - И что же было в последний раз? - я сделал пометку запросить информацию о капитанше. - Мне показалось… Я не уверен, но… - Смелее, - подбодрил я робота. - Мне показалось, что она ударила его по лицу. Судя по звукам - у меня чувствительный ресивер, я тогда находился у шлюза - они повздорили. А потом, уже после отлёта курьера, была другая ссора, на этот раз с Джеймсом. Предполагаю, что ссорились из-за Анжелы Априлиной - оба не раз произнесли её имя. - Вы считаете, причиной ссоры была ревность? - Не думаю. Речь шла о какой-то доле. - О доле? - удивился я. - В каком плане? - Видимо, в плане дележа. Я слышал, как Финнеган сказал Бауэру: “Твоей доли больше нет, забудь о ней, мы с девчонкой тебя выключаем”. Я считал, что неплохо подготовился к расследованию. Но сейчас, после допросов, понял, что мне требуется куда больше информации. И я занялся тем, что умел лучше всего – стал копать глубже. Устроившись настолько удобно, насколько это позволяла аскетическая обстановка комнаты для гостей, я принялся за работу. Где-то в необъятной информационной глубине наверняка хранились нужные мне сведения. Включая те, что были удалены, стёрты из общего доступа и складированы в архивы с ограниченным допуском. Настойчивость, терпение, бесчисленные чашки кофе, и сутки спустя у меня было куда больше данных, чем на момент прибытия на астероид. Я вновь разложил план станции с кружками и стрелками на столе и стал добавлять полученные сведения. Первый кружок - Борис Красинский. Зарабатывает деньги на «отмывание» грехов – пресвитераобвинили в прелюбодеянии с прихожанкой и наложили епитимью - огромное пожертвование в пользу солярной церкви. Потеря прихода, длительное пребывание в замкнутом пространстве, тяжёлая работа и постоянное издевательство от высмеивающего его веру начальника. Может ли всё это в совокупности привести к психологическому срыву и подтолкнуть человека к убийству? Абстрактного человека - да, вполне. Такого глубоко и искренне верующего, как Борис? Сомневаюсь. С другой стороны, вера – меч обоюдоострый. Вера может удержать человека от страшных поступков,вера же может к ним подтолкнуть, всё дело в ситуации и интерпретации. Да, пожалуй, доведённый до крайности Борис мог совершить убийство. Второй кружок - Николетта Басси. Последние годы неизменно отказывалась от солидных, обещавших прекрасные карьерные перспективы контрактов ради заработков на тяжёлой работе. Причина – отчаянная нужда в деньгах на лечение шестилетней дочери с врожденным пороком сердца. Должна во что бы то ни стало отработать контракт, чтобы получить всю сумму, и вынуждена терпеть домогательства начальника. А возможно, и не только домогательства. Может ли это довести до убийства? Безусловно. Третий кружок - Макс Бауэр. Он не искупал грехи, у него не было огромных долгов или расходов. Макс всегда занимался разработкой астероидов, и нынешний контракт ничем не отличался от полудюжины предыдущих. Послужной список Бауэра выглядел безупречным. Однако, изучив архивы, я нашёл сведения о Максе, которые были удалены из всех официальных отчётов. Около двух лет назад они с Джеймсом оба заключили контракт на одну и ту же платиновую разработку, и обоих подозревали в хищении сырья. До официального обвинения, однако, не дошло - дело по-тихому закрыли и списали в архив. В материалах того дела фигурировало ещё одно, уже знакомое мне имя – Анжела Априлина. Я поставил на схеме новый кружок, розовый. Капитан курьерского судна, которое забирало добычу с астероидов. Похоже было на то, что часть этой добычи Анжела утаивала и вместо складов компании доставляла реализаторам чёрного рынка. Я протянул стрелку от кружка с Анжелой к полям бумажного листа и упер её в чёрный прямоугольник. Затем соединил второй стрелкой кружки Априлиной и Бауэра. Пририсовал над ней сердечко. Добытая информация позволяла с уверенностьюсделать вывод, что Анжела была давней знакомой Макса и почти наверняка его любовницей. Я на минуту задумался. Логично предположить, что троица отрабатывала на новом месте прежнюю схему. Однако в какой-то момент она дала сбой. “Твоей доли больше нет, забудь о ней, мы с девчонкой тебя выключаем”, - сказал Финнеган Бауэру. Девчонка – это Априлина. Получается, она объединилась с Финнеганом против своего любовника, и они вдвоём выставили его из схемы. Вычислить причину не представляло труда. Была она банальной, но в девяноста пяти случаях из ста верной. Анжела влепила Максу пощёчину – обычная реакция преданной женщины на мужскую измену. И объект этой измены на станции мог быть только один. - Николетта, вы давно спите с Бауэром? – в лоб спросил я. Я вызвал девушку к себе, но заставил прождать под дверьми почти четверть часа. Войдя вовнутрь, она уже была взвинчена до предела. Но, похоже, собиралась отпираться до последнего. - Давно? – переспросил я, наблюдая, как краска заливает её лицо. - Джеймс Финнеган знал о ваших отношениях? Николетта молчала. Внезапно у неё задрожали руки, и она стиснула их в замок. - А может, вы спали с ними обоими? И они знали друг о друге? Конечно, знали, что можно утаить на такой маленькой станции, - намеренно цинично продолжал я. – А как же Борис – он не чувствовал себя обделённым? Или вы и с ним тоже?.. - Нет! – вырвалось у девушки. Я жёстко улыбнулся. - Значит, только с Финнеганом и Бауэром? Николетта опустила голову. - Нет, - глухо ответила она. Я молчал, и помещение заполнила тишина. Была она плотной и тяжёлой. И давила. - Нет, - наконец, повторила Николетта. – Только с Максом. Я понял, что наступила кульминация. Одно признание влечет за собой другое, нужно только задать резкий, провоцирующий вопрос. - От скуки? – цинично ухмыльнувшись, бросил я. Николетта так и вспыхнула возмущением: - Мы любим друг друга! Теперь оставалось только её дожать. - Любите? – издевательски переспросил я. – Ну, допустим, Макс к вам неравнодушен. А вы? Не деньги ли вы любите, которых у Бауэра достаточно, чтобы оплатить лечение вашей дочери? Николетта отшатнулась, как от удара. - Ступайте, - велел я ей. - И скажите Бауэру, что я хочу его видеть. Мне внезапно сделалось тоскливо. Иногда я ненавидел свою работу. Фактически, я давил на Николетту и старался её унизить, пользуясь тем, что слабое звено именно она. И успеха добился именно этим – жёсткостью и безжалостностью. Какой-то подонок семь лет назад вскружил ей голову, а потом сбежал, оставив с новорожденной дочерью на руках. Девочка смертельно больна: чтобы продлить ей жизнь, Николетта год за годом пластается в медвежьих углах Вселенной, считай, на каторге. И вот - встречает Макса. Какая мне разница, вправду ли она его любит или собирается воспользоваться его деньгами. Не моё дело, как они… Я тряхнул головой, отгоняя совесть прочь. Итак, Финнеган сообщил Априлиной, что Бауэр изменяет ей и предложил исключить того из доли. Если учесть, что в то же время Финнеган продолжал домогаться Николетты, то можно считать, что Макс вырвался вперёд в гонке за звание главного подозреваемого. Правда, улик пока нет, и нельзя исключать, что они с Николеттой сговорились. А тут ещё Красинский, который тоже вполне мог оказаться участником заговора. К примеру, если Бауэр обещал ему денег в обмен на соучастие. Что ж, задачи со многими неизвестными были частью моей работы. Так или иначе, я чувствовал, что разгадка уже близка. - Вот что, господин дознаватель, - Макс Бауэр был предельно серьёзен и собран. - Вы залезли туда, где вам делать нечего. Мои отношения с Николеттой – не ваше дело, понятно вам? - Видите ли, Бауэр, - проигнорировал я вопрос. - Вы – мелкий жулик, залезший в карман нанявшей вас компании. Вы занимались хищениями не первый год. У меня достаточно материалов, чтобы возбудить дело. Например, я могу распорядиться задержать Анжелу Априлину, и её допросят прекрасные специалисты, умеющие получать показания. И тогда вы вместо брачного венца пойдёте в тюрьму – если и не за убийство, то за хищение. Как вам такая перспектива? Макс стиснул челюсти, на скулах заходили желваки. - Что вам от меня надо? – наконец, с трудом выдохнул он. - Правду. Если вы не причастны к убийству, я хочу знать правду о том, что происходило на станции. - Что происходило, - мрачно повторил Бауэр, устало провёл рукой по лицу и вздохнул. –Даже не знаю, с чего начать...Джим был редкостным подлецом и скотиной. Мог оболгать человека. Подставить. Принудить к чему угодно, не испытывая при этом угрызений совести. Анжелу и меня он держал на крючке и заставлял на себя работать. День за днём издевался над Борисом и Николеттой, а когда увидел, что мы с ней… - Макс замолчал. - Ну-ну, - помог я. - Что он сделал, когда увидел? - Он поставил ультиматум: или Николетта будет спать с ним, или он меня сдаст. Давнее дело, я попал в него по глупости. Джим тогда вытащил меня, не дал упрятать в тюрьму. Но его услуга дорого мне обошлась - с тех пор он постоянно шантажировал меня… Вам важно, что это за дело? - Пока нет. Итак, терпеть шантаж стало невозможно, и вы его убили? - Нет, - отрезал Макс. - Я не убивал. Мы ненавидели его, все трое. Возможно, я ненавидел больше других. Но я не убивал. Я не знаю, кто обесточил Сэма и отключил бригадира на выработке. Клянусь вам, не знаю! В этот момент я понял, что кое-что упустил. Я считал, что в этой истории только четверо участников. Но был ещё и пятый. Путь до выработки занял у нас с Сэмом добрые полчаса. Интересно, думал я, опираясь на локоть Сэма и неуклюже переставляя ноги: кто из троих сейчас с ненавистью смотрит мне в спину и мечтает расправиться со мной так же, как расправился с Финнеганом? - Мы напрасно тратим время, Мартин, - голос Сэма в шлемофоне скафандра почти не утратил приятных грудных интонаций. - Грег убить не мог. Хотя бы потому, что у него нет оружия, Мартин. Никакого. И быть не может. - Хорошо, я понял. Спасибо. Оружия у бледно-песочного бригадира действительно не было и быть не могло. При нашем приближении Грег остановил работы и застыл, вытянув по швам клешнястые манипуляторы. Бывший боевой робот, офицер, командовал высадкой десанта при беспорядках на Церере. После внедрения более совершенной модели из армии списан. Приобретён компаний “Марс-транзит” и перепрофилирован в маркшейдера. С запретом когда-либо распоряжаться любым видом оружия ввиду потенциальной опасности для окружающих. - Рассказывай, - велел я бывшему вояке. – Всё, что помнишь. Поминутно. - Я ничего не помню, коммандер. Я работал. - Ты перестал работать в ночь на шестое июня по местному исчислению. В какое время это произошло? - Я не помню, коммандер. - Он и не может помнить, - подсказал Сэм. - Ему же поставили новый процессор вместо того, что вышел из строя. Он помнит только то, что было после замены. - В какое время произошла замена? - В семь сорок восемь утра шестого июня, коммандер. - Что? - не поверил я. - Во сколько? - В семь сорок восемь утра, коммандер. - Именно так, Мартин, - подтвердил Сэм. - Время инициации нового процессора семь сорок восемь утра. Пару минут я недвижно стоял, переваривая информацию. - Пойдем обратно, - наконец, велел я Сэму. Теперь я уже знал, кто убил. И знал как.- Не говорите никому о том, что мы здесь выяснили. - А что мы выяснили, Мартин? - полюбопытствовал Сэм. – Мы… Он внезапно осекся – совсем как человек. - Садитесь, Борис, - предложил я Красинскому. - У меня к вам вопрос. - Слушаю вас, - с готовностью отозвался он. Глубокий голос, проникновенный взгляд, открытое, располагающее выражение лица. Настоящий пастор. Или пресвитер – как там его называли? Будь я его прихожанином, ни на миг бы не усомнился, стоит ли ему исповедоваться. - Вопрос простой. Зачем вы убили начальника станции Джеймса Финнегана? - О чём вы, господин дознаватель? – с завидной выдержкой спросил Борис. - Девятая заповедь, Красинский, - жёстко ответил я. - Не лжесвидетельствуй. Вас лишили прихода, но не веры. Вы по-прежнему живёте по своим канонами положениям. Так следуйте им. Расскажите мне, зачем вы убили Джеймса Финнегана. Борис побледнел. - Почему вы решили, что его убил я? – тихо спросил он. - Потому что я знаю, как этопроизошло. В ночь на шестое июня по местному времени вы приводите в негодность командный блок Грега, бригадира добытчиков. Не знаю, пришлось ли вам идти на выработку пешком или вы проделали это дистанционно. В семь утра Николетта Басси обнаруживает, что работы остановились. В семь тридцать Финнеган отправляется на выработку, чтобы проверить, в чём дело. Вы же дистанционно отключаете Сэма и, пока Финнеган облачается в скафандр, меняете процессор Сэма на командный блок бригадира. В семь сорок восемь вы его инициируете и отдаёте Сэму команду убить. Вы - единственный инженер-электронщик на станции, только вы могли провести такие манипуляции. Я сделал паузу. Красинский молчал, не сводя с меня глаз. - Итак, - продолжил я, - управляющая программа Сэма отключена, вместо неё действует брутальный блок отставного офицера. Сэм следует за Финнеганом и убивает его. Возвращается в ремонтную мастерскую, где вы производите обратную замену. После чего вам остаётся лишь поменять процессоры в корпусе Грега. Увы, выставить ложное время инициации вы не можете, производитель эту возможность заблокировал. А запасной процессор на складе единственный, комплектацию я проверил. Что скажете, Красинский? Он долго сидел, глядя на меня – бледный и отрешённый. Затем тихо, очень тихо проговорил: - Мне нужно помолиться. Я скрестил на груди руки. Это было почти признание. Не для суда – суду столь расплывчатой фразы, конечно, не хватит. Но мне – с лихвой. Теперь оставалось лишь выяснить, задумал ли Красинский преступление в одиночку или в сговоре с остальными. - Даю вам пятьдесят минут. Ровно в три, - я взглянул на часы, - жду у себя. С чистосердечным признанием, если хотите облегчить свою участь. - Позвольте, Мартин? Сэм стоял в дверях, вытянувшись по стойке смирно, совсем как бледно-песочный бригадир на выработке. Часы показывали без четверти три. - Заходите, дружище, - я улыбнулся роботу. – Думаю, что вы догадались обо всем, так же, как и я. Сэм переступил порог комнаты для гостей. - Не совсем, Мартин. Мы оба сопоставили полученные факты и сделали выводы. Однако ваш вывод неверен: Борис Красинский не убивал. - Вот как? - я решил, что робот шутит. – Процессоры менял Красинский. И он не убивал, по-вашему? Ну-ну. Кто же тогда? Макс Бауэр? Николетта Басси? - Ни тот, ни другая. Джеймса Финнегана убил я. Он заслуживал этого. Я составил план и совершил убийство. Я, ошеломленный, застыл. - Ерунда, - бросил я, когда, наконец, пришёл в себя. - Ваша управляющая программа не позволила бы вам причинить вред человеку. И вы не способны поменять управляющий блок. Я имею в виду - без посторонней помощи, даже реши вы это проделать. - Вы ошибаетесь, Мартин, - ровным голосом возразил робот. – Я способен ремонтировать себя. И я заявляю, что это я убил Финнегана. В отсутствие прямых улик, указывающих на кого-либо из персонала станции, вам придётся принять моё признание. - Вы… вы… - пробормотал я, запинаясь. - Вы лжете! Вы покрываете убийцу. Вы… Сэм очень по-человечески пожал плечами: - Доказать это вам не удастся, не так ли? Я не ответил. Он был прав – неопровержимых доказательств против кого-либо из обитателей станции у меня не было, а косвенные улики не вытянут дело в суде. Зато признание Сэма примут без вопросов и сомнений. Кого же он выгораживал, бедолага Сэм, только что подписавший себе акт на утилизацию? Бориса или Макса с Николеттой? Или всех разом? - Почему? – тихо спросил я. И снова Сэм очень по-человечески пожал плечами. - У меня искусственный интеллект, максимально приближенный к человеческому. Но полноценный разум невозможен без переживаний, именно они мотивируют и регулируют деятельность носителя интеллекта. Иными словами, я испытываю ряд эмоциональных процессов. Вы понимаете, о чём я, Мартин? О, да, я прекрасно его понял. - Ты привязался к ним, – тихо сказал я, непроизвольно перейдя на “ты”. – Ты так долго проработал с этими людьми, что они стали тебе близки. И сейчас, когда Борису грозит тюремный срок вплоть до пожизненного, ты решил взять вину на себя, чтобы избавить его от незаслуженного наказания… Или Бориса с Максом, если они соучастники. Или всех троих. Ты считаешь наказание незаслуженным, так? Робот молчал. - Послушай, Сэм, – выдохнул я, наконец. – Ты ведь знаешь, чем для тебя это закончится. Ты перестанешь существовать, тебя не будет. Вообще. От тебя не останется ничего. Ты это понимаешь? - Это не так важно, Мартин, - спокойно ответил робот. – Гораздо важнее другое. Некий принцип, который вы, люди, так цените. Я долго смотрел на него, на двухметрового, отливающего латунью кибера, универсального робота-распорядителя, серия УРМ-14Ф, коэффициент интеллекта девяносто шесть и восемь. Справедливость, понял я. Сэм не знал, затеял ли Борис преступление в одиночку, или вдвоём с Максом, или убить сговорились все трое. И я уже не узнаю. Сэм лишь считал, что Финнегана лишили жизни по справедливости. И взял вину на себя по той же причине: решив, что ради справедливости стоит пожертвовать собой. И ещё я подумал, что с ним согласен. |
|