Пролог - Так вы не видите в этом проблему? - Я думала, это интересно – видеть параллельные миры. - А почему вам кажется, что вы видите их? - Потому, что в моём защитном энергетическом шаре образовался просвет. Как у Земли есть озоновый слой, так же и у человека… Тонкие миры видны тогда, когда тонким становится этот защитный шар. А мой шар прохудился, как колени брюк. И какой-то ещё мир, как сквозь простреленную дверь тёмного чулана, даёт свой свет. - Хм, а откуда взялся этот просвет в вашем защитном поле? Кто «протёр» в нём дыру? - Ну, люди. Просто у моего защитного шара очень большой радиус, не то, что у некоторых, у кого он как костюм водолазный. И они, не зная этого, подходят так близко, что надавливают на мой защитный шар. А знаете, что происходит с молекулами при тесном сближении? - Физика. А что именно вы видели в том мире? Пугает ли вас этот просвет в неизвестность или… вы хотите, чтобы он превратился в целую дверь? - Не знаю. Нужно подумать об этом. -1- Приятный ветерок приглашал выйти на балкон из душной комнаты, и Жанна приняла приглашение. Встала, и яркие звёздочки, какие бывают перед потемнением в глазах, пронеслись вокруг неё. Такое с ней бывало часто. Потом взгляд метко упал на тёмную мужскую фигуру внизу неподалёку от дома. Странно, что здесь делает этот человек, стоя вот так неподвижно? Похоже, что он… … наблюдает за Жанной. Она спешно вернулась в комнату и выключила свет. Подкралась к окну балкона: незнакомец исчез. Можно включить свет и продолжить работу: Жанна принимала заказы на пошив платьев, и сегодня поступил очередной такой заказ. Швейное дело было её образованием, а главной страстью были ткани. Их материал, узор, цвета, практичность или шик – всё это сильно интересовало Жанну. Работала она в небольшом магазине тканей, который ей очень нравился. В её голове бессонными ночами рождалось много идей по пошиву. К двадцати четырём годам Жанна осуществила несколько десятков таких идей. Меняя перед зеркалом наряды, она представляла себя в разных ролях. Ткани захватили квартиру Жанны: каждый дверной проём был украшен яркими шторами, собранными внизу лентой, кровать была спрятана за кружевным тюлем, ниспадающим прямо с потолка, полупрозрачные шторки скрывали и те полки шкафов, где не имелось дверок. Интерес к тканям возник у неё от любви к округлым разноцветным узорам. Странными спиралевидными узорами, напоминающими индийские круги - мандалы, были покрыты и обои, что выбрала и наклеила собственноручно Жанна, веря, что концентрация на такого рода изображениях открывает «третий глаз». Второе, что интересовало Жанну, это числа, даты, номера. Если в автобусе она замечала, что сидит на восемнадцатом или двенадцатом месте, то предпочитала постоять, чем смириться с нелюбимым числовым значением. Была у Жанны ещё одна особенность, которая прямо мучила, если не сказать приносила страдания. Глядя на практически любого человека, а особенно, слушая его или её, Жанна не могла сосредоточиться из-за возникающих против её воли подробных размышлениях о том, что съел этот человек утром или когда у него день рождения, или сколько сантиметров его талия, например. Иногда даже представляла, как шевелится его язык и глотается слюна в то время как он говорит, и от этого ни на кого не хотелось смотреть. -2- Назар, представительного вида тридцатилетний финансовый аналитик, работающий в консалтинговой компании, направлялся к своей машине. Ему хотелось увидеть девушку, которая так приглянулась ему несколько дней назад, что он проследил за ней до самого её подъезда, и на следующий день сделал то же, и ещё через день. Возможности заговорить с ней Назару как-то не представилось. Вот и в этот раз она так быстро пропорхнула мимо его машины, почти задев её персиковой сумочкой, что он ничего не успел придумать. «Ничего, - успокоил он себя, - я же знаю, где она живёт, знаю окно, могут узнать и номер квартиры. Притяжение к девушке завладело всем существом Назара, и он впервые не знал, что нужно делать. В те вечера, когда дела в фирме заставляли задерживаться на работе допоздна, Назар переполнялся раздражением, что возникает помеха тому, чтобы он её увидел. В один из таких будней Назар устроил себе выходной. Чёрная «Королла» припарковалась под деревом напротив нужного дома. Водитель поднял телефон на уровне лица и приоткрыл боковое стекло машины. Окно её квартиры было распахнуто, позволяя ветру заходить внутрь. Значит, она дома. Чудесно! Назар включил фото-режим и стал приближать картинку, надеясь увидеть её фигуру. Какая-то фигура виднелась за шторами, но она была неподвижна. И вот спустя минут сорок девушка появилась, чтобы закрыть окно. Ещё через несколько минут она спустилась, вся в белом и с персиковой сумочкой. Ничего не замечая, она уже почти прошла мимо, как вдруг на секунду-другую замерла и что-то произнесла, взглянув не на Назара, а на номер его автомобиля. И продолжила свой путь. А фигура за шторой в её окне осталась. Назар вышел из автомобиля и сделал несколько шагов, но рассмотреть замершую фигуру не получалось. Сгорая от любопытства и забыв про свои планы и осторожность, он поехал вслед за девушкой в белом. Возле офисного здания он остановил машину. Девушка поднялась на крыльцо здания. Там стоял охранник, и она, что-то у него спросив, зашла внутрь. -3- Закрывая окно, Жанна, как всегда окинула взглядом номера имевшихся у окна автомобилей. Сейчас там появился новый номер. Ноль семнадцать. «Опять ноль семнадцать», - задумчиво сказала Жанна самой себе, когда уже вышла на улицу. Достигнув здания, где находился частный кабинет психотерапевта, Жанна поздоровалась со стоявшем на пороге охранником, у которого на груди была карточка с надписью «Алексей», и спросила у него: «Извините, Алексей, сейчас у крыльца стоит машина с номером ноль семнадцать, да?» «Да», - ответил тот. Жанна не обернулась. Она вошла в затемнённый кабинет и присела на оранжевый диван. Её проблема прояснилась совсем немного. Слова типа «схизис», «низкое неаутическое число», «эноклофобия» и подобные понять трудно. - Вы меня понимаете? – донёсся голос Лидии Николаевны. – А ваше определение «благости» и правильности меня просто шокировало! Женщина не жертва мира, поймите вы! - А я про жертву и не говорила. Это глупая женщина окажется жертвой греха, возможно, даже с детьми до брака, ведь это «нормально» - быть плохой, хорошая подождёт до брака, а настоящая, праведная женщина в брак не вступит и не родит. Бог являл миру и иной способ рождения, вы же знаете. Как грустно, что такая достойная женщина была всего одна, и никто не стремится к совершенству. - Жанна, а вы не допускаете, что вы не правы насчёт совершенства? Весь мир считает иначе. - Знаю: навоз не может быть невкусным, тысячи мух не могут ошибаться. - Давайте серьёзно, Жанна! Вы здесь, значит, сами осознаёте проблему. Мы можем составить вам индивидуальную программу, но прежде важно понять причины, а для этого нужно провести ещё некоторые исследования. - Нужно подумать об этом. Сейчас я не могу согласиться, - вежливо сказала Жанна. Ей с одной стороны было интересно покопаться в глубинах своего сознания, но с другой стороны не хотелось, чтобы это делали другие, тем более такие, которые потребуют за это немалую цену. Она медленно посмотрела на Лидию Николаевну, которой было за сорок. Такие люди при всей своей рабочей улыбчивости и умышленно смягчённом голосе казались Жанне чёрствыми роботами. На них невидимые, но такие толстые маски. А голос продолжал: «Так что не волнуйтесь, всё поправимо, излечимо, а многое и само со временем пройдёт. Неужели вы так категорично против отношений, детей? - Не знаю. Я не против, что они есть в мире, как не против курящих, пусть себе курят, не заставляя меня. Но если мир навязывает это мне… - Мир просто есть и ничего не навязывает! В нём есть прекрасные люди. Но что-то в себе изменить вам необходимо, потому что люди не станут стараться вас понять и будут на ваши особенности реагировать… болезненно для вас. - Так, как вы? - В смысле? - Ну… - Жанна решила, что пора уходить, причём навсегда. – Вы мне предлагаете измениться. Навязать мне мысль об избавлении от «навязчивостей». «Исправиться» то есть. Ха, - Жанна так вульгарно усмехнулась, что Лидия Николаевна усомнилась, что выявленные проблемы личности Жанну тяготят, - намекаете, что я такая ужасная, неполноценная, которую надо исправить и доделать! - Что вы! Это не так! Я вам проблему помогаю решить. По вашей же просьбе, кстати. - По просьбе… Ну, я не проситель, а клиент. А проблема моя не в этом. Блин, я объясняла вам, что ничего в себе не хочу «исправлять», кроме этих размышлениях о людях, об их внутренностях и личной жизни! Если вокруг все курят, пуская свой мерзкий дым, то и я, что ли, должна? А то им, видите ли, будет неуютно! А то я неудобна такому обществу! - Знаете что, я изложила вам проблему в полной мере и предложила программу, которая бы устранила ваши негативные отношения к реалиям мира. С таким настроем вам в жизни придётся тяжело. Давайте уж или менять мировоззрение, или… - Благодарю вас, мне пора, - вдруг успокоилась Жанна и протянула руку к листам с результатами тестов. Запихнув их в сумку согнутыми пополам, она оставила на столе тысячную купюру. – Вы мне помогли, всего доброго. Ругая в душе сначала «крыс надменных», «бетонных тёток», а потом и весь свет, Жанна слегка всплакнула в дамской комнате, но, ужаснувшись испортившемуся отражению в зеркале, резко улыбнулась и шутливо выкрикнула: «А ну не плакать!» А потом, уже любуясь собой, даже строя зеркалу глазки, добавила: «Ничто не может тебя расстроить, никто не смеет тебя обижать и указывать, как жить. Бог не сошёл на Землю, чтобы ты перед ним отчитывалась». Зеркало уж было треснуло, но… оказалось абсолютно целым, когда Жанна получше присмотрелась. «Оно притворяется». -4- За дверью слышался странный шорох. Жанна оторвала голову от подушки: шуршание не стихало. Она решила, что вор в чёрной маске взламывает её дверь. Заволновавшись, Жанна нагнулась и достала из-под кровати две приготовленные на такой случай мышеловки и подкралась к двери. Но звук стих, и на лестничной площадке послышались шаги, идущие вниз. Жанна проверила дверь. Всё в порядке, но что это? Она повернула ключ, и на порог упала огромная роза чайного цвета, укутанная в прозрачную бумагу, внутри которой оказалась записка: «Ты прекрасна». Жанна на несколько минут застыла. Это явно намёк, что она кому-то небезразлична как женщина. И что? Чего он ожидает, этот незнакомец? Хочет познакомиться? А зачем ему с ней отношения? Чтобы потом на ней жениться? А зачем? Чтобы иметь право делать с ней то, что унижает женщину? Жанну передёрнуло от мерзких мыслей. Наверно, он, как и многие мужчины, рассчитывает в будущем на детей. Хочет причинить ей боль! Жанна не станет инструментом для достижения его корыстных целей! А если в его мыслях и нет семейной жизни с Жанной, тогда к чему роза? Не к дружбе же невинной! А может, он вообще маньяк? Цепочка рассуждений постепенно привела Жанну в ярость. Тайный поклонник предстал в её глазах врагом, покушающимся на её свободу и неприкосновенность. Жанна не верила, что в отношениях между мужчиной и женщиной возможен вариант любви без интимной близости, по крайней мере, мужчина вряд ли на это согласился. А женщины, думалось Жанне, в тайне об этом мечтают, но ради любви почему-то совершают много жертв. Не превышают ли они само счастье от любви? Мысли зашелестели в голове Жанны подобно тому, как листы книги перелистываются от ветра, она не успевала читать эти «листы». – Не важно, плох он или хорош, надо избавить его от всяких надежд, ему же будет лучше. Но сначала…» «… представим, что он всё-таки плохой» - сказал не очень-то добрый голос внутри. Жанна потрясла головой, будто вытряхивая некоторые из мыслей. Оставшиеся сами выстроились в план. -5- Она вышла на балкон, чтобы полюбоваться на закат и упорядочить мысли. Перед глазами предстала прекрасная картина успокаивающегося города, редкие автомобили замедляли движение, включались фонари и вдруг… … в визуальном восприятии произошёл какой-то сбой: картинка реальности будто раскалывалась на куски, которых становилось всё больше и больше, и они куда-то исчезали. Фон, на котором они держались, стал чёрно-белым. Остался лишь один цветной кусочек, изображающий под зелёным деревом у разноцветной лавочки некоего человека, лицо которого было в тени. Жанна почувствовала, что вся окаменевает, а её взгляд будто приближает объекты. Разлетевшиеся кусочки картины начали возвращаться каждый на своё место, как пазл. На открывшейся картине появился автомобиль со знакомым номером. Её первое чувство, похожее на возмущение, недоумение и сопротивление, уже подсказывало, как надо действовать. Но другое чувство, страха, вступило с ним в спор. По необъяснимой причине она решила спуститься во двор. Выходя из подъезда и едва взглянув в сторону стоявшего у лавочки мужчины, Жанна сразу же пожалела о своём намерении и почувствовала окаменение на грани обморока. Видимая ей картина уже треснула, но Жанна применила усилие воли, и всё вернулось в прежнее состояние. С пакетом, содержавшим что-то мягкое, она завернула за дом, чтобы для вида зайти в продуктовый магазин. «А вдруг она меня заметила? - Рассуждал тем временем Назар. - И, наверно, подумала, что за идиот!» Если так, то его положение, действительно, всё более походило на дурацкое. Но он надеялся, что незнакомка всё-таки не разглядела его лица (так оно и было), и когда она будет возвращаться, он точно к ней подойдёт. Невольно он поднял взгляд на её окно: свет был не погашен, и на шторы явственно падала человеческая тень. «Она, что, с кем-то живёт?» - спросил он воздух с надеждой, что, если ответ - да, то это её мама. Или это ему просто показалось… … второй раз. Назар ждал и ждал, но вместо их знакомства случилось нечто неожиданное. Боковым зрением он увидел, что дверь подъезда опять открылась, и оттуда вышла девушка. Взгляд машинально направился в её сторону, потому что это… …была она! Только теперь одетая не в спортивный костюм, а в платье. Пакета в руках больше не было. Направлялась она, туда же, куда и… «Как так?» Назар чувствовал, что брови его приподнимаются, глаза расширяются, а рот открывается от недоумения. Он вдыхал и вдыхал воздух. Отрепетированные слова вылетели из головы, и Назар отправился в сторону «Короллы», тайно его ожидавшей. Вспомнив ещё кое-что, он оглянулся: её окно было теперь тёмным, так что увидеть тень фигуры, если она вообще там была, он не смог. -6- - Хорошо, - понимающе произнёс самый лучший в городе психотерапевт Анатолий Борисович. – Если вам тяжело объяснить вашу проблему, давайте попытаемся вместе. Вы говорили, у вас есть результаты некоторых тестов, можно, я… - Вот, пожалуйста, - Жанна протянула согнутые листы. – Как бы объяснить? Тревожит меня многое: у меня перед глазами меняются цвета, я замечаю пробегающие по полу тени и часто чувствую печаль, глядя на людей, будто я не просто не «в своей тарелке», а вообще не в том мире по ошибке оказалась. - Надеюсь, у вас не возникало желания этот мир покинуть? – осторожно спросил психотерапевт. - Нет, просто меня угнетают правила о том, что я якобы должна этому миру. - Хм, должны миру? Например, что? - Ну, мне приятно быть одной, а считается, что это плохо. - А вы считаете, что плохо – это семья, любовь и дружба? - Не знаю. Надо подумать. Не совсем я осознаю, какое именно счастье ожидает в семье. Вот вижу счастливых молодых мам, но их радость мне не передаётся, меня дети не умиляют, а парни… - Понятно. У вас никого не было? - Ну, в таком смысле – да. И что? Почему это никак не оправдывается в глазах общества, мне непонятно. - М-да-а, тут написано, что у вас имеются некие навязчивые состояния-представления. - Да, они о том, что внутри человека, и иногда о его жизни. - Хорошо, разберёмся. Последний вопрос: апатия, усталость, чувство преследования… - Со мной такое часто бывает, - ответила Жанна строкой одного из клинических тестов. Анатолий Борисович незлобно усмехнулся и предложил приступить к новым исследованиям личности. - Но только не тест Сонди, умоляю, там все лица такие ужасные! В пятницу их разговор в этих же стенах имел более серьёзный оттенок. - Жанна, я сразу попрошу вас серьёзно отнестись к полученным результатам. Видите ли… - Анатолий Борисович излучал симпатию и понимание. – Хотя в вас это мало выражено внешне, но внутренне это уже не просто предпосылки, а прогрессирующее явление. - Понятно, какая-то болезнь. Просто особенностями это считать нельзя? А как же влияние индийских мандал? - Ну, не то чтобы болезнь. Есть дефект… Психологическое состояние – это вещь, конечно, спорная. Некоторые великие умы даже считают, что это замысел природы, новая ступень эволюции. Подсознанию необходимо личное пространство, возможность реализации своей уникальности. Одежда, забор, макияж, брезгливость, боязнь крови- всё это защита личного пространства от покушений. У каждого свои меры.Но ваше состояние является для вас тягостным, уже систематическим. К реальности, действительно, имеются негативные реакции и отношения, болезненные трактовки обычных фактов мира… и явно прослеживаются мысли без реальной основы, тяготение к амбивалентности… Увлечение мандалами – вряд ли причина. - Подождите, мне уже непонятно. С моим умом что-то не то? - О, умственные способности, если вы имеете в виду так называемое «ай къю», у вас на высоте. Проблема с социальным взаимодействием. Вот, посмотрите лист результатов и диагноз. – Он сделал сочувствующий вид. - Признаки апато-абулистического синдрома, аутические черты как проявление …- прочитала Жанна из середины листа и не захотела дочитывать. В душе нарастал протест. – Личное пространство – это святое. Ведь вам неприятно физическое насилие? Так же и вторжения в ваше моральное пространство неприятно Душе.Почему маленькие дети боятся уколов, посторонних людей, дисциплины, наказаний? Может, потому что они любят себя и подсознательно пытаются защитить своё пространство? Но их Душу всё время усмиряют и учат “манерам”, сдерживать себя, любовь к себе, даже терпеть, то есть плевать на себя. И как быть, если уходить в лес тоже неохота? - Жанна, если забыть про всё написанное, скажите, вы свободная и счастливая личность? - Кажется, да, хотя проблемы есть у всех. - Но это же противоречие! Счастливые личности ко мне на приёмы не приходят. - Многие вообще просто психи, а вы мне тут пишите такое… - Меня тоже много не устраивает в этом мире, ну а что не нравится вам, можете назвать? - Мне иногда кажется, что мир в чёрной «парандже», приоткройте её, а там… - … разноцветные мандалы? - Что-то подобное. Но правила… ну, то есть то, что принято, оно как паранджа, которая унижает прекрасную женщину. - Хм, но правила нужны. Вы разве дорогу не на зелёный свет переходите? А это ведь тоже правило. Вы вот в платье пришли, это женская одежда, мужчины её не носят, это очевидное правило, традиция или как? - Наверно. Только я про другие «правила» говорю. Про ошибочные. - А что, если ошибочными их считаете только вы, а остальные рады им следовать? - Рады? Но и я к бунтарям не отношусь, если вы про это. Мне просто непонятно и… не нравится, например, то… какими должны быть отношения между мужчинами и женщинами, - Жанна с интересом посмотрела на потолок, - и почему они не могут застыть на раннем этапе? - Кстати, самое негативное из ваших восприятий, это восприятие мужчин. – Анатолий Борисович тоже взглянул на потолок, но с подозрительным выражением. - У вас к ним претензии? - Претензии? Мне ничего от них не надо. Они портят жизнь. Анатолий Борисович сделал рукой и бровями жест, помогающий продолжать. - Они как грязь, вы уж простите, пока обходишь её, всё нормально, но если в неё упасть… - Понятно, быть с кем-то - это плохо, да? - Ну а чему же учит сама Библия? «Непорочное зачатие», зачем они это сказали? - В Жанне приоткрылись актёрские, даже клоунские таланты, и голос стал издевательским. – Значит, вообще-то зачатие порочно! А о женщине говорят, что она чиста и невинна, до каких пор? Пока она не осквернится от мужчины… Та же паранджа, создана не женской скромностью, а мужской не-скромностью. Рот у Анатолия Борисовича приоткрылся, так как открывались и новые горизонты его работы. - Жанна, вы начинаете отрицать идеалы, которым не в силах соответствовать, чтобы позволить душе не стремиться к ним, а проявить себя, быть собой, притворяясь, что вы- как все. Замкнувшись в себе, трудно знать мир. А все эти круги - мандалы… в них что-то есть, что олицетворяет ваши, Жанна, надежды, но… - Они - это тот мир, который мы можем увидеть. Он как радуга на фоне туч, если солнце находится под нужным углом. Понятно, - сказала Жанна, открывая дверь, чтобы уйти, - всё, что делает человек, должно испытать оценку или хотя бы взгляд других людей. Вот я шью-шью себе красивые наряды, но боюсь их надеть не дома. - Разве плохо шьёте? А как же ваши заказы? - Нет, наоборот, шью очень красиво, такого ни у кого нет. – Эта фраза наполовину осталась уже за закрытой дверью. - Понятно, серые мыши будут завидовать, - ответил сам себе Анатолий Борисович. - Всё в мире неоднозначно и имеет даже больше, чем две стороны. -7- Жанна отыскивала что-то в шкафу. «А, вот ты где, - обрадовалась она, увидев, что нужное платье висит на спинке стула, - о, всего лучшего достойна ты, богиня красоты и доброты». Она прыжками балерины направилась к зеркалу, с театральной манерностью прижимая к себе вишнёвое платье. Посещения психотерапевта придали Жанне ещё больше уверенности в том, что в ней есть некая особенность, которую менять не стоит. Женщины в парандже рядами выстроились в её воображении, заставив чувствовать и стыд, и протест одновременно: - Не пристало приличной девушке выставлять себя напоказ! – Властно заявил Стыд. - Где это видано – золой посыпать прекрасное, светлое держать в темнице? – Возразил Протест, который и победил в этот раз. Следующий рабочий день Жанна в прекрасном настроении помогала покупателям в выборе нужной ткани и фурнитуры. У одного из них взгляд не был «бегающим», как у остальных. Или он не знал, что выбрать и нуждался в совете, или, наоборот, уже сделал выбор и ожидал качественного сервиса. Направлялся он прямо к Жанне, нескромно вглядываясь в её глаза, и улыбнулся надписи на её бэйджике. Жанна тоже посмотрела на бэйджик и все пуговицы на своей рубашке. - Вы что-то выбрали? – спросила она, успевая поглядывать и на остальных пришедших. - Вообще-то я хотел пошить костюм. Вот, выбираю ткань. Хотелось бы такой цвет, знаете, металлик. - Пойдёмте, я покажу вам варианты. – Жанна не хотела смотреть в его глаза, но они были такие зелёные и так пристально смотрели на неё, что не направить ответный взгляд было трудно. - Работа требует, знаете ли, всегда быть в пиджаке и рубашке. Наверно, я возьму вот эту, только не знаю, сколько. - Вам в ателье сами рассчитают, когда снимут мерки, вы только назовите им, - Жанна написала что-то на маленьком листке и протянула его, - вот этот код ткани. Предоплата за пошив составит полторы тысячи. Человек направился в ателье, а когда вернулся, снова направился к Жанне. Теперь он выглядел лучше: солиднее и моложе. Жанна бросила взгляд на его рубашку: не будь она Жанной, подумала бы, что это шёлк, или вообще не обратила бы внимания, кто и во что одет, но так как всё же была Жанной, то задумалась, а шёлк ли это? А вдруг это тот самый тончайший египетский хлопок «Sea Islands», увидеть который она только мечтала. - Вы простите, - сказал он, - но у меня есть к вам и личное дело. Я бы очень хотел пригласить вас сегодня в ресторан, конечно, если… - оба они улыбнулись, - вы скажете, что никто вас за это не будет ревновать и ругать. Незнакомец с искренней улыбкой ожидал ответа, ждал и ждал, даже засмущался от долгого молчания. - Очень бы хотелось пообщаться в другой обстановке. – Продолжил он. - Я знаю хорошее тихое место на Осипенко, если сегодня около девяти вы свободны… я заеду за вами или… - Подождите, я вам сразу и адрес должна назвать? Я и сама найду дорогу. Осипенко что? - Двадцать семь. Ресторан «Лилия». Так вы согласны прийти? - Если вы настойчиво приглашаете. Но мне не очень понятно зачем, парни сейчас такие. Ещё будете считать, что я вам что-то должна, - она смотрела в пол, но чувствовала, как под его дорогой кремовой рубашкой быстро бьётся сердце. - Что вы! Меня не надо опасаться. Я от всей души… В девять, я буду вас ждать, Жанна. Назар, - представился, наконец, он и вышел из магазина, поглядывая в разные стороны. «Вот идиот, - ругал он себя, - нёс непонятно что!» А потом сделал какие-то радостные телодвижения и направился к машине. «Что-о-о?» - протянула Жанна, когда через стекло увидела, как он уезжает. В ресторан «Лилия» она пришла, но настроение было не то, что днём. - Я так рад, - сказал Назар, когда они выбрали блюда и взялись за бокалы с вином, - и позволю себе произнести первый тост: за вас. Жанна лишь притворилась, что выпила. Назар был радостно возбуждён и продолжал говорить, а она, делая вид, что слушает, и даже улыбаясь, думала о чём-то малоприятном. Вокруг люди что-то ели, пили и одновременно говорили, глотали разжёванную массу и махали руками и расширяли глаза, чтобы придать своим рассказам эмоциональную окраску, некоторые болтали ногой. Еда заполняла их желудки, и они, интеллигентно извиняясь, ненадолго уходили. - … так что работа занимает основную часть моего времени. А вы? Всё в порядке? Вы что-то грустите, - попытался привлечь её внимание Назар. Он казался очень хорошим, и Жанна задумалась, может ли он быть плохим. Она посмотрела «внутрь» него, представляя, что его лёгкие – это фруктовый сад, над которым облака. Если бы он прижал её к груди, она почувствовала бы мягкость этих внутренних облаков. - Всё хорошо, просто задумалась.- Жанна гладила бахрому скатерти. - Вы не против перейти на «ты»? Если да, то, может, ты расскажешь что-нибудь о себе. - Ну, где я работаю, ты уже знаешь, - начала она с улыбкой смущения, - у меня есть мама, но я уже больше года живу отдельно, и мне это нравится. Друзей у меня нет, обычно я не душа компаний… - потом она долго не продолжала. - А что ты любишь делать в свободное время? Или что хотела бы сделать?- Спросил Назар. - Шью наряды для женщин, и они обычно довольны. Скоро дойдёт до поставок в магазины. Люблю разноцветные ткани, не однотонные и не в клетку… а ещё…мне нравится загадывать загадки и слышать разные варианты ответов, но спросить обычно не у кого. Так что варианты придумываю сама. А ещё… В ту ночь ни Назар, ни Жанна уснуть не могли. Назар чувствовал счастье оттого, что они снова увидятся, и немного упрекал себя, что даже не прикоснулся к ней. Жанна мучила себя вопросами, что означала эта встреча, продолжать ли общение и зачем. На фоне этих мыслей появился неопределённый звук, еле слышный, но такой навязчивый, что Жанна почувствовала острую необходимость выяснить его природу. Остальные мысли тут же разлетелись. Звук был знаком Жанне, ну конечно! Звук воды, переполнившей края ванны и льющейся на пол. Правда, последние несколько раз, когда она входила в ванную, там всё было в порядке. Но отчего же звук так реалистичен, что невозможно его игнорировать? Она встала. На полу ванной и в этот раз не было никакой воды. -8- Они встречались уже месяц, и даже хмурая осень не могла омрачить радости Назара, а та очень старалась. Счастье затмевает все сомнения, но в нём оставалось кое-что необъяснимое для Назара. И чем больше он убеждал себя, что это ему кажется, тем больше появлялось вопросов. Характер Жанны он, вроде бы, понял: скромная девушка, по-своему верующая и добрая. Ей нужно так мало общения с другими людьми, что это может только радовать его, но… при всей этой понятности она не была проста. Пытаясь в процессе ежедневных наблюдений сделать вывод об основных вариантах поведения Жанны, Назар разделил их на две группы. Первая: скромная, вежливая, нежная и неразговорчивая; вторая: насмешливая, бунтующая и холодная особа с ораторскими наклонностями. Да, иногда это с ней бывало. Впервые Назар задумался об этом, когда в одном из ресторанов, пока Жанна ненадолго отлучилась в дамскую комнату, он мельком взглянул на оставленную ею персиковую сумочку. Вообще-то их у Жанны было три: зелёная, чёрная и персиковая, из которых последняя явно была любимой. Так вот, сумочка выглядела потёртой и старой, хотя ещё день назад она казалась ему новой. Или он просто не обращал внимания на такие мелочи? А ещё через день или два он опять случайно не взглянул на персиковую сумку Жанны. Нет, всё-таки она новая, или Жанна просто хорошо очистила её. Но куда делись потёртости с уголков? Был не первый вечер, когда они сидели в его машине, не спеша расставаться. Просто за окнами мелькали чьи-то тени, и Жанна ждала их исчезновения. - Жанна, почему мы не можем немного посидеть у тебя? Ведь, правда, только посидеть, или ты мне доверяешь? - Доверяю, но не думаю, что пора оставаться вот так наедине. Ну, это не очень хорошо, пойми и не обижайся, - был ответ. – Да и могу ли я доверять тебе, когда ты не всё рассказал мне. - А что я не рассказал? - Твоя машина и сам ты уже был здесь до нашего знакомства. Ты следил за мной, а это меня пугало. - Прости, не знал, что ты замечала мои приходы, я не хотел тебя пугать. Ты же давно мне нравишься. Знаешь, как долго я не решался подойти? Всё это время я пытаюсь узнать тебя получше, и хочу, чтобы и ты знала о серьёзности моих намерений. Я мечтаю, как познакомлю тебя с моей мамой, а ты меня - со своей. Ведь это случится? Жанна оглядывалась по сторонам. - Что это? Вокруг машины,– спросила она, пододвигаясь ближе к Назару. Он тоже прислушался и оглянулся. Следившие за ними тени пригнулись. Стёкла автомобиля покрылись сетью трещин, исправление которых стоило Жанне большого мысленного напряжения. - Ничего там нет, ну, может, ветер. Так ты хочешь увидеть мою маму? -9- - Я правильно понял, что просвет между мирами стал больше? – С расстановкой произнёс Анатолий Борисович. - А разве это плохо? - Пока неизвестно, но вам не кажется, что это, как минимум, странно? - Не знаю, а нестранное и обычное – это хорошо или плохо? - Нестранное и, как вы говорите, обычное, например, семья – это хорошо или плохо? Как, по-вашему? - Ну, - Жанна пожала плечами, - странный вопрос. Семья всегда была и будет, как небо. Наверно, это хорошо. Но бывают и случаи, когда сохранять семью, то есть не разводиться, это тупо. - Понятно, а вы могли бы дать определение семье, как вы это слово понимаете. - Это группа людей, связанных родственными узами. - Ого, прямо как на уроке обществознания, а еще? - Это… семь чьих-то «Я». То есть частица нас, наше «Я» во всех членах нашей семьи. - Прекрасно. А что скажете о половинках. Половинки – это что за части? - Это две равные части. Анатолию Борисовичу понравился новый угол рассмотрения вопроса. - Равные части… Так они друзья или враги? – направлял он мысли Жанны в какое-то одному ему известное русло. - Ну, как они могут быть врагами? Враги - это плюс и минус, они не равны. - А как же конкуренты, которые соревнуются в своём равенстве и из-за этого почти враги? - Вы меня запутываете? - Что вы! К чему мне? Возможно, я не так выразился. Я ожидал услышать, что две половинки – это части целого, и хотел спросить, как вы понимаете слова, что взаимно любящие люди – это две половинки. - Они не могут друг без друга, как говорится. А ещё, им недостаточно самих себя, они ищут некие качества, чтобы завершить ими свою целостность, хотя… - Жанна погрузилась в мучительные размышления, - это бы означало, что они не равны. А если всё наоборот, то они среди всей массы видят того, кто им равен. Как две половинки яблока узнали бы друг друга, если бы их положили среди половинок груш и апельсинов. Но ещё может быть такое, что… - … половинки как отражение в зеркале? – Психотерапевт в этот миг будто открыл для себя что-то новое. – Вот, смотрите, - он нарисовал на бумаге фигурку человека и разделил её вертикальной чертой. - Если черта – это зеркало, то половинки направлены в разную сторону, или наоборот, друг к другу, только мне непонятно, что вы хотите этим сказать? - С вами интересно беседовать, вот что, - сказал Анатолий Борисович и откинулся на мягкую спинку кресла, - я уже давно имею гипотезу, с которой в моих кругах мало кто согласится. - Какую? – Конечно, спросила Жанна. - Хотя я и беседую с вами как психотерапевт, но тоже считаю, что вы не больны. - А что же со мной не так? - Не так, как что? Вы сами задумайтесь, слово «так» означает наличие примера, образца, то есть… - … правила? – догадалась Жанна. – Делать так. Это не так. Вот так, - она незамедлительно составила подборку. - Правило – здоровье, не по правилам, значит, болезнь. Так вот, моя гипотеза в том, что некоторые правила уже как болезнь. Вы, кстати, нечто подобное тоже говорили. Вы не больны Жанна, вы пример своеобразной модификации человека, как это модно сейчас говорить, с яркой индивидуальностью души. Вы уже две половинки, и, возможно, что искать вам ничего не нужно. Вы сама целостность, как это зеркало на рисунке. Зеркало соединяет два мира, а они отражение друг друга. - В том мире, который я вижу, всё окажется таким же, как здесь? – Жанна казалась разочарованной. - Пока это непонятно, ведь если отражению в зеркале протянуть правую руку, оно подаст вам левую. Душа и другие миры – это так неоднозначно. - А всё остальное, что меня беспокоит, как с этим бороться? - Вы же знаете способы психотерапии. Не думаю, что оно вам нужно. А то, что вы нуждаетесь в принадлежности группе без изменения себя, в родственном мировоззрении и, следовательно, одобрении вашего мировосприятия – это нормально. Это поиск правоты. Все хотят быть правыми и понятыми, но вы… Позиционируйте себя с незаменимой частью мира, и окажетесь в «своей тарелке». В неприятную минуту представьте ваши любимые мандалы и выкройки. Полезно думать об идеальном или желаемом и ничего не разделять на половинки или другие категории. Но если ваша половинка, то есть тот самый принц вам встретится, ну, вы понимаете… Тогда вы сами захотите подарить ему всё и полностью. -10- Жанна открыла дверь, и букет роз показался раньше Назара. - Здравствуй, моя прекрасная будущая жена. Ты срочно хотела меня видеть, я весь твой. Что-то случилось? - Кажется, я не смогу уснуть. Вот послушай, что это? – Жанна указала на стены и потолок, но Назар, как ни старался, ничего не услышал. Зато ей слышался то ли треск проводов, то ли звук отклеивающихся обоев или разрушения стен. –Ты не слышишь? Назар испуганно посмотрел на возлюбленную. От стен не исходило никаких звуков. Ругая свой мнительный и накручивающий характер, Жанна отправилась на кухню ставить чайник. Назар последовал за ней и присел за стол. На нём стояли два стакана, из которых недавно пили кофе. - К тебе кто-то приходил? – указывая на стаканы, спросил Назар. - Да, женщина забирала платье, и мы немного посидели. Сейчас помою. Назар, - у Жанны в глазах была какая-то просьба, - если я попрошу тебя остаться, ты не будешь считать, что это… - Нет, если ты о приставаниях, то я вытерплю. Но после свадьбы, - лицо Назара приобрело хитрое выражение. То ли хитрое, то ли лукавое. На миг оно даже оно стало ужасающе хищным. Несколько теней, видимо прятавшихся за его спиной, неожиданно стали выплывать и улыбаться, пародируя его. Жанна бросилась из кухни в сторону балкона. Стеклянная дверь балкона была вся в трещинах. - Жанна, с тобой всё в порядке? – участливо спросил прежний, добрый, Назар. - Назар, наверно, тебе не нужно сегодня оставаться. – Жанна плакала. - Я тебя не оставлю. Что-то не так, любимая, и я хотел бы узнать, что это. Твоё состояние меня очень беспокоит. В душе у обоих было неспокойно. Но Назар не смог убедить её позволить ему остаться сегодня, а он так не хотел уходить. Назар долго стоял у подъезда. Через какое-то время он оказался в машине и привычно глянул любящим взглядом на известное нам окно. Глянул и хотел бежать обратно, чтобы обнять Жанну, поговорить с ней откровенно о её страхах и забрать к себе. Но ноги и разум будто окаменели. Глаза сами видели, что сразу за шторой, на фоне ходившей кругами Жанны, неподвижно стояла ещё одна женская фигура. Когда Назар ушёл, Жанна ещё раз «перелистала» все свои мысли, из которых получился бы многотомник, если бы только можно было логически разделить их по главам и страницам. Они, как ветром подхваченная несшитая рукопись, виделись ей все одновременно, и вдруг этот вымышленный ветер стих, и всё исчезло. Наступило какое-то тёмное «безмыслие», пришлось напрячься, чтобы хоть о чём-то подумать. « Я точно не создана для семьи и детей, - подумалось вдруг Жанне, и это было не ново в её голове, - если бы Назар любил меня, то, наверно бы не требовал от меня этой жертвы». «Ему будет наплевать на твою боль, так должна ли ты? – продолжал внутренний голос. - Неужели ему стерпеть свои желания труднее, чем женщине физическую боль первой ночи и родов?» «Почему другие женщины счастливы от этих ожиданий?» «Ты чего-то не знаешь, хочешь узнать?» «Скоро он перестанет мной любоваться и боготворить, а будет только оценивать мои ужины и вечерние ласки, указывая, в чём я должна «исправиться». Да-да, в нём победит желание власти надо мной. Для управления людьми придумано столько слов, из которых «недотрога» он уже применял ко мне. Надеялся, что я захочу это исправить! И почему он считает, что его требовательные прикосновения к моей груди мне приятны? Разве они могут быть приятны женщине?» - Жанну занесло в дебри рассуждений, из которых трудно выбраться. - Кто сказал, что счастье универсально? Создай его сама, и плевать, что другие твоё счастье счастьем не считают, - настаивало внутреннее Достоинство. - Чем ты лучше других? – отозвалась Неуверенность. – Твоё счастье уже выбрано за тебя, разве то, что для всех хорошо, ты посмеешь назвать плохим? - Не плохим, а ужасным! – вмешалась сама Жанна. – И пусть хоть мир падает, а я… - ей боковым зрением увиделось, что нечто наподобие мышки пробежало по полу. Опять кто-то из другого мира пересёк границу. «Нет, я не создана для семьи. – Прозвучало её окончательное решение. – Моё предназначение в другом - создавать такие виды нарядов, как никто до меня! Всё, что я предлагала на реализацию магазинам, успешно расходилось. Это моё, и нужно продолжать. – Вдохновлённая Жанна встала и подбежала к зеркалу, чтобы, изображая оратора, озвучить свои мысли. - Женщины будут прекрасными и радостными в моих моделях, начнут жить для себя, а замужество – это рабство! Да и многих ли зовут замуж? Стало нормальным, если мужчина предлагает женщине жить вместе, «о, ты так подходишь на роль моей личной домохозяйки», или вообще ограничивается словами «хочу тебя». Животное тоже хочет… Но мужчина уже не воспринимает отказ, ему ещё нужно объяснить причину! О, Боже, так для чего ты создал женщину?» «Всё и уникально, и равнозначно, как вода и солнце, всё имеет право быть». Устав от мыслей, Жанна прислонилась головой к зеркалу и несколько раз слегка об него ударилась. -11- Назар смотрел на экран монитора, «перематывая» неинтересные минуты в поисках чего-то ценного. Не то чтобы он не доверял Жанне, но его мучили некоторые вопросы, в особенности, таинственная женская тень за её шторой. Задать в лоб подобный вопрос девушке, которой и так повсюду что-то мерещится, не очень-то просто. «Знаешь, а мне тоже показалось, что в твоей квартире кто-то есть». Нехорошо, даже низко, так поступать: устанавливать скрытую камеру на лестничной площадке своей невесты, доносились призывы совести. Запись доказывала, что за эту неделю несколько женщин по одной посещали Жанну, чтобы сделать заказ или забрать готовое платье. Приходили-уходили, всё это неинтересно для Назара. И вдруг… он нажал на «паузу». Перемотал обратно и просмотрел ещё раз. «Да быть того не может! Может это шутка?» Ближе к концу записи Жанна с сосредоточенным выражением вышла из квартиры в спортивном костюме, хотя чаще она ходила в платье. А через двенадцать минут записи дверь её квартиры снова открылась изнутри, и она, абсолютно точно она, снова вышла из квартиры, но уже в белом платье, с невозмутимостью Будды на лице. Из двух Жанн вернулась в квартиру только последняя, которая была в платье. У Назара по спине пробежали мурашки, он ещё несколько раз включал покадровое воспроизведение с целью проверить, не пропустил ли он тот момент, когда Жанна вернулась в квартиру, или найти следы стыков и разоблачить монтаж. Но таковых не оказалось. «Я, кажется, схожу с ума». Его рука потянулась к телефону. - Жанна, - сказал он дрожащим голосом, - нам надо срочно увидеться. - Что-то случилось? - Да! – выкрикнул он, не сдержав эмоции. – Ты ничего не хочешь рассказать мне? - Мне непонятно, о чём ты, и почему так кричишь? Что я сделала? -12- Два разборных женских манекена сорок второго и сорок шестого размера Жанна теперь хранила в шкафу. А раньше один из них, вернее одна, всегда стояла у окна, облачённая в очередное платье, и Жанна не могла нарадоваться такому зрелищу. Теперь же, когда у Жанны появился Назар, ровно перед его приходом манекен отправлялся прятаться в шкаф. Но стоило Назару уйти, женская фигура стараниями Жанны оказывалась на своём месте – у окна. Назар мог бы прямо спросить об этом Жанну вместо того, чтобы ставить скрытую камеру, которую не мог не заметить сканирующий взгляд Жанны. Хотя такая замаскированная камера была заметна только под определённым углом, если стоять на нижних ступенях лестничного проёма, но мир сам преподносил Жанне нужные визуальные куски. В определённом смысле взгляд Жанны был подобен металлоискателю и останавливался там, где нужно. «Наш подъезд, что, охраняется?» - подумала она сначала, но, обнаружив, что на остальных этажах и в других подъездах никаких камер нет, Жанна поняла то, что не могло не разозлить. Жанна хоть и не любила смотреть в глаза, но прекрасно чувствовала, если смотрят на неё. «Вздумал следить за мной», - эмоционально повторяла она в душе, когда, внешне спокойная, ходила прямо под камерой. Раз уж он любит разгадывать несуществующие загадки, то почему бы Жанне, которая любит их загадывать, не сделать ему приятно? Внутренний голос Жанны, бесспорно обладающий чувством юмора, иногда предлагал ей интересные идеи-игры. Человек, в детстве не игравший с ровесниками, иногда склонен навёрстывать упущенное, будучи уже взрослым, вот и с Жанной такое иногда бывало. В один прекрасный день она решила сама для себя изобразить кино-героиню. И плевать на страх перед сценой. Выбрав спортивный стиль одежды и отрепетировав немую роль, она вышла из квартиры и пересекла границу видимой для видеокамеры области, которую интуитивно чувствовала. Стоя вне досягаемости для камеры, Жанна постучала в дверь соседки, изобразив несчастный вид. - Лена, извини, но можно я воспользуюсь твоим… балконом? - Ну, заходи, а в чём дело? - Да, замок заклинил, теперь только изнутри откроется. Не спасателей же вызывать. Я и сама справлюсь. Там три шага сделать до моего балкона. - Ну, ты даёшь! - Соседка рукоплескала Жанне, когда та плавно, как кошка, достигла своего балкона и шмыгнула внутрь квартиры. Там она совершила привычный обряд переодевания, выбрав белое платье. Открывая изнутри дверь своей квартиры во второй раз, Жанна не поймала себя на мысли, что чувствует такое блаженство, какое испытывают, наверно, некоторые люди в конце полового акта. Душа будто полетела на крыльях свободы выбора между разными проявлениями себя. И ничего не могло сравниться с прекрасным осознанием того, что её разум перестал спорить с душой о том, кто главней: они договорились действовать по очереди. Развязанные руки души оказались крыльями, поднявшими Жанну на высоту, открывающую тайны. Да-да, Жанна подумала, что ей открылись те самые узкие пути, о которых сказано в Библии «тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их». Игра Жанны началась задолго до знакомства с Назаром и до того, как она, отправившись в магазин, находящийся с другой стороны её дома, вышла через служебный вход, то есть вернулась внутрь собственного подъезда, чтобы, переодевшись, выйти в новой роли. Все неиспользуемые наряды в её шкафу, шторы, которые она любила менять, были как декорации её личного театра, как право видеть мир таким, как хочет она. -13- Звонкий стук, что издавали набойки, касаясь тротуара при каждом шаге, создавал эхо, и казалось, что кто-то идёт рядом шаг в шаг. Жанна иногда останавливалась и прислушивалась. Из трещин каменных плит, появлялся лишь Жанне видимый туман. Какое-то сообщение из другого мира. Рядом был рынок, у входа в который продавали и просто отдавали «в хорошие руки» щенят и котят. Жанна подошла к картонным коробкам и выбрала взглядом серого с чёрными полосками котёнка. - Красивые котята. Я тоже думаю завести кота или кошку. Говорят, коты видят домовых и другие сущности и могут от них защищать. Вы не знаете, это так? - Уверена, что так и есть. Сама не раз видела, как моя кошка наблюдает за кем-то невидимым и даже на него бросается, - женщина ласково посмотрела на всех котят в коробке. Жанна протянула руку котятам, и тот, который ей особенно понравился, стал её обнюхивать. - Наверно, он согласен, чтобы я его взяла, - предположила Жанна, - надеюсь, он ночью меня не задушит. - О чём вы говорите! Коты более добры и преданны, чем им приписывают. Приобретённый питомец, мягко ступая, сразу отправился на кухню. Жанна налила молока в блюдце и подсунула ему под самую мордочку. Ей было приятно наблюдать за этим трогательным созданием, которое явно скучало по маме, захотелось взять его на руки и погладить. Жанна никогда не считала, что ей понравилось бы о ком-то заботиться. Уже почти замужняя женщина, она до сих пор всему предпочитала уединение и всё ещё верила, что с замужеством заканчивает нечто более хорошее, чем свобода. И вдруг, почему-то именно сегодня, её мнение несколько изменилось, неужели причиной явился беспомощный котёнок? Теперь Жанна вспомнила Назара с большей теплотой и нежностью, чем прежде. Объективно говоря, он оказался невероятно терпимым к ней, согласился на все её требования, клялся не повторять то, что Жанна считала оскорбительным. Властная совесть, которая часто навещала Жанну, уже открыла свой поганый рот с целью обвинениями занизить самооценку девушки. «Заслуживает ли Назар, чтобы ты так с ним поступала?» «Как? Он добровольно прошёл моё испытание. Прошёл достойно и доказал мне…». Жанна ещё внимательнее присмотрелась к котёнку и, наконец, качнула головой. - Решено. Буду называть тебя Зорро. Согласен? - Мяу, - был ответ. - Ну, тогда тебе придётся меня защищать, - Жанна осмотрелась по сторонам, - давай никого не пускать в наше жилище, хорошо? Пойдём, посмотришь мои работы, только без лап. Тогда увидишь и свадебное платье. И, умоляю, не рви мои шторы. А потом… я познакомлю тебя с твоим… папой. Он очень хороший, но иногда просто слепой! В ту ночь Жанна в свадебном платье кругами ходила по комнате: на лице улыбка, в руке лента с привязанной игрушечной мышкой, до безумия счастливый котёнок, разбросанные по полу обрезки тканей, и никаких пробегающих теней. Эпилог. - Доктор, когда я смогу забрать его домой? - В самое ближайшее время, - заверил лучший в городе психотерапевт Анатолий Борисович, видя, что этот Назар для Жанны вовсе не безразличен, - худшее уже позади, а у вас как дела? - осторожно поинтересовался он. - Надеюсь, вы видите меня, а не мои внутренности. - Стараюсь не отвлекаться, - с серьёзным видом ответила Жанна. - Я так понимаю, ваша свадьба всё-таки состоится, коль уж вы здесь. - Да, оказалось, это мой человек. - Поздравляю! А как же всё то… - Ну… кое-что осталось. А помните, вы спрашивали, каким я хочу видеть мир? - И каким же? - Кажется, я поняла те знаки, которые давал мне мир. А если бы не поняла, он бы ещё долго показывал мне наводящие картины. - Какой мир? Наш? - А их, что, много? Мир в доме и за окном – это два разных, что ли? Если так рассуждать… - Так вы всё соединили и отказались от «окна»? А, просто закрыли его шторой, да? – Анатолий Борисович заулыбался. – Окно в парандже. - Соединить всё жизни не хватит. Может, лучше и не разделять? Так легче быть и правым, и свободным. Я вижу не весь мир, а так… как на границе с двойным гражданством. Мир такой огромный и неоднозначный, что если пытаться увидеть его целиком, и не как иначе, то можно и правда сойти с ума. Мой ум раньше пытался охватить его весь, но от перегрузки информацией, «зависал» и требовал «отключения». - И сам себя заблокировал, да? А мир бесконечен. Это знак уважения к нашему выбору. И простор для поиска. Тайны, они всегда есть. Но все законы Вселенной, похоже, повторяются и в частицах. - Вот именно. Мир показывал мне куски реальности, давая понять, что из всего многообразия его явлений и красок в наших силах самим выбрать те, что нужны именно нам. - И какие же краски выбрали вы? - Только самые светлые и яркие. |