Он не успел ни развернуться, ни дать сдачи. Шею крепко зажал чей-то локоть, в бок уперся нож, двое впереди бесцеремонно шарили по карманам. Алкоголь мигом выветрился из головы, жаль только сил от этого не прибавилось.
Вот и расслабился, отстраненно подумал Захар. На ухо что-то рявкнули. Ах да, он же забыл кошелек утром в отеле. Как кстати! Господа грабители разочарованы! Постепенно к Захару возвращалось ощущение собственного тела, он сделал вдох, собрался с силами. Резко сбросил руку с шеи, рванулся подальше от ножа. И тут же получил крепкий удар в висок, земля вырвалась из-под ног.
***
Четыре дня до этого
Беззаботный бриз метнулся к Захару, взъерошил волосы, но Захар раздраженно мотнул головой – мол, уйди, не до тебя, и бриз тут же стих. Солнце щедро рассыпало лучи по кронам платанов, крышам невысоких домов, пыльным улицам. Редкие прохожие в цветастых майках лениво двигались в сторону моря. Захар невольно потянулся к отдыхающим, но тут же себя одернул. Нельзя сдаваться здешнему воздуху. Время увлечения морем прошло, он давно вырос, у него серьезная работа.
Захар машинально поправил галстук и поднял руку голосовать. У его лакированных туфель лихо затормозила видавшая виды девятка, с аэрографии на капоте нагловато поглядывала пышногрудая девица.
Водитель презирал светофоры, поэтому доехали быстро, Захар сунул двадцатку в потную руку, поспешно вылез из пропахшего бензином и перегаром авто. Сделал поспешный вдох и закашлялся. В воздухе витало кисловатое амбре арбузной корки – ну конечно, его высадили прямиком напротив большой урны. Захар поморщился. Добро пожаловать на помойку! А он уже успел забыть все прелести этих мест.
Захар огляделся, уверенно зашагал к перекрестку, демонстративно перешел пустую дорогу по зебре. Он здесь не для того, чтобы нарушать правила. Его цель была прямо противоположной.
На другой стороне улицы за выцветшими двухэтажными домиками великаном торчал новострой. Стеклянные створки двери призывно открылись, поманили обещанием прохлады кондиционеров, терпким запахом кофе, успокаивающим гудением рабочего улья. Кому, как не Захару было знать – обманчивое, неправильное ожидание. Но каждый раз он почему-то надеялся.
В холле его встретил вспотевший, неестественно веселый директор.
– Ждали, ждали, Захар, проходите! – директор доверчиво, по-детски улыбнулся, быстро вытер ладонью лоб, – Кондиционеры, сами понимаете, иногда ломаются. А чинить некогда – столько работы, столько проблем!
–Да, вижу...
Утренняя бодрость Захара испарилась, захотелось лечь и поспать прямо здесь, в пустынном мраморном холле.
Кабинет директора был так же непомерно велик и душен.
– Вячеслав, вы ознакомились с проектом? – Захар попытался поймать директорский взгляд, но тот смотрел сквозь Захара, точно был в глубокой медитации.
Повисло долгое молчание.
– Я так понял, от проекта вы отказываетесь? – не выдержал Захар.
Вячеслав нехотя оторвался от занимательного внутреннего мира, моргнул.
– Что вы сказали? Как отказываемся? – директор пошел бурыми пятнами. – Не смейте нам угрожать! Мы – лучшие из лучших! Нас месяцами отбирали, ждали! Обойдемся и без вашей конторы!
Как бы не так! Захар с трудом сдержал улыбку.
– Ладно, показывайте «лучших из лучших». Даже любопытно на них взглянуть.
***
Лучшие из лучших понуро бродили по коридору, помахивая в воздухе теннисными ракетками.
Захар уселся на подоконник с чашкой кофе в руках, с удовольствием сделал глоток, огляделся. Мимо него прошел парень с блуждающим печальным взглядом. Голова опущена, утыкается подбородком в грудь – отличный кандидат на роль Пьеро в детском спектакле. Из соседнего кабинета кто-то тихо, но уверенно твердил одно и то же: «Мне плевать, что хочет заказчик». Тихому голосу возмущенно возражали, но тот снова заводил волынку: «А мне плевать...»
Угораздило же получить распределение к программистам. С ними сложней всего. Нимб гениальности незримо витает над каждым. Как же! Люди тонкой душевной организации, творческие личности, инженеры человеческих возможностей! Захар поморщился, с сожалением глянул в опустевшую чашку. Что ж, пора за работу!
– День добрый! Захар Буров, куратор проекта!
Программисты подпрыгнули в креслах, удивленно оглянулись. Захар быстрым взглядом окинул комнату – удобная мебель, огромные мониторы, кулер, кофеварка, в углу болтается гамак. Неплохо устроились! С места сорвался парень с голым торсом – Захар инстинктивно отступил, занял более устойчивую позицию. Однако бить его никто не собирался. По крайней мере, пока.
– Виктор Стремский, старший программист, – парень протянул руку, оскалился.
За улыбкой читалось первое предупреждение не лезть не в свои дела. Второго предупреждения, говорила улыбка, может и не быть.
Захар выдержал тяжелый взгляд Виктора, пожал руку. Намечалось сражение. Кровавое и бескомпромиссное.
– Рома Уточкин, тоже старший… – из угла подал голос назначенный на роль Пьеро парень.
Он смотрел обиженно и оскорбленно – то ли расплачется, то ли разразится обвинительной речью.
Захар хмыкнул. Вот они, значит, какие...
– Ребята, ознакомьтесь с новым проектом, через час побеседуем, – Захар опустил на стол документ с техническим заданием, и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.
***
Он отправился бродить по улицам – ожидая, пока выветрится первое возмущение, утихнет протест. Еще бы! Пришел чужак и диктует, что им делать. Небрежно швыряется новыми проектами. Не выказывает желания пасть ниц и подчиниться. То ли еще будет!
Полуденное солнце выжигало мысли, оставляя вместо них тягучую лень. Захар плавился, он с трудом переставлял ноги, разогретый асфальт оседал под тяжестью шагов. Он вспомнил, как гулял по такому же асфальту – только это было в столице, давным-давно, и рядом шагал отец. Чтобы успеть за папой, маленькому Захару приходилось бежать – однажды он так потерял сандалии, и, не сказав ни слова, протопал босиком до дома, а потом стоически выдерживал мамин разнос. Папа был моряком, редко появлялся дома, и Захар очень боялся его разочаровать…
В глаза бросилась смелая вывеска «Козаностра». Большие буквы переливались всеми цветами радуги, под ними красовалась приписка: «Вы не сможете отказаться от нашего предложения!».
– Почему же не смогу? – бормотал под нос заинтригованный Захар, переступая не очень-то чистый порог заведения.
Густой бардовый орнамент обоев превращал и так небольшое помещение в будуар, в углу на высокой подставке стрекотал новостями телевизор, пожилая официантка сосредоточенно терла стаканы. За столиком у окна усатый мужчина меланхолично опрокинул в рот рюмку, осторожно поставил ее на стол, вытер усы, причмокнул. Напротив белобрысый паренек интеллигентно ел борщ. Захар присел за свободный столик, махнул рукой официантке. Та неторопливо подошла, молча стала рядом.
– Мне, пожалуйста, борщ…
– Понаехали, гурманы, – недовольно отрезала официантка, и закатила глаза к потолку, – нет борща! Заказывайте суп с клецками или уходите!
Захар пожал плечами – обслуживание здесь всегда оставляло желать лучшего. Эта глупая приписка его сбила с толку. Почему от предложения нельзя отказаться? Вот он сейчас уйдет и откажется!
– Долго будете искать другую столовку. Это уже только в центр ехать, – вдруг откликнулся белобрысый на невысказанный вопрос.
Захар кивнул официантке. Она демонстративно черкнула что-то в блокнотике и удалилась.
– Вы же куратор? – не отрывая взгляд от Захара, будто тот мог испариться без должного наблюдения, парень промокнул рот салфеткой, отодвинул пустую тарелку.
Значит, о нем уже ходят слухи. Ну как же, здесь все так заняты – почему бы не посплетничать?
Захар ограничился коротким кивком, не спеша заводить разговор на голодный желудок. Сейчас снова пойдет речь о «лучших из лучших», и его стошнит прямо здесь.
– Бежать отсюда надо… – белобрысый зачем-то перешел на шепот, пригнулся к столу. В глазах парня запрыгали сумасшедшие искорки.
– И мне приятно познакомиться. Захар Буров!
Захар протянул руку.
– Ой, извините, я тут совсем одичал! Семен Меняев, отдел тестирования, – парень неловко пожал руку, оглянулся по сторонам, – Я же все понял! Им-то что – они привыкли жить на работе. А мне так нельзя, у меня жена, дочка…
– Погоди, не горячись. Зачем бежать-то собрался?
Парень удивительно быстро соображал. Обычно такие сюда не попадали. По крайней мере, Захару на пути не встречались. Интересно, интересно…
– Да сразу понятно было, что за набор. Крупный проект, все условия, на собеседовании дурацкие вопросы задают, по делу – ни слова. И зарплата! Нереальная, сказочная зарплата! Бесплатный сыр, знаете ли… Если бы не жена, отказался бы, точно. Она настояла. А я все ждал этой мышеловки. Дождался…
По мере обличительной речи Семен все больше распрямлялся, и все громче говорил. При слове «жена» усач за столиком у окна поднял все понимающие глаза на Захара, развел руками и многозначительно цокнул языком. Захар не стал сообщать Семену, что в его аудитории плюс один сочувствующий – вряд ли парень сейчас оценит такой жест солидарности.
– Семен, это не мышеловка, это новый проект.
Захар говорил резко – злился сам на себя. Вот перед ним сидит человек, один из тысяч – он что-то понял, готов действовать. Сколько лет Захар мечтал такого найти. А сейчас растерялся. Сказать правду – нарушение устава, он сам подписывал бумаги о неразглашении. Должность обязывала врать. Может, крикни он сразу всем – ребята, ваше дело дрянь, возьмитесь за ум, черт побери, – тогда бы они собрались. От страха, со злости, все равно как. Но его руководство не любило громких историй. И он подчинялся.
Семен молчал, уставившись невидящим взглядом в застиранную клетчатую скатерть. Наконец, разлепил губы, с трудом выдавил:
– Я же пытался… ничего не вышло... Нам надо придумать, что делать!
– Семен, поговорим об этом позже. Сейчас главное – работа.
Захар опустил глаза. Разобраться бы с проектом для начала. А потом он решит, как быть с Семеном.
– Значит, вы с ними заодно…Да ладно, вы ешьте, вон суп уже совсем остыл…
***
Ребята сидели потупившись, заинтересованно изучая фасоны своих кроссовок и фактуру носков. Виктор зачем-то надел рубашку, и, кажется, даже причесался. Ага, значит, тропа войны была изрыта вдоль и поперек, томагавк уже откопали, заточили и приготовили к бою.
– Есть замечания по техническому заданию? Все ли понятно?
– Нет, не понятно... – отозвался Роман дрожащим голосом.
– Что не понятно? – удивился Захар.
– Ничего не понятно... – уже почти прошептал Роман и бросил умоляющий взгляд на Виктора.
– Кто вообще писал это задание? – буркнул Виктор, все еще не поднимая головы.
– Писали профессионалы, – отчеканил Захар.
– А если мы откажемся? – с расстановкой спросил Виктор, – Что тогда?
Ничего. Совсем ничего не случится. В прямом смысле этого слова. Захар усмехнулся своим мыслям. Вслух произнес:
– А что случается, если подчиненный ослушается начальство?
– Это угроза? – на лице Виктора заиграли желваки, глаза превратились в щелки.
– Нет, Витя, это закономерность. Если вопросов больше нет, предлагаю все же поработать.
Слишком смелое заявление. День ушел только на то, чтобы выяснить, кто чем занимается. Оказалось, что все занимаются всем, и никто ничем конкретно.
Виктор часто отлучался, много курил, а в остальное время находился в состоянии сердитом и нервном. Роман не терпел насилия над личностью, увлекался той работой, что нравилась ему и не имела никакого отношения к проекту. Если Захар пытался дать ему задание, обижался и спешил спрятаться за широкую спину Виктора. С Семеном они часто встречались на перекурах – Сеня задумчиво курил, Захар неспешно потягивал кофе. Завести разговор по душам так и не получилось – Семен отмалчивался и делал вид, что не слышит вопросов Захара.
Вячеслава он побеспокоил только раз. Зашел проверить, не ошибся ли кабинетом – возможно, через стенку от Виктора сидят не такие безнадежные экземпляры, а Захар и не знает. Увлеченный мыслями, Захар не постучался, сразу распахнул директорскую дверь. Вячеслав тихо посапывал, удобно устроившись на клавиатуре. Колонки негромко пели мантры, в воздухе висел тяжелый запах благовоний. Захар не стал будить директора. Он получил ответ на свой вопрос.
***
Захар возвращался в «Император». Пешком. Не торопясь. Выбирая людные улицы. Всматриваясь в глаза прохожих. Что он там искал, и сам не знал. Может, пытался заглушить окрепший в голове за эти несколько дней голос хаоса. Противный такой голос с интонациями Виктора ехидно повторял:
«А если мы откажемся, что тогда?»
«Ничего» – вступал в диалог Захар, и понимал, что врет. На сей раз сам себе.
Захар умел и любил работать. Отец не оставил ему другого выбора. Да, Захар гордился отцом, и во всем подражал ему – папа уходил в рейс, а Захар шел в яхт клуб покорять свое маленькое море учебной акватории. Но дело было не только в этом. Отец погиб, когда Захару было пятнадцать. Несчастный случай – самовозгорание груза, отец оказался рядом. Захар поглубже затолкал боль – переживать было некогда. Они с мамой остались одни. У мамы начались проблемы с сердцем, она месяцами не выходила из дома. Захар забросил яхты, обложился учебниками. После университета он прошел конкурс в транснациональную корпорацию. Много формальностей, сложная структура, ответственные проекты – Захара это не пугало. Были правила, которым нужно следовать, а остальное сделает трудолюбие. Вполне заслуженно он пользовался доверием начальства, и, возможно, проработал на благо корпорации еще много лет, не найди его Бюро.
Захар пошел на собеседование из любопытства, а вышел с твердым решением бороться за должность до конца. Но бороться не пришлось, его взяли в Бюро после второй встречи. Лысый мужчина в дорогих очках размеренно вел беседу, и в конце спокойным голосом сообщил Захару, что тот принят. То был момент абсолютного счастья. Захара не пугали дальние и долгие командировки, задержки до ночи. Мама благополучно вышла замуж второй раз и уехала из столицы. А своя семья и раньше не вписывалась в его сумасшедший график – женщины не выдерживали постоянных разъездов, и он отложил мысли о собственном очаге. Ему только двадцать семь, еще успеет!
Бюро ничего не производило, не перепродавало и не перевозило, оно решало проблемы – избавляло бизнес от лишнего. В любой компании иногда появлялись непригодные к разумной деятельности, ленивые сотрудники, обладавшие к тому же раздутым самомнением и завистью к успехам других. Даже если они сидели на месте и ничего не делали – такой балласт уже здорово тормозил любой проект. Но горе-сотрудники имели обыкновение соваться в чужую работу и патологически рвались к руководящим должностям. Бюро же скупало лучших специалистов разного профиля и лепило из них хватких кризис-менеджеров. Профессионалы такого уровня разрешали конфликт за считанные дни – бизнес облегченно вздыхал и возвращался в привычное рабочее русло, а нарушившие равновесие системы сотрудники навсегда оставляли компанию.
Затраты Бюро были велики, но оно не бедствовало – крупные компании охотно отстегивали немалую «страховку» за свой покой. Не все знали, что «балласт» потом приглашали в Бюро на беседу. Вежливо улыбались, сулили золотые горы, и, получив согласие после недолгих переговоров, сажали в самолет и отправляли в резервацию. Правда, сами кандидаты были уверены, что летят на засекреченный объект выполнять миссию мирового значения.
По прибытию сотрудники Бюро определяли вновь прибывших в один из безвкусных новостроев («недостроев», как прозвал их Захар), снабжали простенькими проектами, приставляли куратора. Ссыльные быстро обживались на месте, писали жалобные письма семьям о загрузке на работе, как могли объясняли, что отпуск откладывается на следующее лето. На памяти Захара ни один человек не вернулся из резервации, хотя Бюро оставляло за своими пленниками такой шанс.
– Неужели никто… Костя, как такое возможно?
Только что закончилась первая командировка Захара в резервацию. Он честно старался вдохновить команду, дать возможность хоть кому-то вырваться из болота, но его усилия почили в бозе.
– Люди не меняются, – начальник направления Костя поправил очки, солнечный зайчик, прорвавшийся сквозь жалюзи, беззаботно гулял по бритой голове, – вот нам и остается действовать методом исключения.
– Но это же тюрьма!
– Напротив, свобода! – глаза Кости заблестели воодушевлением, будто он сам давно желал такой жизни, – Делают, что хотят! Разумеется, на определенном участке суши...
Костя осекся, серьезно посмотрел на Захара:
– Знаешь что, возьми-ка отпуск!
Брать отпуск Захар не стал, вместо этого попросился перевести его с текущего более ли менее стабильного проекта снова в резервацию.
Захару вспомнилось, как еле заметно дернулась правая Костина бровь, когда тот заверял его перевод. Для всегда сдержанного шефа это было невиданным проявлением чувств.
Захар так и не понял, что задело Костю, но в любом случае отказываться от своей затеи не собирался. Люди не безнадежны, надо просто до них достучаться.
Прошло несколько лет. Поначалу Захар терпеливо «стучался», потом настойчиво колотил, бесцеремонно бил кулаками, но дверь ему так и не открыли. По другую сторону безразлично смотрели в глазки сытые жители резервации, молчали, и, казалось, чего-то ждали. Захар устал – не было сил даже ненавидеть этот заколдованный анархией город.
Он вернулся на столичные проекты, втянулся в привычный рабочий ритм, вспомнил нормальную, логичную жизнь. Успел познакомиться и расстаться с милой спокойной девушкой. Она оказалась нестерпимо скучной. Воспоминания о резервации уже затягивались старой раной на его самолюбии, но полностью рана зажить не успела. Его снова отправили в тот город. Захар спросил, можно ли пересмотреть назначение, но ему ответили резким отказом…
Под вечер жара убралась восвояси, ее сменил какой-то несерьезный теплый дождь. Захар наконец добрался до «Императора», вошел в помпезный холл. Девушка на ресепшен зевала, листала цветастый журнал. Когда Захар поравнялся со стойкой, она подняла осоловевшие от безделья глаза:
– Вы ведь жаловались на поломку в ванной?
Захар кивнул, да было такое. Сегодня утром у него в руках остались оба крана от смесителя – он удивился, но не сильно. В прошлый раз ему на темя угодила душевая лейка.
– Ну так мы сантехника вызвали, – девушка прислушалась к своим словам, будто не веря, что может говорить такую ересь.
Обычно «Император» не отличался трепетной заботой о постояльцах – они выкручивались сами, не успевая дождаться ремонтников, запаздывающих на недельку-другую.
– Сам пришел, или не обошлось без спиритического сеанса? – заговорщически прошептал Захар, навис над девушкой.
Та фыркнула, поджала тонкие губы.
Захар остановился перед своим номером. За дверью шаркали чьи-то ноги, позвякивали металлические предметы. Вернуться на ресепшен, потребовать объяснений? Никуда он не пойдет, хватит! Захар распахнул дверь...
– Покажись, кто пришел! – бодро крикнули из ванной.
– Нет, это ты покажись! – Захар стиснул зубы, ему давно хотелось кого-то ударить, и, кажется, сейчас он не станет сдерживаться.
– А че показываться, сантехник как сантехник. А вы кто такой? Может, вор? Что я потом постояльцу скажу?
Седой мужчина в засаленной робе сосредоточенно возился со смесителем. Судя по количеству разбросанных в ванной инструментов, серых ошметков пакли, пустых пачек из-под сигарет – работа шла не первый час, и конца и края ей не было видно.
– А... – мужчина поднял голубые в красных прожилках глаза на Захара, – так бы и сказали, что здесь живете! Подайте мне вон тот ключ, пожалуйста! – и сантехник ткнул пальцем в угол.
Захар не двинулся с места, он набрал полную грудь воздуха, чтобы дать достойную отповедь, но сантехник оказался быстрее.
– Ладно, сам возьму... Вы ж только с работы пришли, устали, небось.
– Знаете, нельзя так много работать – нервы ни к черту становятся, вкус к жизни пропадает, и ради чего? Вот вы своим делом занимаетесь?
– Вас это не касается! – процедил Захар. – Забирайте весь этот металлолом и уходите!
– Да не волнуйтесь вы так, закончил я уже.
Сантехник собрал инструменты в холщовую сумку, проверил, все ли на месте, наконец щелкнул застежкой, хлопнул себя по карманам робы и только тогда в упор посмотрел на Захара.
– Значит, не своим. Я так и думал. А жаль! Стараетесь ради чужого.
Кажется, Захар грубо вытолкал его из номера. Возможно, даже ударил. События того вечера помнились смутно. Он снова бродил по улицам – в изрядно потрепанном костюме, с пустой головой, сроднившись с местными обитателями стойким ароматом винных паров.
Уже поздно ночью, ввалившись в номер, он споткнулся о какой-то сверток. Выругался, опустился на пол. Непослушными руками разворошил пропахший паклей полиэтиленовый пакет, достал потрепанную книгу. Название и автора удалось разобрать не сразу – буквы плясали перед глазами. А когда разобрал, протрезвел.
Умберто Эко. Имя Розы. Когда-то давно он дочитывал эту книгу из принципа – продирался сквозь нее, как через колючие кусты. А вот сантехнику сей труд видно пришелся по вкусу…
Как же он ненавидит этот город! Хаос, бесправный мир, помойка цивилизованной страны! Безумные, непутевые, бестолковые люди. И даже такие они оставляли его, Захара, в дураках.
Теперь, чувствуя под пальцами шершавый корешок книги, он вдруг подумал, что получил по заслугам.
***
Утро пришло непрошенным, и Захар с удовольствием прогнал бы его, если б мог.
Нехотя сползая с кровати, он уже знал, что опоздал. В семь утра солнце светит по-другому. Проклятый сантехник – из-за него забыл сдать в стирку рубашки, теперь придется идти в мятой вчерашней. И побриться он не успеет.
Ничего, еще дня три продержаться, кое-как поставить проект-уродец на ноги. Большего от него и не ждут. А там – глянцевая столица, порядок, чистота.
Виктор неисправим. Роман тем более. Надо сдаться, смириться. Что он может изменить? За него все давно решено. Сеня был прав – он с «ними» заодно. Захар – сотрудник Бюро. И этим все сказано...
Захар поравнялся с офисной дверью – створки приветливо разъехались в стороны. Навстречу вальяжной походочкой шел Виктор. Захар поскреб заросшую щеку, бросил взгляд на часы – мир сошел с ума! Обычно Виктор появлялся в офисе не раньше полудня. Они поздоровались, как закадычные друзья – Виктор долго тряс Захарову руку, понимающе хмыкал, подмигивал.
Все ясно. Сегодня он снова напьется и не станет сдавать рубашки в стирку. К концу недели с ним будут раскланиваться на улицах местные алкаши, а еще через месяц он начнет находить вкус в такой жизни. Брр! Ему срочно надо возвращаться в цивилизацию.
Комп мерно гудел, окошко электронной почты пестрело новыми письмами, Захар бездумно смотрел в стенку. Он впервые пожалел, что когда-то бросил йогу. Он забыл, как расслабляться. Не в пример здешнему директору.
Ладно, что у нас – Захар открыл первое письмо. Виктор придирается к очередному пункту технического задания – пишет, что ему не нравится. Сильный аргумент. Роман демонстративно игнорирует письма, молчит, обижается. И хорошо. Захар устал отвечать на бессмысленные вопросы. Еще немного, и он сойдет с ума. Впрочем, тогда Захар станет здесь в доску своим.
А, вот и весточка от Бюро. Что? Его просили остаться еще на неделю? Бюро нужны результаты, а он за четыре дня не продвинулся ни на шаг. Захар присвистнул. С каких это пор от резервации ждут результатов? Или это просто прогрессирует его сумасшествие? Захар перечитал письмо еще раз. Если он и сошел с ума, то бред оказался на редкость устойчив. Его поманили пряником – пообещали премию. Или то был не пряник, а сыр? Из мышеловки, о которой давеча говорил Семен...
Захар вскочил, заметался по кабинету.
Тихо постучали. Он сделал глубокий вдох, сам открыл дверь. На пороге мялся Роман.
– Я... гм... не хотите взглянуть на теннисный турнир? Там Виктор будет участвовать, просил вас позвать...
Что за новости? Теннисный турнир посреди рабочего дня?! Больше всего Захару хотелось заорать «Нет!» и хлопнуть дверью перед носом испуганного Романа. Пусть он расплачется, и этот акт абсурдного спектакля будет сыгран. Но Захар позволил себе только легкую улыбку:
– А меня зачем? Чирлидером? Я в танцах не силен.
И откуда только взялось столько народу? Захар пристроился в тени под деревом – так, чтобы видеть всю спортивную площадку. Ребята в разноцветных футболках активно размахивали ракетками, метались по периметру больших столов.
Виктора он заприметил сразу. Как такого не увидеть! Римский легионер, замахнувшийся для удара – зубы сжаты, лицо исказила воинственная гримаса. Дернула его нелегкая пойти в программисты. Разве что в карты кому-то проигрался. Или «на слабо» взяли...
«Козаностра» лопалась от наплыва посетителей. Официантка лавировала в толчее с поднятым над головой подносом. Теннисный турнир окончен, еще один рабочий день позади – и эти радостные события надо было отметить. Тем более Виктор праздновал победу – Захар устал считать, сколько пробок от шампанского уже улетело в многострадальный потолок.
Захар, как и все, пользовался случаем и пил за здоровье победителя. Ему еще полторы недели здесь торчать. На трезвую голову это тяжело. Сейчас не до жестких правил Бюро. Он должен как-то расслабиться – сумасшедший сотрудник никому не нужен.
Спасительное тепло разлилось по телу, ударило в голову – и стальные жгуты, державшие ее все это время, раскрылись. И, правда, чего он скис? Он отдыхает с парнями, им весело – вон даже Рома заулыбался. Внезапно Захару стало душно – он еле протиснулся на улицу, вдохнул посвежевший вечерний воздух. Пахло морем. А почему он еще ни разу там не был? Не порядок! На нетвердых ногах Захар поплелся в сторону набережной.
И надо же – именно в этот момент его захотели ограбить...
Туман то сгущался, то рассеивался. Резко хлопнула дверь. Пьяный голос тщательно выговаривал неизвестные Захару ругательства. Мелькнул голый торс Виктора. Кто-то громко крикнул, звякнул о мостовую нож. Виктор замахнулся, тяжело брякнулось чье-то тело.
– Захар, давайте руку!
Он не сразу понял, что обращаются к нему. Голова нещадно трещала, будто настроилась выловить из эфира все помехи. Захар с трудом разлепил глаза. Витя помог ему встать, усадил на скамейку.
– Рома, вызови такси! А ты... вы, Захар, сидели бы в отеле! Это ж не столица! Сорвете нам проект своим выпендрежем, и дальше что? – Виктор был на редкость серьезен и даже умудрялся не шататься.
Захар расхохотался. Кто бы говорил о проекте! Но смех быстро иссяк. Только сейчас до него начало доходить, что произошло. И что могло произойти, если б не Витя... Заплывший глаз ему жизнь не испортит, а нож между ребер мог бы.
– Я... Эй, Витя, погоди!
Но Виктор лишь махнул рукой и скрылся в «Козаностра», за ним хвостиком вильнул Роман.
Не хочет знаться с назойливым куратором, оно и понятно. Захар растерянно потоптался на месте – толпа зевак разошлась, он остался один. Чужак, не понимающий языка и обычаев этого странного мира.
Рядом чиркнуло шинами такси.
***
Захар легко шагал по пыльным улицам. Он не спал ночь, он решился. Сегодня все пойдет, как надо. Костюм выглажен, ботинки начищены, синяк по цвету гармонирует с галстуком – неплохой зачин для нового дня. Он нарушит правило, и если все получится, никто об этом и не узнает.
Ребята кажутся безнадежными, но… Виктору он обязан – парень рисковал ради него, и даже благодарности постеснялся выслушать, прикрыл растерянность грубостью. А Рома просто попал в плохие руки. Он не оставит их в этой клоаке. Они ведь не понимают, где оказались.
Захар не стал ждать лифта, взлетел на второй этаж, распахнул двери кабинета. Он не будет сейчас проверять почту. Зачем? После собрания их жалобы потеряют значение.
Ребята молчали, моргали сонными глазами. Не пришли еще в себя после вчерашнего и забыли, что в присутствии Захара им положено огрызаться и хамить. Захар говорил неспешно, взвешивая каждое слово, внимательно наблюдая за лицами слушателей. Скука сменилась недоумением, интересом, подозрением, пониманием и ... циничными улыбками.
Захар осекся на полуслове.
– И это все только, чтоб мы плясали под твою дудку? – Виктор еле сдерживал давивший его смех, – ну, начальник, ты даешь! А вчера уже подумалось, что из тебя может выйти толк!
– Вы хотите сказать, – голос Романа звенел иронией, – что нас сослали в резервацию как опасных членов общества? Нас – с дипломами, докторскими степенями, с таким послужным списком?
– Не сослали, а послали ко всем чертям! – Захар чеканил слова – и единственный способ выбраться отсюда — доказать свои степени на деле и поднять проект!
– А почему вы нам сразу об этом не сказали? – ехидно процедил Виктор.
– Не имел права. И сейчас не имею. Разговор окончен!
Захар отвернулся. Заерзали стулья, в сердцах хлопнул дверью сквозняк – ребята ушли.
Туман упал с глаз. Ему не поверили. Ощетинились на врага, и не видят, что это их последний шанс. Костя был прав – люди не меняются. Захар тяжело опустился на стул.
Он больше не может видеть этот город. Надо срочно возвращаться. Потом он напишет письмо в Бюро и все объяснит. Он надеялся, его поймут.
Захар быстро поймал такси, и через десять минут уже вышагивал по пустынному холлу вокзала. Мозаика на стенах складывалась в счастливые лица, люди тащили за собой яркие чемоданы, спешили уехать и вернуться – они верили, это что-то изменит. Вот также и он.
Захар порылся в кармане, достал документы.
– Билетов нет! – рявкнула девушка и вернула Захару паспорт.
«А завтра, а послезавтра? Через месяц, год?» – Захар хотел забросать девушку вопросами, но не смог сказать ни слова. В аэропорт он ехать не станет. Ответ будет тот же. «Я же пытался… ничего не вышло... Нам надо придумать, что делать» – зачастил в голове голос Семена. Черт! А ведь он хотел предупредить Захара. А Захар струсил сказать правду тогда. Хотел остаться чистеньким и благородным. Его прошиб холодный пот. На ватных ногах Захар вышел из здания вокзала, бездумно побрел по залитым жарой улицам.
Никто не слышал, чтобы сотрудники Бюро нарушали правила. Но ведь такие были. И их наказали так, чтобы другие не знали. Зачем пятнать ореол непогрешимости великого и могучего Бюро? Его работодатели не стали изобретать велосипед – воспользовались старым добрым методом исключения.
Он вспомнил долгие беседы с Костей по возвращению из города, и как бы невзначай заданные вопросы, и удивленно вздернутую правую бровь. Он, дурак, думал, Костя беспокоится о сотруднике, а его начальник готовил досье.
Захар затравленно огляделся. Все, ловушка захлопнулась. Вчерашнее письмо – не случайность. Через неделю его попросят остаться на месяц, через две – повысят зарплату, а потом забудут на веки вечные. Как неугодный элемент, нарушающий спокойствие Костиных бровей в частности и жизнедеятельности Бюро в целом. Он слишком пекся о неугодных. Так пекся, что сам стал похож на них. Ввязался в пьяную драку, начал подстрекать сотрудников, попытался сбежать...
Захар испугался – он почувствовал себя голым и беззащитным. Как теперь жить? Куда идти? Его вышвырнули, как паршивого пса. И он не смог отказаться от этого «предложения».
***
Очнулся Захар у дверей офисного здания. Ноги привели его сюда сами. В сторонке прохаживался Семен с незажженной сигаретой во рту. Увидев Захара, парень оживился, заспешил к нему. Захар на миг вышел из оцепенения – может, сейчас у них выйдет разговор? Он свободен от всех уставов. И ничего не должен Бюро.
– Видели, как мы всех на турнире обставили? – Сеня старательно тряс его руку, не желая отпускать.
– Угу… Семен, я хотел...
– Круто, правда? Хотя, ну их... Знаете что… Забудьте, что я в столовке говорил. Я тут подумал – ну куда бежать? Что за детский сад? А вчера зарплату повысили, жене позвонил, она так обрадовалась!
– Поздравляю! – ляпнул Захар, хотя сам не понял, с чем поздравил, и стоил ли вообще повод поздравлений.
Но Сеня сразу же отозвался:
– Спасибо! Спасибо большое!
Захар проскользнул в холл, оглянулся по сторонам. Невыразительный холл стал своим – привычным и уютным. По лестнице спускался директор, по обыкновению улыбаясь чему-то неведомому. Захар приготовился было разозлиться, но не вышло. Нет, он зря ругал город. Люди не виноваты, что Захар застрял здесь на веки вечные. Они не заставляли его приезжать сюда. Как и Бюро. Он сам выбрал резервацию.
Захар ввалился в кабинет, по привычке включил комп, запустил почту, невесело улыбнулся. В нем еще жила глупая вера – вдруг он ошибается, и все вернется в привычную колею.
Бюро повышало ему зарплату и просило задержаться еще на месяц.
Они увидели в нем балласт гораздо раньше, чем он сам осознал это. Впрочем, вполне распространенная болезнь для резервации. Здесь люди не понимали, кто они на самом деле. Воин Виктор частенько воображал, что он инженер. Роман – актер, сбежавший с детского спектакля в компанию взрослых людей. Сантехник перескакивал на роль мыслителя и философа. Директор мнил себя буддистским монахом. Вот так человек и превращается в балласт – боится быть собой, показаться смешным, он зависает где-то посередине между мечтами и реальной жизнью, и никогда не становится тем, кем должен был стать. Что там говорил водопроводных дел мастер – Захар старается ради чужого дела…
Захар плелся по коридору. За ним тихо семенил Роман.
– Мы.. эээ… подумали…Там письмо…
Захар не ответил. Он не знал, кто он. Чем он мог помочь другим?
***
Он снова вышел в зной. Сделал шаг, другой, и вдруг понял. Он так и не сходил к морю. Все только порывался. А ведь он скучал. За волнами, соленым ветром, криком чаек. Но находились дела поважнее. Теперь Захар чувствовал себя предателем. Как он мог забыть! Чем он лучше Бюро? Он тоже исключил все лишнее. Когда-то Захар был живым, когда-то Захар знал, кто он. Он вспомнил обтрепанный ветром парус, сильные папины руки, покрытые бронзовым загаром, его открытую улыбку и бесконечную счастливую жизнь впереди...
Набережная сверкала как нарядная девушка. Морской воздух звенел чистотой и свежестью. Захар сощурился, приставил руку козырьком. Народ собрался у парапета, люди громко переговаривались, указывали на горизонт. Захар повернул голову и обомлел. С горделивой осанкой испанки в залив входила волшебная яхта. Именно волшебная. Захар не мог придумать другого слова. Яхта была огромной – метров сто длиной, с такой можно еще раз открыть Америку. С носа внимательно оглядывала порт резная фигура женщины. Высоченные мачты, казалось, достают до облаков. Яхта из сказки. Сколько он извел в детстве карандашей, неумело отдавая бумаге мечту. А нашел ее здесь, в этом богом забытом городе…
– Эй, Захар! С вами все в порядке?
Он только сейчас понял – обращаются к нему. Захар с усилием оторвался от созерцания красавицы-яхты. Дожились, скоро ему привидятся Тибетские горы, и он научится спать на клавиатуре. Перед ним стоял озадаченный Виктор.
– Вы что же от нас сбежать хотите? – парень кивнул на яхту.
Виктор, конечно, шутил, но лишь отчасти. За шуткой Захар с удивлением прочитал страх.
А действительно, почему бы не сбежать? Он подойдет к капитану и попросится матросом, юнгой – да кем угодно. Скажет, что потерял паспорт, придумает новое имя. Вдруг капитан согласится…
Захар прислушался к себе. Ведь он не вернет детство, не вернет папу – даже если сядет на эту яхту. Время ушло. Он вырос. Надо быть честным хотя бы с собой. Здесь все заняты не своим делом. Но как понять, какое дело твое, если ни одно не довести до конца? Он ведь не моряк, он кризис-менеджер.
– Сбежать? – Захар покачал головой, – Нет, это неправильное слово...
Теперь Захар был уверен, они сделают проект. Но он не вернется больше в Бюро. Мир не закончился на столице. Есть другие города, страны, где он еще не был.
Никто их здесь не держит – от свободы они отказались сами. Пока выбор не сделан, пусть неправильный, пусть глупый – человек обречен топтаться на месте. Прикованные невидимой прочной цепью к званию «лучших», к детским грезам, к медитациям, книгам – да мало ли найдется красивых поводов, чтобы отказаться от решительного шага.
Захар сжал зубы. Он завершит начатое. Не ради Бюро, ради себя.
|